Оксана Обухова - Пока телефон не зазвонил
Стасу казалось, что он спит на верхней полке полутемной каюты. От падения при качки он застраховался, пристегнулся к полке и теперь закостенел в неудобном полусидящем положении. Его одолевает тошнотворный приступ морской болезни…
«Попить бы», — подумал Гущин и очнулся. Открыл глаза.
Навряд ли, помещение в котором он оказался, было пароходным трюмом. Стас пришел себя в небольшом техническом подвале с серыми оштукатуренными стенами, куда вниз от закрытой двери вели четыре бетонные ступени. Урчание и вибрацию двигателя корабля он спутал с негромкой работой электрического котла отопления. Правая рука сыщика была пристегнута наручником к намертво впечатанной в бетонную стену водопроводной трубе. Гнилостными водорослями пах сам майор. Опустив голову вниз сыщик увидел, что его рубашка и брюки вымазаны в подсохшей грязи и тине, поскольку, совсем недавно он рухнул вниз лицом прямиком на мокрые склизкие корни прибрежных кустов.
Гущин облизал покрытые сухой коркой губы и сразу же почувствовал на них горечь. Ощутил во рту специфический больничный привкус.
«Вначале он меня по черепушке треснул, потом для верности отключил еще и хлороформом», — догадался сыщик. Голова болела нестерпимо, сотрясение мозга и отравление наркозом вызывали тошноту.
Стас вновь прикрыл глаза. Неяркий свет одинокой голой лампочки под потолком резал их словно прожектор.
Гущин попытался восстановить хоть что-то в памяти. Может быть, он ненадолго приходил в себя? Кого-то видел, слышал, что-то ощущал…
Янина! Прежде чем отключиться, Стас услышал голос девушки!
— Черт, — вслух простонал майор. Гущин догадался, что, вероятно, оказался случайным свидетелем нападения на Янину!
Она пошла на голос Маргаритовны, собаку специально спрятали в кустах и подманили девушку. Или… записали собачье поскуливание на диктофон… А тут сыщик. Как танк поперся напролом через кусты…
Ну и получил за это, разумеется. В точности так же, как и Львов заработал по кумполу на прошлой неделе. Так что, опыт у Водяного — был и пригодился еще раз.
Стас завозился на бетонном полу, задергался, проверяя крепость трубы и наручников. «Может быть, дай Бог, Янина услышала возню в кустах! Может быть, я успел вскрикнуть и она испугалась! Убежала!»
Нет, говорил рассудочный голос внутри сыщика. Янина не ушла. Поскольку иначе Водяной не смог бы перевезти следователя в подвал. Он тоже ушел бы. Так как, Янина побежала б за подмогой и привела людей.
И то есть… у Водяного — получилось. Снова.
Гущин прекратил возню. Сел, опираясь спиной о бетонную стену, с неудобно вывернутой рукой, и до крови закусил губу.
Майор не смог предотвратить нападение на девушку. И сейчас… сейчас она может быть мертва.
От мысленного видения плывущей по воде безжизненной девушки Гущину захотелось скончаться. Прямо здесь, на бетонном полу, под тихое урчание котла.
— Эй! — распаляя в себе бешенство, спасаясь от мыслей о гибели Янины, заорал майор. — Эй! Иди сюда, тварь!!
Стас уже почти наверняка догадался, где он находится. Имени убийцы он сейчас не успел выкрикнуть лишь потому, что «Теория случайностей» продолжала действовать. Гущину элементарно повезло: он не заставил Водяного действовать без промедления и не убил догадкой молоденькую художницу, лишь потому, что не назвал того по имени.
Дверь над ступенями распахнулась. В проеме, как и ожидалось, показался… Михаил.
Чудо, что у майора в тот момент от ненависти сжалось горло. Бешенство, идущее от безысходности, буквально задушило Гущина, с языка рвались слова, готовые хоть как-то уязвить убийцу, хоть в чем-то отыграться! Майору хотелось крикнуть: «А я ведь вычислил тебя, урод! Я тебя вычислил…»
Но не успел ничего сделать, Водяной — опередил. И мысль о том, что он не спас Янину, заставила майора лишь глухо застонать.
Старший сын Львова неторопливо спустился по ступеням. Подошел к майору, дергавшему в припадке бешенства наручник. Сел перед ним на корточки и оглядел с ледяным равнодушием.
— Не дергайся. Наручники стальные, труба — надежная…
— Чего ты хочешь, сволочь?! — просипел майор. — Ты ее — убил?!
— Кого? — с задумчивым удивлением поинтересовался Водяной.
— Янину! Я слышал, как она пошла на берег!
— Ах слышал, — заметно успокоился убийца. — Нет. Янину я не убил. Зачем мне это? — маньяк пожал могучими плечами. — Моя принцесса здесь.
