Сью Графтон - Улика
— Тогда с кем?
— Ланс,— прошептала она.— Началось все с него.
— Ланс? — повторила я в растерянности. Меньше всего я ожидала услышать это имя.
— Ты думаешь, что прошлое растворилось… что не в его власти поразить нас много времени спустя.
— Как давно это началось.
— Семнадцать лет назад, почти день в день.— Она плотно сжала губы и снова покачала головой.— Подростком Ланс был страшным хулиганом, непослушным и скрытным. У них с Вудом постоянно бывали стычки, но это у всех мальчишек так. Ланс был в том возрасте, когда ему непременно нужно было самоутверждаться.
— Эш говорила, что у него были неприятности с полицией.
Она сделала нетерпеливый жест.
— Он постоянно попадал в неприятности. Теперь они называют это «привлечением внимания», но я не думала, чтобы он был таким уж плохим. Я и сейчас так не думаю. У него было нелегкое детство.— Она остановилась и глубоко вздохнула.— Я не собираюсь здесь долго об этом распространяться. Что прошло, то прошло. В конце концов Вуд отправил его в военное училище, а после этого он пошел в армию. Мы практически не видели его, пока он не приехал домой на Рождество в увольнительную. Казалось, у него все хорошо. Он был большой, повзрослевший, спокойный, милый и воспитанный, как нам обоим казалось. Он начал проявлять интерес к делам компании. Он поговаривал о том, чтобы осесть где-нибудь и начать изучать бизнес. Вуд был в восторге.— Она полезла в карман за носовым платком, достала его и прижала к губам, чтобы промокнуть капельки пота, выступавшие над верхней губой, словно роса на листьях.
Пока что она ничего нового мне не рассказала.
— Так что же все-таки произошло?
— В тот год… когда Ланс вернулся домой и все было так хорошо… в этот год… Это было в канун Нового Года. Я помню, как я была счастлива, что мы так хорошо начинаем новый год. И тут Басс приходит к нам и начинает говорить какие-то нелепые вещи. Я думаю, в глубине сердца я не переставала винить его в том, что случилось дальше. Он все испортил. Я так никогда его и не простила, хотя, конечно же, он ни чем не был виноват. В то время Бассу было тринадцать лет. Уже в таком возрасте он знал обо всяких гадостях и все это доставляло ему огромное удовольствие.
«И до сих пор доставляет»,— подумала я.
— Что же он вам рассказал?
— Он сказал, что накрыл Ланса. Он пришел прямо к нам с этаким подлым взглядом, притворяясь расстроенным, хотя он прекрасно знал, что делает. Сперва Вуд не поверил ни единому слову.
— За чем же он застал Ланса?
Наступила тишина, и затем она с трудом продолжала, голосом, таким тихим, что мне пришлось придвинуться поближе.
— С Олив,— прошептала она.— Ланса и Олив. В ее комнате, на кровати. Ей было шестнадцать лет, и она была такая красивая. Я думала, что умру от стыда и неловкости, от отвращения к тому, что они сделали. Вуд был вне себя. Его гнев был ужасен. Ланс клялся, что все это было совершенно невинно, что Басс ничего не понял, но, конечно же, это была неправда. Глупо было бы надеяться, что мы ему поверим. Вуд избил Ланса до полусмерти. Это было ужасно. Я боялась, что он его убьет. Ланс уверял нас, что это случилось лишь однажды. Он клялся, что больше никогда не дотронется до нее, и сдержал слово. Я знаю, что это так.
— Так вот почему Олив отправили в интернат,— сказала я.
Хелен кивнула.
— Кто еще знал об этом происшествии?
— Никто. Только мы пятеро. Ланс и Олив, Басс, Вуд и я. Эбони была в это время в Европе. Эш знала, что случилось что-то ужасное, но не знала что именно.
Наступила тишина. Хелен погладила протершуюся обивку на подлокотнике своей качалки. Затем она посмотрела на меня. Казалось, в ее взгляде сквозит сознание собственной вины, как у старой собаки, которая оставила где-то лужу, о которой вы пока не знаете. Было еще что-то, о чем ей совсем не хотелось рассказывать.
— А остальное? — спросила я.— Было еще что-то?
Она покачала головой, ее щеки пятнами покрыл румянец.
— Скажите мне, Хелен. Теперь это может быть важно.
— Да, это важно,— прошептала она. Затем она разрыдалась. Я смотрела, как она пытается загнать свои чувства обратно в шкатулку, в которой они были запетры все эти годы.
Я ждала так долго, что мне уже начало казаться, что она никогда не кончит плакать. Ее руки, казалось, выплясывали свой собственный танец.
Наконец она заговорила.
— Ланс солгал про них двоих. Это продолжалось долгие годы. Вуд ничего не знал, но я всегда подозревала.
