Алексей Макеев - Изобретатель смерти (сборник)
– Но почему он тогда, в Воронеже, не рассказал мне о светильниках, расписании и всем остальном? Какого черта он выламывался? – возмутился Лев.
– Я вам дам копию записи того разговора, посмотрите на себя со стороны и все поймете. Вы так и не поняли, что перед вами не шизофреник, который сломается, и давили на него. А Всеволод настоящий мужик! Он в вас разочаровался, о чем и сказал напрямую.
– Ты тоже записывал?!
– Что значит «тоже»? У меня был приказ, – объяснил Степан. – Из местных вас никто не писал, а у Лазарева в телефоне был передатчик, который он включил, когда доставал его из шорт на турбазе, вот Зубр все и слышал от начала до конца. А ведь я вам предлагал сначала документы посмотреть, а уже потом с ним разговаривать, но вы отмахнулись. А я ночью все почитал и узнал, что он одновременно с Зубром в «психушке» лежал и подозревался в пособничестве его побегу. Всеволод о вас через Интернет узнал и подумал, что вы ему помочь сможете, он вам, как на исповеди, свою душу выворачивал, а вы? Вы изначально, не имея никаких доказательств его вины, были против него настроены. Вы почему-то сразу решили, что Екатерина во всем безоговорочно права, и дословно ее цитировали. Несмотря на это, Всеволод все-таки пытался наладить с вами контакт. Не вы с ним, а он с вами. У меня нет вашего жизненного и профессионального опыта, и образование юридическое у меня заочное, но я очень хорошо помню выражение «Audiatur et altera pars» – «Да будет выслушана и другая сторона»! А вы ее слушать не захотели! И он это понял! Чего же ему распинаться перед вами?
Гуров почувствовал, что у него от стыда заполыхали уши – такого у него с юности не было! Чтобы хоть как-то оправдать свой промах, Лев уцепился за последний аргумент:
– А он сына в Москве бросил и в Воронеж уехал!
– О, господи! – простонал Степан. – Ну, слушайте! После того как Васютин, не тем будь помянут…
– Как? И он тоже? – удивился Лев.
– Да! Как и Федор! Зубр не поскупился. Короче, Всеволод уехал из Дедовска. Но аппаратура у него такая, какой и у нас нет. Точнее, до него не было. Делать ему было нечего, работал сутки через трое, вот и изобретал. Он все телефонные разговоры Екатерины не только прослушивал, но и записывал. А она, посчитав, что он испугался и уехал навсегда, решила избавиться от Игоря – он был ближе, а потом и до Всеволода добраться. Они с Федором разыграли спектакль с якобы металлоремонтом, чтобы под видом заботы об Игоре отправить его на стройку, где Федор устроил бы ему несчастный случай со смертельным исходом – это же он отправил его красить ту трубу. Он же его аккуратно и толкнул в спину, чтобы тот упал вниз, только мальчишка выжил – крики другие люди услышали и вытащили его. А Екатерина на Федора потом орала, что ему ничего поручить нельзя, и поехала в больницу. А Всеволод из этого разговора понял, где Игорь находится и под каким именем, но фамилии он не знал, они ее не называли.
Тогда он позвонил Екатерине и сказал, что у него есть записи всех ее телефонных разговоров с Федором, и если с Игорем что-то случится, то они оба сядут, и надолго. Екатерина быстро поменяла номера своего и Игоря телефонов и отправила мальчишку в Москву. Она хорошо понимала, что Лазарев сына обязательно найдет, так что Федору оставалось только следить за Игорем и ждать, когда это произойдет, чтобы убрать Всеволода. Лазарев нашел сына еще в апреле и квартиру в Москве снял. В тот день он ждал его на другой стороне улицы напротив офиса, там-то его Федор ножом и ударил. Только у Лазарева во внутреннем кармане куртки был планшет собственного изготовления, нож и соскользнул, но бок ему здорово располосовал. Вы у него шрам видели?
– Нет, я только на лицо смотрел, – пробормотал Гуров.
– Так мне и на начало перемотать недолго, – предложил Савельев.
– Не надо, я тебе и так верю, – опустив глаза, ответил Лев.
– Народу на улице было много, так что добить его Федор не мог: одно дело – походя ударить, и совсем другое – на виду у всех убивать. Федор скрылся, а кто-то из прохожих, увидев кровь, «Скорую» вызвал. Так что Лазарев потом в больнице лежал, а покушение это камерой наружного наблюдения одного из магазинов зафиксировано. И имеется эта запись не только в полиции, но и у Лазарева – ему в любую компьютерную сеть залезть, как к себе в карман. Только Всеволод полицейским не сказал, что это Федор был – побоялся, что эта троица с Игорем что-нибудь сделает. Вернулся он из больницы в арендованную квартиру и понял, что пора переходить к решительным действиям, то есть подводить Игоря под психиатрическую экспертизу. Влез в компьютерную сеть «Тридевятого царства», все, что ему нужно было, узнал, сделал взрывчатку, собрал взрывные устройства, а потом к Игорю пошел. Узнал, что за ключ, и тогда у него сложился окончательный план. 12-го числа он получил билет, бросил его в почтовый ящик Беляева, дома присобачил сотовые с отпечатками Игоря к взрывному устройству, исключительно для привлечения внимания к нему, и рано-рано утром 13-го приехал к Центру.