Гущин пригляделся к Водяному, понял, что тот не врет и от нахлынувшего облегчения почувствовал, как сильно он измотан. Приступ злости вытянул из следователя остаток сил, закружилась голова, обвисли руки…
— Ну вот и ладненько, — усмехнулся душегуб. — Попсиховал и хватит. Теперь послушай…
— Нет, — перебил майор. — Послушай ты. Если с головы Янины хоть волос упадет…
— То что? — в свою очередь прервал майора Водяной. — Ты меня, типа, и на том свете разыщешь? Так что ли? — Убийца издевался. Чувствуя себя безусловным властелином положения он откровенно насмехался над майором. — Попить хочешь? — спросил спокойно.
Стас подумал и кивнул. Строить из себя белорусского партизана в застенках гестапо — глупо. Михаилу что-то нужно от следователя, иначе он его сюда бы не привез, а убил прямо на берегу и пустил тело по реке.
Но он — привез. А перед этим протащил через свой участок до машины (или до катера, что маловероятно), причем, ему еще надо было и Янину перенести…
А это риск. На взгляд Гущина, совершенно неоправданный.
То есть… за неблагоразумным поступком Водяного кроется какой-то резон. Коренной, существенный, немаловажный.
Все эти размышления в одно мгновение проскочили в голове майора. Если Водяной задумал и продолжает вести какую-то игру, на этом можно контратаковать! Понять вначале, где зарыта суть, и начинать свою игру. Может быть, удастся заставить его сделать какой-то лишний шаг и убийца выступит из тени, засветится перед Мартыновым! Мартынов умница, достаточно ему слегка помочь, как-то, чем-то вытолкнуть убийцу на передний план…
Михаил достал из кармана летней ветровки литровую бутылку с водой, открутил крышечку и предложил бутыль майору.
Вода была обыкновенной водопроводной, но показалась Гущину амброзией. В иссохшее горло проливался сладчайший нектар, сыщик булькал и захлебывался.
— Оставь себя, — говоря о почти опустевшей бутылке, тоном доброго господина, произнес маньяк. — Поговорим?
— Поговорим, — утирая губы тыльной стороной ладони, согласился следователь.
— Меня, майор, интересует лишь один вопрос. И от того, как честно ты на него ответишь, зависит, какой смертью ты умрешь — долгой и мучительной или безболезненной и быстрой. Понял?
— А пообещать, что оставишь меня в живых, не мог? — усмехнулся Гущин.
— Зачем? Ты ж умный человек, майор. Я не хочу тебя обманывать, и надеюсь, — Водяной усмехнулся одним уголком рта, — на ответную любезность.
Стас обратил внимание, что Михаил не называет его по имени, то есть старается не персонифицировать потенциальную жертву. Он уже вычеркнул Станислава Гущина из списка живых и не собирался этого скрывать.
— Но если я совру, то ты начнешь меня пытать? Да?… А не боишься, что от боли я скажу тебе то, чего ты ждешь, а не правду?
— Надеюсь, ты не доведешь до этого, — с абсолютным равнодушием к судьбе пленника, высказался Водяной. — И так, я спрашиваю…
— Подожди! А я могу рассчитывать на ответную любезность? — Михаил поднял брови, и следователь продолжил: — Я могу спросить тебя зачем ты убивал девушек? Ты ж ничего не теряешь, поговорив со мной!
— Господи… — понимаясь и глядя на Стаса свысока, сказал убийца. — А я-то только что назвал тебя умным человеком… Ты что, и в самом деле думаешь, что каждый преступник… скажу прямо — серийный убийца, надеется, что его поймают? Ждет, не дождется возможности выговориться, да?
— Нет.
Стас в самом деле так не думал. Миф о том, что каждый маньяк мечтает быть пойманным и начинает как-то выводить на себя следствие, майор считал полнейшей бессмыслицей. Белибердой. Серийные убийцы попросту заигрываются с безнаказанностью, начинают ощущать себя гениями и отсюда возникают ошибки, приводящие к их поимке.
— Я, Миша, попросту хочу понять твои мотивы. Хотя бы перед смертью.
— То есть… ее безусловность ты уже признаешь?
— Она для всех безусловна, Миша.
— Я подумаю. Ничего обещать и обманывать не буду. Подумаю над твоей просьбой, майор. А пока спрашиваю. — Водяной опять присел перед следователем на корточки и, внимательно вглядываясь в его лицо, проговорил: — Мой отец… Дмитрий уже рассказал вам о том, что в ночь убийства домработницы он был на берегу и что-то видел?
Стасу совершенно не пришлось изображать удивления. Он ожидал, что убийцу прежде всего интересует он сам, ход расследования, найденные улики или может быть — поверили ли следователи в финт с подставкой Редькина?
