Николай Леонов - Коррупция
Глава последняя
Кулечков в портфеле оказалось двенадцать штук, Аннушка выстроила их рядком и сказала:
– На сахар не похоже, мягонькое. Может, сахарная пудра?
– Возможно, – следователь не сводил взгляда с Волина. – Только мы гадать не будем. У нас есть специалисты, пусть определят. – Он повернулся к экспертам. – Товарищи, прошу…
– Необходимо отвезти в лабораторию, – ответил эксперт. – Составить протокол изъятия – и в лабораторию…
– Товарищи, не учите меня, – перебил следователь, продолжая сверлить Волина взглядом. – Вы дайте предварительное заключение. А то действительно изымем какую-нибудь пудру, позора не оберешься…
– Я повторяю, данный портфель вижу впервые, и что в нем находится, не знаю, – сказал Волин.
– Преступник никогда не знает, что находится у него дома. Золото, бриллианты, мешки денег, – язвительно заметил следователь. – И что у него в кармане лежит, преступник тоже не знает.
Большинство людей, получив удар, горбятся, съеживаются, опускают голову. Волин же выпрямился, развернул плечи. Обычно в движениях мягкий, вальяжный, сейчас он подобрался и походил на строевого офицера, который в штатском костюме чувствовал себя дискомфортно.
Гуров его не жалел – человек сам определяет свою судьбу, – но смотрел на Референта с уважением: силенка и воля у человека присутствовали.
– Эксперты и понятые останутся здесь, а мы пройдем в гостиную, – сказал следователь. – Надеюсь, гражданин Волин пожелает сделать заявление.
– Пожелает, и именно заявление, – Волин первым вышел из кухни и посмотрел Гурову в лицо. – Награды получит этот щелкопер, а ты, Лев Иванович, получишь срок. Только мы пройдем не в гостиную, а в кабинет!
– Не забывайтесь, здесь распоряжаюсь я! – вспылил следователь. Орлов и Гуров держались статистами.
– Присаживайтесь, – сказал Волин, когда они вчетвером вошли в кабинет. – А вы, гражданин следователь, усаживайтесь за стол, раскладывайте свои бумажки, вы сейчас будете писать.
Следователь промолчал, сел за массивный стол и с нескрываемой завистью осмотрел роскошные предметы из бронзы и янтаря. Не удержался, щелкнул зажигалкой, которая послушно вытянула вверх длинный язычок пламени. Орлов опустился в низкое кресло, Гуров подошел к книжному шкафу.
– У вас недавно убили генерала, – Волин снял со стены старинный мушкет с широким прикладом.
– В данный момент это не имеет значения, – следователь взял со стола серебряный «паркер» с золотым пером, нарисовал в блокноте несколько завитушек и расписался. – Несколько позже я вас допрошу и по этому вопросу.
– Почему позже? – Волин пожал плечами, отодвинул заднюю задвижку приклада и поднял мушкет над столом. Приклад оказался полым, и Волин пытался что-то из него вытряхнуть. Все следили за манипуляциями хозяина, но из приклада ничего не выпадало. Волин запустил в полость руку, понял, что тайник пуст, и повернулся к Гурову. Сыщик листал томик Эдгара По, не обращая на происходящее никакого внимания.
Волин не верил собственным глазам. Исчезновение пистолета с отпечатками Гурова и фотографий потрясло Референта больше, чем обнаруженный на кухне портфель.
Следователь смотрел недоуменно, даже отодвинул пепельницу из янтаря, а полковник Орлов, все поняв, вытянул ноги, совсем утонул в кресле и занялся созерцанием собственного носа.
– Вот, – сказал Гуров, найдя в томике Эдгара По нужную страницу. – Основоположник детективного жанра в своем рассказе «Пропавшее письмо» утверждает, что самый надежный способ спрятать предмет – вовсе не прятать его, а положить на видном месте. Это древнее оружие висит на самом виду.
– А что вы прятали? – спросил следователь.
– Теперь это не имеет значения, – ответил Волин.
В кабинет заглянул эксперт.
– Товарищ следователь, можно вас на минуточку?
Следователь вышел, а сыщик поставил томик Эдгара По на место.
– Если вы читаете книги, это не означает, что их не читают все остальные, – сказал Гуров. – Лежачего, конечно, не бьют, но вынужден добавить: Олег Веселов жив и находится в надежных руках. Не хочу читать нравоучения, но если вы ставите капкан, то не попадайтесь в него сами. Ваш трюк с записью разговоров в машине… далеко не высшего класса. И думаю, нам удастся восстановить обстоятельства убийства генерала Потапова.
Волин открыл бар и налил себе изрядную порцию. Казалось, он не слушал Гурова.
– Ни скупку, ни перепродажу вы не докажете. Хранение наркотиков… – он выпил. – Сколько лет?
