Алексей Макеев - Предатель
– А обыск в этом зале проводился? – спросил Никитин.
– Да, причем самый тщательный! Среди приглашенных был начальник службы безопасности банка, который немедленно после случившегося приказал всем оставаться на местах и вызвал еще милицию. Обыскивали не только помещение, но и всех там присутствовавших и их одежду самым внимательным образом, но даже следов яда не нашли нигде, кроме как в тарелке погибшего.
– А не было ли у покойного врагов среди работников кухни или официантов? Или их могли просто подкупить, чтобы они что-то подсыпали или подлили?
– Перебрали всех поштучно, но никакой даже отдаленной связи с убитым выявлено не было. Их всех тоже обыскали самым тщательным образом и никаких следов яда ни у кого не нашли. Что же касается того, что кого-то из них подкупили, так это тоже не подтвердилось.
– А что подавали на этом банкете? Блюда для него готовились отдельно или были такие же, что подают и остальным посетителям? И не было ли то блюдо, которым отравился покойный, из тех, что подаются и в общем зале?
– Было, – кивнул Лев Иванович.
– А какой это был яд? – спросил Никитин.
– Обычная крысиная отрава, но в очень большом количестве, – ответил Гуров.
– Я идиот, товарищ полковник, – снова заливаясь краской, сказал Никитин. – Этот вопрос мне надо было задать первым. Это было спонтанное убийство, и покойного отравили по ошибке. Поскольку в любом ресторане, кафе или даже забегаловке есть крысы, потому что от них окончательно избавиться невозможно, там обязательно должна быть и отрава для них. Кто-то из работников ресторана увидел в общем зале своего лютого врага и решил отомстить ему. Он знал, где лежит отрава, вот и подмешал ее от души в заказанное тем блюдо, но тарелки перепутали, и оно досталось ни в чем неповинному человеку.
– Молодец! – воскликнул Стас. – Сделал-таки правильный вывод.
А вот Никитин, наоборот, сник и, встав, спросил:
– Разрешите идти, товарищ полковник? – Он решил, что раз собеседование не прошел, то и делать ему здесь больше нечего.
А Гуров молчал. Все время этого разговора он смотрел на Никитина, а видел самого себя в молодости, такого, каким он пришел когда-то в отдел тогда еще полковника Турилина, и вот так же он краснел и ужасно стеснялся этого.
– Да сидите вы, молодой человек, – махнул рукой Лев Иванович. – И нечего себя казнить! У вас еще все впереди. Еще научитесь быстро вычленять главное и отделять зерна от плевел. Но голова у вас действительно работает неплохо. А теперь послушайте, что я вам скажу, хотя это вас, скорее всего, покоробит. Вы знаете, как появилась эта вакансия?
– Да, мне Станислав Васильевич рассказал, – потупившись, ответил Никитин.
– У вас тот плюс, что вы разведены и у вас нет детей, а ваши близкие живут в Курске. И это ваше преимущество перед теми, кто счастливо женат, имеет детей, а его родные: бабушки-дедушки, папы-мамы, тети-дяди и так далее живут в Москве, потому что он уязвим! На него можно влиять, как повлияли на капитана Панкратова! И на свете очень мало людей, которые, попади они в аналогичную ситуацию, поступили бы так, как им велит чувство долга, а не отцовская любовь, что бы они громогласно ни декларировали с высоких трибун. Вы пришли на Петровку, и степень серьезности дел, которые здесь расследуются, в разы выше, чем в вашем районном управлении, но и степень опасности для работников Главка повышается тоже в разы. И теперь, знакомясь с человеком, особенно с девушкой – а все мы живые люди, – вам нужно очень точно просчитывать степень опасности этого человека и знакомства с ним, потому что прихватить на чем-то работника с Петровки, чтобы потом заставить его стать информатором – голубая мечта каждого мало-мальски крупного криминального авторитета. Я не имею в виду домушников, карманников и прочую мелочь. Так что вам перед тем, как вы поступите сюда, нужно будет просеять через частое сито всех своих друзей и знакомых, чтобы раз и навсегда отсечь тех, кто может втянуть вас «по дружбе», – выделил Гуров, – во что-то неблаговидное, а вас потом будут этим шантажировать и держать на коротком поводке. Кто может опять-таки «по дружбе» попросить вас поделиться информацией или развалить какое-то дело. Вы все поняли?
– Так точно, товарищ полковник, – вскакивая, радостно заявил Никитин.
– И чему радуется? – по-стариковски вздохнул Гуров. – Знал бы он нашу кухню изнутри, так слезами бы горькими заливался. Ну, что? – сказал он, вставая. – Пошли к генералу. Представлять его будем.
Увидев их троих, входящих в приемную, секретарша кивнула, что генерал, мол, один, и они вошли в кабинет. Никитин, вытянувшись, как струна, только что не гаркнул:
– Здравия желаю, товарищ генерал!
