Аркадий Адамов - Личный досмотр
— Выходит… обманываешь?..
Андрей все еще делал зарядку и немного запыхался.
— Почему «обманываешь»? — сухо возразил Ржавин. — Он сам кого хочешь обманет. Тут, старик, борьба умов.
Окончив зарядку, Андрей взял полотенце и направился в душ.
— Стой! — схватил его за трусы Ржавин. — Сначала скажи, ты договорился с дядюшкой о встрече?
— Договорился. Он завтра позвонит.
— Порядок. А что ты будешь делать сегодня?
— Еду в Подольск. К Вовке.
— Понятно. Возражений нет. — Ржавин неожиданно вздохнул и добавил: —. Эх, что там ни говори, а приятно увидеть сына. Собственного сына!
Перед тем как ехать на вокзал, Андрей зашел в «Детский мир». В магазине он долго думал, что купить Вовке. Наконец он увидел большой красный автомобиль и тут же вспомнил, что Вовка больше всего любил именно автомобили. Игрушка стоила неожиданно дорого, но обрадованного Андрея это остановить уже не могло.
Прямо из «Детского мира» он поехал на вокзал. До Подольска шла электричка.
Андрей сидел в полупустом теплом вагоне, положив на скамью возле себя коробку с автомобилем и расстегнув пальто. Он смотрел в окно и, не видя мелькавших за ним полей, перелесков, дач, думал о своем.
Андрей думал о сыне, которого скоро увидит.
Прошло не так уж много времени с тех пор, как они расстались, а ему казалось, что Вовка должен измениться, вырасти, даже повзрослеть. И, может быть, он уже удивляется, даже страдает, что возле него нет отца. В то же время Андрею стало за последнее время ясно, что разошлись они с Люсей не случайно, не сгоряча. Он понял, что жизнь готовит много испытаний и идти по этой жизни надо с человеком, которому веришь, а не только которого любишь. Вот с Люсей они далеко не ушли. Первое же испытание и — все полетело. Кончилась их любовь.
И сразу же мысли Андрея перекинулись на неприятную, тягостную процедуру, которая ждала его, прежде чем развод будет оформлен. Публикация в газете, суд… «Какая это постыдная, никому не нужная процедура», — думал он с досадой. Все будут читать в газете, что гражданка такая-то возбуждает дело о разводе с гражданином таким-то. Для чего это? Чтобы прочли знакомые, родные, сослуживцы? Чтобы стыдили потом, посмеивались, жалели?.. А суд. Ну, почему именно суд? Разве они нарушают какой-то закон или у них возник спор? Нет! Так зачем же суд? Впрочем, дело не только в них двоих. Ведь есть еще и сын. Может быть, это для него необходимо? Тоже вряд ли…
Андрей, хмурясь, старался прогнать от себя эти мысли. Все равно это неизбежно. Ну, так и нечего себя растравлять заранее.
И он снова вернулся к мыслям о Вовке. Вот он вырастет, спросит: «А где мой папа? А почему у других не так?» А потом Вовка начнет понимать и судить их с Люсей, начнет искать виновного. А разве есть здесь виновный? Андрей не позволял себе во всем обвинять одну Люсю. И он не позволит это Вовке. В конце концов у каждого свои понятия о счастье…
Андрей так ушел в свои раздумья, что не заметил, как электричка подошла к Подольску.
В конце заснеженной улочки Андрей увидел знакомый забор из синих дранок, перевитых колючей проволокой, за ним небольшой, дачного типа домик с застекленной верандой. И только тогда Андрей подумал о людях, к дому которых приближался.
Родители Люси были такими разными, что Андрей вначале не переставал удивляться, как могли эти люди прожить всю жизнь вместе. Однажды подвыпивший Зиновий Степанович неожиданно ему признался: «Зачем я тут живу с ними, а? Зачем видимость семьи создаю? Все для нее, для Люськи. А какая от того польза получилась? Никакой. Ноль целых, ноль десятых и еще ноль в периоде. Вот». И в ответ на изумленный взгляд Андрея он с пьяной горечью пояснил: «На обмане самих себя семью не построишь, дите не вырастишь. Тут дебет с кредитом никогда не сойдется».
Щуплый, робкий, с бледным лицом и всегда удивленно поднятыми бровями, Зиновий Степанович вечно чувствовал себя в доме виноватым. Он был виноват, что стал бухгалтером, что не очень много зарабатывал, что не очень понимал музыку и вообще не был тонкой артистичной натурой, каковой считала себя его супруга. И потому Варвара Николаевна была убеждена, что оказала этому ничтожному человеку большую честь, выйдя за него замуж, что из-за этого погиб ее собственный талант — она так успешно музицировала в молодости! — что если Зиновий Степанович ко всему еще держит семью на своей нищенской зарплате, то это уже выше ее сил.
