Луиза Пенни - Убийственно тихая жизнь
– Это обряд праздника и очищения, – объяснила Мирна собравшимся. – Корни его уходят в глубину тысячелетий, но ветви проросли до нашего дня и обнимают каждого, кто этого желает. Если у кого есть вопросы – задавайте.
Вопросов ни у кого не было. У Мирны в сумке было кое-что, и теперь она вытащила оттуда палочку. Вообще, это скорее была толстая прямая ветка, очищенная от коры и заточенная с одной стороны.
– Это молельная палочка. Может быть, кому-то из вас она знакома. – Она замолчала, и наконец раздался чей-то смешок.
– Это не бобровая палочка? – спросила Ханна Парра.
– Именно, – рассмеялась Мирна.
Она пустила палочку по кругу – и лед был сломлен. Женщины, которые прежде поглядывали с опаской, даже с испугом, думая, что столкнутся с колдовством, оттаяли, поняв, что бояться им нечего.
– Я нашла ее у пруда, что рядом с мельницей. Как видите, ее обгрызли бобры.
Любопытные руки брали палочку, рассматривали отметины от зубов, кончик, заточенный теми же зубами, как острие копья.
Клара успела сходить домой и привести Люси, которая теперь спокойно стояла рядом с ней на поводке. Когда молельная палочка вернулась к Мирне, она предложила ее золотистому ретриверу. В первый раз за неделю после смерти Джейн Клара увидела, как Люси махнула хвостом. Один раз. Потом взяла палочку в зубы и замерла. Еще раз неуверенно вильнула хвостом.
Гамаш сидел на скамье посреди луга. Он называл ее «моя скамья» с того утра, когда встречал здесь рассвет. Теперь и его, и скамью грели солнечные лучи – здесь было на несколько драгоценных градусов теплее, чем в тени. И тем не менее выдыхаемый им воздух обращался на морозце в белое облачко. Он наблюдал за женщинами, которые вытянулись в линию. Впереди встала Мирна, за ней – Клара с собакой. Так они обошли весь луг.
– Самое время для бабьего лета, – сказал Бен, усевшись на скамью с таким видом, будто все его кости растворились. – Солнце опускается все ниже.
– Н-да, – согласился Гамаш. – И часто они это проделывают? – Он кивнул на процессию женщин.
– Раза два в год. Я был на последнем обряде. Ничего не понял. – Бен отрицательно покачал головой.
– Может быть, мы бы поняли, если бы они тут время от времени устраивали матч в регби, – сказал Гамаш, который, в общем-то, понимал, что происходит.
Двое мужчин сидели в дружеском молчании, наблюдая за женщинами.
– Давно вы ее любите? – спросил Гамаш, не глядя на Бена.
Бен повернулся на месте и, ошеломленный, уставился на профиль Гамаша:
– Кого?
– Клару. Вы ее давно любите?
Бен глубоко вздохнул, словно человек, который всю жизнь ждал, когда можно будет выдохнуть.
– Мы с ней учились в художественной школе, хотя мы с Питером были на два курса старше Клары. Он в нее сразу же влюбился.
– А вы?
– Мне понадобилось чуть больше времени. Я думаю, я осторожнее Питера. Мне труднее открываться людям. Но Клара – она другая, правда? – Он смотрел на нее с улыбкой на лице.
Мирна подожгла пучок шалфея Джейн, и тот начал дымиться. Обходя луг, женщины останавливались в четырех точках – на севере, юге, западе, востоке. На каждой остановке Мирна давала дымящийся пучок новой женщине, и та ладонью отгоняла сладкий дымок в сторону домов.
Мирна объяснила, что это называется «окуривание». Так изгоняют злых духов и освобождают место для добрых. Гамаш глубоко вздохнул, ощутил ароматную смесь дыма и шалфея. Дым и шалфей, древние, утешительные.
– Неужели это так бросается в глаза? – встревоженно спросил Бен. – Да, я когда-то мечтал о том, что мы соединимся, но то было давно. Я бы никогда не смог так поступить с Питером.
– Нет, это не бросается в глаза.
Бен и Гамаш проводили взглядом женщин, которые прошли по рю Дю-Мулен и скрылись в лесу.
В лесу было холодно и темно, под ногами и на деревьях были мертвые листья, и воздух тоже наполнялся ими: сорванные ветром, они медленно опускались на землю. Приподнятое настроение женщин сменилось беспокойством. Над веселым собранием повисла тень. Даже Мирна казалась подавленной, на ее улыбающемся, дружеском лице появилось настороженное выражение.
Лес кряхтел. Сотрясался. Кленовые листья дрожали на ветру.
Кларе хотелось уйти. Ей не нравилось это место.
Люси начала рычать, издавая протяжный низкий предупреждающий звук. Шерсть у нее на загривке поднялась, собака медленно опустилась на землю, мышцы напряглись, словно в готовности к прыжку.
– Мы должны встать в круг, – сказала Мирна небрежным тоном.