— Вы подозревали, что Ланс вступает с ней в незаконные отношения, и вы не пытались вмешаться?
— Что бы я им сказала? У меня не было доказательств. Я прикладывала все свои усилия, чтобы удержать их подальше друг от друга. На лето он уезжал в молодежный лагерь. Она проводила лето у наших друзей в штате Мэн. Я никогда не оставляла их вдвоем дома. Я надеялась, что это такой период, просто что-то, что пройдет само собой. Я думала, что если обращать на это внимание, то… Я не знаю уже, что я там думала. Это было настолько неловко. Мать не может просто сесть и обсудить такие вещи со своим мальчиком. Мне не хотелось в открытую за ним подглядывать, а Олив отрицала все. Если бы она пришла ко мне и все рассказала, я бы вмешалась. Конечно, вмешалась бы, но она никогда ничего не рассказывала. Как я теперь понимаю, вполне возможно, что это она все начала.
— И сколько это продолжалось? — Мне было очень трудно не выдать гнева, который меня охватил. Но, если бы она почувствовала это по моему голосу, она бы ничего мне больше не сказала.
— Ланса она очень интересовала с раннего возраста. Когда она родилась, ему было пять лет, для меня было большим облегчением, что он воспринял ее появление без отрицательных эмоций. До Олив их было двое, он и Эбони. До Олив он был у нас на правах малыша, поэтому я так обрадовалась, что он к ней привязался. Должно быть, это началось как детское любопытство, а потом превратилось в нечто большее. Все закончилось после того, как их поймали. В последние несколько лет они с трудом переносили другу друга, но к тому времени удар был нанесен. У Олив возникло много проблем.
— На почве секса, я полагаю.
Хелен кивнула, ее щеки порозовели.
— У нее также бывали глубокие депрессии, которые длились месяцами. Она жила на бегу. Что угодно, лишь бы уйти от своих собственных чувств. Играть и тратить деньги. Тратить деньги и играть. Так она и жила.
Я быстро пробилась сквозь все, что мне рассказывали за последние несколько дней, отбрасывая всякие мелочи.
— Олив сказала, что, когда Басс приезжал домой на День Благодарения, они поцапались. Что там произошло?
— Какая-то глупость. Я уже даже не помню что. Какой-то дурацкий разговор, из тех, что начинаются, когда люди слишком много выпьют. Басс был взбешен и едва не набросился на нее, но ничего серьезного не было.
Я смотрела на нее, пытаясь расчистить свое сознание для того, чтобы отфильтровать смысл происходящего. Все началось с Ланса, с «Вуд и Варен», с разговоров о захвате компании и с мошенничества со страховкой. Кто-то подставил Ланса, и меня поймали в ту же ловушку. Когда погибла Олив, я предположила, что это было как-то связано с делом, но случайно. По крайней мере, так должно было выглядеть, но не выглядело. Ответ свалился на меня, такой очевидный теперь, когда я знала, что происходит.
— О черт,— сказала я.— Басс рассказал Терри, так?
— Я думаю, что да,— сказала она почти неслышно.— Мне кажется, Терри не такой, как мы все. Он не совсем здоров. Мне он не кажется здоровым. Даже когда они только познакомились, он казался мне странным, но он был без ума от Олив…
— Он был всецело поглощен ею, так говорили,— смешалась я.— Он боготворил землю, по которой она ступала.
— О, он обожал ее, нет никаких сомнений. Это было как раз то, что ей было нужно, и я надеялась, что теперь все образуется. У нее была заниженная оценка себя и собственной жизни. Казалось, она не может долго поддерживать отношения с мужчиной, пока не появился Терри. Я думала, что она заслуживает немного счастья.
— Вы имеете в виду, из-за того, что она была «подпорченным товаром»? Испорчена тем, что сделал Ланс?
— Она действительно была испорчена Лансом. Кто знает, какие животные инстинкты он в ней пробудил?
— Это едва ли была ее вина.
— Конечно, нет, но какой приличный молодой человек стал бы хорошо к ней относиться, если бы узнал правду? Казалось, что Терри был послан нам свыше.
— Итак, вы двое решили ничего ему не говорить.
— Мы даже между собой никогда об этом не говорили,— сказала она резко.— Так что у нас не было возможности с ним об этом поговорить. Зачем будить лихо, если все было так хорошо.
Я резко поднялась и направилась к терефону, чтобы позвонить лейтенанту Долану в полицейский департамент Санта-Терезы. Клерк сообщил мне, что сейчас соединит меня. Я подождала, пока лейтенант ответит. Хелен была права. Что прошло, то прошло. Бессмысленно было бы обвинять Басса. Если уж кто-нибудь и был виноват, так это Хелен и Вуд. Олив погибла, потому что Хелен была чересчур вежлива, чтобы докопаться до правды.