– Значит, он там все-таки был! – торжествующе воскликнул Гуров.
– Конечно, был! Но только один раз, тогда. Он джип свой в стороне оставил, замаскировал, а сам пришел дворником на работу устраиваться. Охрана посмотрела на него – мужичонка на вид безобидный и, хотя начальство еще не приехало, пропустила на территорию. Он там все обошел, все камеры видеонаблюдения вычислил, выяснил, что дверь в павильон на ночь не запирается, место для ночлега выбрал – там грот с хрустальным гробом есть, и затерялся – территория-то большая. Ночью он по «мертвым» зонам до павильона добрался, внутрь вошел, два стола рядом поставил, на них третий и не спеша все заложил, а потом отправился спать. Утром уже новая смена охраны, ничего не подозревая, выпустила его. Сел он в свой джип и в Воронеж поехал, а по дороге на электронную почту Екатерины – ему вычислить ее ничего не стоило – отправил запись того, как Федор на него покушался. Да с припиской, что дело полицией еще не закрыто, и если с Игорем что-то случится, то он имя Федора назовет, а тому в этом случае, как уже имеющему судимость, большой срок светит. Он потому и поехал на турбазу, чтобы люди вокруг были – вдруг Федор за ним в Воронеж отправится? В пятницу Всеволод уничтожил компьютерную сеть фирмы, а в субботу, в точном соответствии с расписанием, подал сигнал. И в том, что сотрудники Центра отклонились от расписания, его вины нет.
– Кто же тогда Игоря сбил? – спросил Лев. – Крышка люка в очистных незакрытая? Сапоги вымытые?
– Мы проверили алиби Леонида, Екатерины и Федора – они Игоря сбить не могли, а посвящать кого-то постороннего в свои дела вряд ли стали бы, так что это кто-то другой его нечаянно сбил и, испугавшись, уехал. С крышкой от люка – обычная халатность, а сапоги брал садовник – ему надо было что-то сделать в болоте, где Царевна-лягушка должна была сидеть. Как видите, все объясняется очень просто.
Некоторое время они молчали, не глядя друг на друга, и первым не выдержал Степан:
– Кстати, вас к ордену «За заслуги перед Отечеством» представили. Один раз вы от него отказались и попросили Орлова им наградить, но теперь уже не отвертитесь. Будете носить как миленький!
– Не буду! – буркнул Гуров.
– Значит, на подушечке перед гробом понесут, когда вы в следующий раз застрелитесь, – невозмутимо сказал Савельев.
Лев резко повернулся к нему, но, встретив невинный взгляд Степана, невольно рассмеялся.
– Паразит! – только и смог сказать он.
После отдыха в деревне Гуров полюбил гулять на природе. За город он, конечно, не выезжал, а вот все парки Москвы обошел, выбирая тот, который ему больше придется по душе. Вот и в это воскресенье он приехал на Воронцовские пруды и медленно брел по аллее, когда его кто-то позвал. Повернувшись, он увидел Тому Шах-и-Мат, сидевшую на скамейке, а недалеко от нее в траве с мячом играла маленькая девочка. Лев подошел к ней и иронично спросил:
– Ты же со мной вроде даже говорить больше не хотела?
– Сядь! – поморщилась она и снова стала следить за девочкой. – И не порть мне настроение – видишь, с внучкой гуляю. – Они немного помолчали, и Тамара спросила: – Слышал, что Толька умер? – Гуров кивнул. – Как он хотел успеть хоть одним глазом на внука посмотреть, да не получилось!
– Тома, ну, теперь-то ты можешь мне правду сказать. Николай Чугунов ведь к Зубру никакого отношения не имел. Это Наталья его дочь, я прав?
– С чего это ты взял? – удивилась она. Действительно удивилась.
– Так Николай сам проговорился, когда сказал, что его потерянную ногу никакими деньгами не окупишь. И потом, он там как пешка валялся, коньяк пил и телевизор смотрел, а вокруг Натальи все барыню танцевали: и охрана у палаты, и кровать из дома привезли, и няня детей там была, – объяснил он.
– Постарел ты, Гуров! Совсем уже мышей не ловишь! – усмехнулась она. – Это Глеб Толькин сын, но, как ты понимаешь, они это от всех скрывали. А Наталья – женщина Глеба, и дочки у нее от него. Они ее с девочками от греха подальше на расстоянии держали, а когда Толька понял, что умрет скоро, захотел хоть под конец с внучками повозиться. Вот он Чугунова и нанял, чтобы тот его женатого племянника изображал – долг на нем висел большой, его и отрабатывал. А тут Наталья мальчишкой забеременела! Счастливый Толька был – словами не описать! Да потеряла она тогда ребенка.
