Александра Маринина - Стечение обстоятельств
– Ну хорошо, пусть ты прав, – примирительно произнес Павел Васильевич. – И пусть ты такой храбрый, что ничего не боишься. Но объясни мне, бога ради, неужели нельзя никаким другим способом убедиться, что тот, кого мы пасем, и есть убийца Филатовой? Неужели так необходимо ждать, пока он придет убивать Настю? Тьфу, – с досадой добавил он, – даже произносить страшно.
Гордеев вздохнул, сел за стол, потер рукой лысину и лоб.
– Не знаю, Паша. Я ничего не могу придумать. То есть на самом деле способов много, но я боюсь его спугнуть. Я на сто процентов уверен, что оружие он при себе не носит и документы его в идеальном порядке. Так что имитация облавы ничего не даст. Задерживать его незаконно я не хочу. Ты мои принципы знаешь, и отступать от них я не буду даже ради этого «заказника». А уж если это и вовсе не убийца, а кто-то, кто делает по его поручению черновую работу, мы просто-напросто сорвем всю комбинацию. У нас есть улики, по которым можно судить, этот ли человек был в квартире Филатовой. Ну и что? Когда он там был? Как доказать, что именно в момент убийства, а не за час и не за день до него? У нас, Паша, есть повод для разговора с ним, но и только. А оснований для задержания и тем более ареста – ноль.
– И чего ты добиваешься? Ждешь, когда он начнет убивать Настю, и возьмешь его с поличным? Ты в своем уме?
– Я, Паша, жду, когда он принесет мне доказательства. Сам принесет, своими руками.
– А если не принесет?
– Тогда я скажу тебе, что прав ты, а не я. Оставлю отдел на тебя и уйду с позором.
* * *В этот же день рано утром Ларцеву позвонили.
– Он хочет, чтобы я поехал с ним.
– Когда?
– Мы встречаемся через час.
– Он объяснил, зачем? Вы же дали ему адрес.
– Хочет, чтобы я сам его познакомил. Мол, свой человек, не с улицы пришел.
– Хорошо, поезжайте. Только будьте посдержаннее. И не мешайте ему, пусть делает все, что сочтет нужным. Можете даже ему помочь.
Когда оказалось, что наблюдатели упустили объект, Ларцев в следственном изоляторе допрашивал по поручению следователя четверых арестованных. Дело находилось в производстве у Константина Михайловича Ольшанского, который подробно проинструктировал Володю. Им нравилось работать вместе, Ларцев был, пожалуй, единственным из сотрудников Гордеева, к кому Ольшанский относился не просто с симпатией, а с огромным профессиональным доверием. Въедливый, дотошный, невероятно требовательный, Константин Михайлович пользовался авторитетом человека, знающего свое дело досконально, но работать с ним оперативники и особенно эксперты в большинстве своем не любили. Ему все время казалось, что они что-то упустят, забудут при осмотре места происшествия, он был совершенно невыносим, гонял всех и распоряжался, как барин в своей вотчине. И хотя все понимали, что он прав, многие обижались на его резкую безапелляционность, граничащую порой с откровенным хамством. И только с Ларцевым он разговаривал не просто вежливо, а даже ласково, признав для себя, что допросы получаются у Володи намного лучше и результативнее, чем у него самого.
Проведя ночь, как и Гордеев, на Петровке и уходя в восемь утра из своего кабинета, Ларцев хотел было доложить полковнику о телефонном разговоре, но, приоткрыв дверь, увидел Колобка спящим, откинувшись в кресле, с расстегнутым воротом рубахи и съехавшим набок галстуком. Будить начальника было жалко, и Володя решил, что позвонит ему попозже, уже из Бутырки.
Во время коротких пауз между допросами дозвониться до Гордеева ему не удалось: дважды было подолгу занято, один раз никто не снял трубку. Собственно, острой нужды в этих звонках не было, он знал, что за объектом следят и ничего принципиально нового он Колобку не сообщит. Кроме, пожалуй, одного. Но это может подождать, это не к спеху. Главное, сам он сделал все, что считал в данной ситуации правильным и необходимым. Уже выходя из следственного изолятора, он сделал еще одну попытку дозвониться до Гордеева, но опять безуспешно. Ларцев позвонил домой. Трубку сняла десятилетняя Надюшка.
– Папочка! – Она захлебнулась плачем. – Приезжай быстрей. Маму увезли.
– Как увезли? – оторопел он. – Рано еще.
Жена Ларцева была на девятом месяце беременности.
– Увезли! – рыдала дочка. – Ей плохо стало.