Громкие скандалы, которые Варвара Николаевна устраивала мужу, со слезами, упреками и самыми ядовитыми насмешками происходили на глазах у дочери. А поскольку Зиновий Степанович в таких случаях даже не оборонялся, а, втянув голову в плечи, норовил поскорее сбежать из дому, то у девочки сложилось твердое убеждение, что мать во всем права и отец действительно искалечил ей жизнь. Поэтому очень скоро дочь стала активной союзницей матери, и жизнь для Зиновия Степановича стала невыносимой.
Но у него не хватало ни характера, ни даже желания изменить эту жизнь. Самое главное, что останавливало его, это слепая и какая-то безрассудная любовь к дочери. Он видел, что при всех унижениях и обидах, которым его подвергали в семье, он является ее единственным кормильцем, и потому считал, что ради дочери он обязан все сносить и при этом даже делать вид, что всем и всеми доволен.
И сейчас, думая о встрече с Зиновием Степановичем, Андрей испытывал смешанное чувство теплоты и жалости.
Совсем по-другому думал Андрей о своей бывшей теще. Эту жеманную и лицемерную женщину он не мог вспоминать без содрогания — ее крикливый, хрипловатый голос, выложенные на висках крашеные локоны, неестественно красные щеки и угольно-черные ниточки бровей, всю ее громоздкую, литую, как бомба, фигуру.
«Если бы ее не было дома», — думал Андрей, одной рукой толкая калитку, а другой прижимая к себе Вовкин автомобиль.
Калитка распахнулась, чертя нижним краем снег на дорожке, и громко стукнулась об ободранный ствол соседнего дерева. Как видно, в доме этот стук был слышен и служил как бы оповещением о приходе. Не успел Андрей сделать и нескольких шагов, как обитая войлоком дверь дома приоткрылась и на крыльцо вышел Зиновий Степанович в валенках и синей стеганке нараспашку, под которой виднелась рубашка с галстуком. Щурясь от блеска снега, он не сразу узнал гостя. Только когда тот чуть не вплотную подошел к крыльцу, Зиновий Степанович, наконец, воскликнул:
— Андрей! Ну, смотри, пожалуйста! Ну, что за молодец!
Голос у него был обрадованный и чуть растерянный.
В тесной передней на Андрея налетел Вовка.
— Папа!.. Папочка!..
Андрей прижал к груди стриженую его головенку, шеей и подбородком ощущая шелковистые, по особенному пахнувшие волосы сына.
Вовку невозможно было оторвать.
— Папка мой… Папка… — бессвязно и нежно бормотал он. — Папка… — чуть не плача, повторял он.
И, наконец, расплакался.
— Ну вот, здрасте вам, — растерянно произнес Зиновий Степанович. — Разве так отца встречают?
Андрея охватило счастливое и благодарное чувство любви к сыну, который так его помнил и так ждал. «Ну, как можно нам жить врозь?» — с болью думал он, крепко прижимая к себе худенькое Вовкино тельце.
Наконец Вовка оторвался от отца, и все прошли в комнату.
— А мы одни, — весело объявил Зиновий Степанович. — Бабушка наша в Москву уехала.
Подарок Вовка принял с восторгом, а дед только покачал головой.
— Этих автомобилей у него не знаю сколько, ей-богу. И все мало. Все тебе мало, да? — обратился он к внуку.
Вовка уже улыбался, бледное его личико, обсыпанное веснушками, раскраснелось, глаза блестели, и он задорно и счастливо ответил деду:
— Мало! Мало! Совсем мало!
— Эх ты, — рассмеялся Зиновий Степанович, — голова два уха… А ну, покажи отцу весь свой автомобильный парк.
Видно было, что старик любуется и гордится внуком и тот изрядно им командует, но не так, как бабка и мать, а по-своему, дружески и шутливо.
Вовка между тем уже с увлечением носился из комнаты в комнату, выстраивая на полу, у ног Андрея, длинный ряд автомашин всех марок и цветов. Андрей обратил внимание, что, кроме подаренного им красного грузовика, был еще один, такой же, только изящнее, на резиновых шинах, с зеркальцем.
Зиновий Степанович, кивнув на эту машину, сказал:
— Люся недавно подарила. Кто-то из Швеции ей привез.
Потом он спросил у Вовки, который, закончив таскать машины и сильно запыхавшись, привалился к колену отца:
— Ну, какая тут самая хорошая, а?
Вовка, не раздумывая, схватил грузовик, подаренный Андреем, потом, сопя, ухватил второй, который привезла Люся, и, тяжело ступая, подошел к Андрею.
— Вот. Вот которые… — тяжело дыша, объявил он. — И больше мне никого не надо. Никого!
Андрей вдруг почувствовал, как что-то защекотало у него в носу, и он привлек сына к себе.