На самом деле она оглядывала собравшихся, пытаясь сообразить, кого она сможет опередить, если все пустятся наутек. Или она будет среди отставших? Черт бы подрал эту заземляющую запеканку!
Женщины построились маленьким тесным кружком и взялись за руки. Мирна подняла молельную палочку, которую выронила Люси, и вдавила поглубже в землю. Клара почти ожидала, что земля вот-вот взорвется лаем.
– Я принесла эти ленты. – Мирна открыла сумочку, в ней лежал пук переплетшихся разноцветных лент. – Мы просили вас всех принести что-нибудь, что напоминало бы о Джейн.
Мирна достала из кармана крохотную книжицу, потом, покопавшись в сумочке, вытащила оттуда темно-красную ленту. Сначала она обвязала лентой книжицу, а другой конец ленты привязала к палочке.
– Это тебе, Джейн, в благодарность за то, что ты разделяла со мной любовь к письменному слову. Благослови тебя Господь.
Несколько секунд Мирна постояла над палочкой, склонив свою большую голову, потом отошла в сторону и улыбнулась – впервые с того момента, как они оказались в этом месте.
Женщины одна за другой брали ленточки, привязывали к ним то, что принесли с собой, и произносили несколько слов. Некоторые разборчиво, другие – так, чтобы никто не слышал. Некоторые читали молитвы, кто-то объяснял, почему этот предмет связан с Джейн. Ханна привязала старую виниловую пластинку на семьдесят восемь оборотов, Рут – выцветшую фотографию, Сара – ложку, а Нелли – туфельку. Клара вытащила из волос заколку в виде уточки, обвязала ее желтой ленточкой и тоже прикрепила к молельной палочке, которая теперь обрела праздничный вид.
– Это за то, что ты научила меня лучше видеть, – сказала Клара. – Я люблю тебя, Джейн.
Она подняла голову и увидела скрадок, застывший наверху над ними. Скрадок. «Странно, – подумала Клара, – вот скрадок, а ничего не скрыто».
И ей пришла в голову одна мысль. Вдохновение.
– Спасибо, Джейн, – прошептала она и впервые за неделю почувствовала объятие старых рук подруги.
Прежде чем уйти, Клара вытащила из кармана банан и привязала его к палочке для Люси. Но она должна была добавить еще один предмет. Из другого кармана она достала игральную карту. Королеву червей. Привязывая ее к молельной палочке, Клара подумала о Йоланде и о том замечательном подарке, который был ей предложен в детстве, а потом либо забыт, либо отринут. Клара посмотрела на рисунок на карте королевы червей, запоминая его. Она знала, что волшебство не в том, что карта останется неизменной, а в том, что она переменится.
К концу обряда на молельной палочке было множество разноцветных ленточек с разнообразными дарами. Ветер трепал ленточки с подарками вокруг палочки, подарки позвякивали, стукались друг о дружку – настоящая симфония звуков.
Женщины переглянулись и поняли, что их кружок больше не связан страхом, теперь он свободен и открыт. А в центре, на том месте, где в последний раз Джейн была живой, а потом лежала мертвой, множество предметов наигрывали и напевали хвалу женщине, которая была окружена такой любовью.
Клара позволила своему взгляду, свободному от страха, скользнуть по ленточкам, трепещущим на ветру. Она обратила внимание на предмет, привязанный к одной из ленточек. Потом поняла, что этот предмет вовсе не был привязан к ленточке. Он торчал из дерева.
Высоко в стволе одного из кленов она увидела стрелу.
Гамаш как раз садился в машину, собираясь возвращаться в Монреаль, когда из леса выбежала Клара Морроу и помчалась к нему по Дю-Мулен так, словно за ней гнались демоны. Какое-то безумное мгновение Гамаш думал, что обряд породил нечто такое, чего лучше не трогать. В каком-то смысле так оно и было. Женщины и их обряд породили стрелу – ту самую вещь, которую кто-то ни в коем случае не хотел извлекать на свет божий.
Гамаш тут же позвонил Бовуару в Монреаль, а потом последовал в лес за Кларой. Он почти неделю не был там и поразился произошедшим переменам. Сильнее всего изменились деревья. Если неделю назад они были яркими и выразительными благодаря своим разноцветным листьям, то теперь бо́льшая часть листьев опала, на ветках оставалось гораздо меньше, чем лежало на земле. И поэтому стала видна стрела. Когда он стоял здесь неделю назад, стрелу эту никоим образом нельзя было увидеть. Она была скрыта листвой. Но теперь она стала видна.
Другим изменением была палка в земле с пляшущими вокруг нее ленточками. Он понял, что это каким-то образом связано с обрядом. Либо Бовуар без его присмотра очень быстро съехал с катушек. Гамаш подошел к молельной палочке – она произвела на него впечатление своей яркостью. Он остановился взглядом на некоторых предметах, включая и старую фотографию молодой женщины, пухленькой и близорукой, рядом с которой стоял грубоватый красивый лесоруб. Они держались за руки и улыбались. За ними стояла стройная молодая женщина и смотрела в камеру. На лице ее застыла гримаса горечи.