Ларцев кинулся домой, не разбирая дороги. Несколько раз он чуть не попал под машину, выбегая на проезжую часть в надежде поймать такси. Они с Наташей очень хотели второго ребенка. После Надюшки у жены была уже третья беременность. В первый раз она подхватила корь, которой не переболела в детстве, и случился выкидыш. Во второй раз ребенок родился мертвым. Жалея жену, Ларцев уговаривал ее, а заодно и себя отказаться от этой затеи, но Наташа была непреклонна. «Я пройду этот путь до конца», – говорила она. И в этот раз шло не очень гладко, но все же надежда была, ведь уже девятый месяц. И вдруг такое… Надюшку жалко, одна в квартире, плачет, боится.
Ворвавшись домой, Володя схватил в охапку опухшую от слез девочку и помчался в больницу.
– Не буду напрасно вас обнадеживать, – сказал ему врач. – Положение очень серьезное. Не исключено, что придется решать – или мать, или ребенок.
Крепко прижав к себе дрожащую девочку, Володя Ларцев застыл на скамейке в коридоре, раздавленный случившимся. О звонке Гордееву он забыл.
* * *Около десяти часов потерянный на целый день объект появился на проспекте Мира.
– Пошел, – сообщили Гордееву.
Тот мысленно благословил Настю и быстро побежал по длинным коридорам здания на Петровке вниз, к машине.
* * *Когда раздался звонок в дверь, Настя словно очнулась. Внутренняя дрожь утихла, ладони из ледяных мгновенно сделались горячими. Она уверенно пошла к двери.
– Кто?
– Лариса? – послышался приятный баритон. – Откройте, пожалуйста. Я от Александра Евгеньевича.
Щелкнул замок, Настя впустила гостя. Перед ней стоял мужчина чуть выше ее ростом, с застенчивым лицом и обаятельной улыбкой. Он был похож на старательного бухгалтера. Через плечо – темно-синяя мужская сумка на длинном ремне.
– Я никого не жду от Александра Евгеньевича, – недовольно сказала она. – Мы должны с ним созвониться завтра. Что за спешка?
– Где можно помыть руки? – не обращая внимания на ее слова, спросил Галл. – В вашем доме очень грязные перила.
– Проходите, – сухо сказала Настя, провожая его в ванную.
В ванной Галл быстрым движением повернул обе рукоятки, открыв воду на полную мощность, ловко развернулся, схватив Настю за запястье, и она в мгновение ока оказалась прижатой спиной к раковине. Справа была ванна, слева – стиральная машина, впереди – убийца.
Держа ее одной рукой за кисть, другой – за плечи, Галл приблизил губы к ее уху.
– Ну, здравствуй, красавица, – тихо сказал он.
«Как в страшном сне, – подумала Настя. – И никакой надежды проснуться».
– А почему шепотом? – громко спросила она.
Пальцы на ее запястье сжались сильнее, от боли выступили слезы.
– Потому что ты слишком умна, чтобы быть дурой, – не повышая голоса, ответил Галл. – Если ты работаешь на легавых, у тебя в квартире может быть полно микрофонов. А если ты настоящая журналистка и настоящая шантажистка, у тебя всегда под рукой есть диктофон, чтобы записать что-нибудь интересное. Я правильно рассуждаю?
– Правильно. Дальше что? – Настя постаралась, чтобы ее голос звучал вызывающе.
– Поэтому мы с тобой поговорим здесь.
* * *Гордеев вытер о брюки вспотевшие от напряжения ладони.
– Ну, что там? – нетерпеливо спросил он.
– В ванной включена вода. Слышно только, что два голоса, но слов не разобрать.
– Ребята готовы?
– Готовы.
– Без моей команды не начинать.
* * *– Ну что ж, давай поговорим. – Она легко перешла на «ты». – Тебя правда Павлов прислал?
– А кто же еще?
– Откуда я знаю? Может, ты из милиции. Вдруг наш бравый полковник ни в чем не замешан и заявил на меня.
– А в чем он замешан? Ну-ка расскажи.
– Пошел бы ты знаешь куда? – выразительно прошептала Настя и уже громче добавила: – Так вас и тянет все узнать за бесплатно. Запомни, ты, шустрый, я свой язык распускаю только за деньги. Говори быстрей, зачем пришел, мне стоять надоело. Но сначала докажи мне, что ты не из милиции. Тогда и поговорим.
– А если я из милиции, что ты сделаешь?
– Ничего не сделаю. Но разговор у нас с тобой не получится. А завтра телегу на тебя накатаю, что ты, представившись работником милиции, проник в квартиру и пытался меня изнасиловать. Или ограбить. Я еще не решила. Пока оправдываться будешь – поседеешь.
– Шантажируешь?
– А как же. Я больше ничего не умею.
– Ладно, кончай дурака валять. Павлов приготовил деньги, но он тебе не доверяет. Поэтому завтра мы с тобой поедем на встречу с ним. Ты ему – рукопись и информацию, он тебе – сто сорок штук, и разбежались.