– Командный голос! – хмыкнул Орлов и, увидев, как покраснел Никитин, негромко рассмеялся: – Ну, словно ты, Гуров, в молодости – так же краснеет, – и, встав из-за стола, подошел к ним. – Ну, что скажешь, Лева? – спросил он, оглядев Никитина с ног до головы.
– Берем, – с некоторой обреченностью ответил тот.
– Это правильно, – одобрительно сказал Петр. – Пора молодым свой опыт передавать. Вы, конечно, и сами еще не старики древние, но о смене все-таки думать уже надо, таких вот д’Артаньянов воспитывать. Ведь и ты, Лева, когда-то таким сюда пришел, а потом и Стас. И вон в каких волкодавов выросли. Лучшие из лучших! Ну, что, капитан? – обратился он к Никитину. – Раз Гуров сказал, что берем, значит, берем. Только на легкую жизнь не надейся – Гуров тебя будет так гонять, что мало не покажется. Так что ты уж старайся, не подвели Крячко – это ведь благодаря ему ты сюда попал, он тебе, можно сказать, теперь крестный отец. Ладно, иди, оформляйся! В кадры я сейчас позвоню.
Они вышли в коридор, и Никитин направился в отдел кадров. Он старался идти спокойно, с достоинством, как и положено работнику Петровки, но радость переполняла его, и он с трудом сдерживался, чтобы не побежать. А Гуров с Крячко смотрели ему вслед, и Лев Иванович думал: «Ну, если Никитин д’Артаньян, то Орлов – битый-перебитый жизнью Атос. Стас – пусть не по форме, но по существу Портос. А я тогда кто? Арамис? Да нет, я по женской части ходоком никогда не был. Я, скорее всего, сам постаревший д’Артаньян. Тем более что и Констанция – Таня – в моей жизни была, а вот Мария на Миледи как-то не тянет».
– Ну, что, поехали? – подергав его за рукав, спросил Стас, и Гуров, очнувшись от своих мыслей, удивленно спросил:
– Куда? – никакие разъезды сегодня он не планировал.
– Мне Анна Григорьевна позвонила – с тобой Васильев хочет встретиться, – объяснил Крячко.
– Ладно! – пожал плечами Лев Иванович. – У нас пока еще ничего не горит и даже не дымится. Поехали!
Васильева они нашли в больничном садике, где он, одетый в спортивный костюм – не иначе, как Тамара привезла, – сидел на лавочке, а Анна Григорьевна и Геннадий Михайлович по обе стороны от него. Стас с Гуровым подошли, поздоровались, познакомились и поинтересовались, как это положено, самочувствием больного, а потом Анна Григорьевна и Геннадий Михайлович очень бережно подхватили Крячко под руки и повели, чтобы показать какой-то совершенно необыкновенный цветок на клумбе. Поняв, что они хотят оставить Льва Ивановича и Васильева наедине, Стас не стал сопротивляться.
– Спасибо вам большое, – негромко сказал Васильев, когда они остались вдвоем.
– Не за что, – небрежно ответил Гуров.
– Да нет, есть за что, – горько сказал тот. – Вы сделали то, что должен был сделать я, но не смог! Я считал себя мужиком, а оказался тряпкой!
– Знаете, я считаю, что нужно много мужества, чтобы отдать жизнь за любимую женщину, – заметил Лев Иванович. – И давайте не будем об этом. Но вот есть один вопрос, на который я очень хотел бы получить ответ…
Но тут Гуров увидел, что Васильев его не слушает, а не отрываясь смотрит в другую сторону, и его глаза светились такой яростной надеждой, что Лев Иванович тут же все понял. Но он все же повернулся туда же – по дорожке, смущенно улыбаясь, шла Ольга Широкова, а рядом с ней – очень похожая на японку девочка. Поняв, что говорить с Васильевым о чем-нибудь сейчас бессмысленно, Гуров, почувствовав себя лишним, поднялся и пошел к Крячко и остальным. Он даже не попрощался – Васильев его все равно бы не услышал. Лев Иванович, Крячко и Анна Григорьевна с Геннадием Михайловичем медленно направились к выходу.
– Анна Григорьевна, а почему мне кажется, что вы все знали с самого начала? – спросил Гуров.
– Конечно, знала, – произнесла она своим мужским голосом. – Но Данилыч так боялся причинить Ольге хоть какой-нибудь вред, что категорически запретил нам заниматься самодеятельностью.
– Интересно, а где заявление Старкова по собственному желанию? У вас? – усмехнулся Крячко.
– Ну, у меня же есть запасной ключ от сейфа, – объяснила она.
– Но что бы вы с ним стали делать, если бы Васильев все-таки погиб? – воскликнул Стас.