– Я даже не знаю статью, – ответил Гуров. – Петр Николаевич?
– А черт его знает, не сталкивался, – Орлов поднялся. – Приедем домой, посмотрим.
Вернулся следователь, он был хмур и деловит.
– Руслан Алексеевич, я возьму подписочку о невыезде из Москвы. Завтра в пятнадцать попрошу явиться в прокуратуру. У меня к вам несколько вопросов. Я не извиняюсь, никакого ущерба мы вам не нанесли, однако… – Он развел руками. – Розыскники народ горячий, кавалеристы! А мы нудные законники, – он кивнул опешившему Волину, а на Гурова даже не взглянул. – Товарищ полковник, поехали, договорим в кабинете…
* * *Отзвучали все шаги, захлопнулись все двери, Волин стоял в холле со стаканом в руках и то ли боялся очнуться, то ли наоборот хотел как можно скорее стряхнуть с себя все только что происшедшее, быстрее все забыть. За спиной раздался тихий смех, Волин судорожно повернулся и увидел старушку Аннушку.
– В наши-то времена они не цацкались, говорили, был бы человек, а статью и доказательства мы всегда найдем. Кто же над вами так подшутил, голубчик? – старушка трясла задремавшего на диване мужа. – Валюша, хватит дремать, идем домой чай пить.
– Я как чекистов увижу, так в сон тянет, – прогудел старик, поднимаясь.
Волин все еще не мог сориентироваться. Ясно, что в таинственном портфеле не обнаружили криминала. Но тогда что это за портфель, откуда он и зачем?
– Руслан Алексеевич, тебе такое количество крахмала ни к чему, я возьму пакетик? – спросила Аннушка.
– Крахмала? – Волин допил из стакана и поперхнулся. – Забирайте весь, сделайте одолжение.
Старики крахмал не взяли, Волин спустил его в канализацию, протер стол, швырнул портфель в угол и начал размышлять, что же ему делать: то ли петь и плясать, то ли материться и ломать мебель.
Да, его могли арестовать, а он остался на свободе! Но где валюта?
Размышления Волина прервал телефонный звонок.
– Слышал, тебя можно поздравить? – спросил Патрон, довольно рассмеявшись. – Теперь понимаешь, чем умный отличается от дурака?
– Вы в Москве? – растерянно спросил Волин.
* * *Константин Васильевич Роговой сидел на кухне собственной дачи, разговаривал по телефону и не сводил глаз с двух кроликов, которые жарились в камине на вертелах. Дача у Патрона состояла из двух комнат – кухни и спальни, каждая метров по двадцать.
– Эх, Русланчик, нет, чтобы поблагодарить старика, который уберег, – Патрон зажал трубку огромной ладонью и сказал: – Да поверти жернова, сгорят ведь, и жирком, жирком полей.
Сидевший в плетеном кресле Эффенди легко поднялся, подошел к камину в начал возиться с кроликами.
– Да никуда я не пропадал, здесь я, – ухмылялся Патрон, – просто ты у меня не один, другие дела тоже имеются.
– Так вы в Москве? – вновь повторил Волин. – А где товар?
– Убыл. Ты же сам его в Шереметьево оттащил. Все в порядке, не волнуйся.
Волин вспомнил, как провожал Патрона, нес за ним чемодан и удивлялся его тяжести. Обычно, улетая на два-три дня, Роговой брал с собой лишь свежие рубашки да туалетные принадлежности.
– Что, язык проглотил? – Патрон явно наслаждался произведенным эффектом. – Я в лайнер зашел, неважно себя почувствовал и вернулся, а товар улетел. Уже получил телекс, все в норме, деньги переведены на счет. Ты давай из Москвы убирайся, здешний климат тебе вреден. Ты подручного-то своего, спортсмена, прохлопал, живехонек он, не говорит сегодня, начнет говорить завтра. Улетай в Вену, я тебе кое-что переведу, живи, поглядим, как здесь все обернется.
– Я все понял, только зачем был нужен весь этот цирк с крахмалом?
– Не понял? Молодой. Выполняй, что сказано. Мы еще с тобой поработаем. У властей выходов на меня нет.
– А Юрий Петрович?
– А он уехал, его не достать.
– А люди? Они потеряли сто миллионов, не успокоятся.
– Не потеряли, а заплатили, – ответил Патрон и показал Эффенди, что кроликов надо еще раз перевернуть. – У людей сегодня забот хватает. Пацанов-то Гуров захватил, одни будут молчать, другие поплывут – человек слаб. Люди будут заботиться в первую очередь о своей жизни, свободе, о деньгах пока не вспомнят.
«Да, обыкновенный бандит, – подумал Волин, – ограбил компаньонов. – Но тут же быстро внес коррективы. – Титан. Гений. Сто миллионов. И миллионы-то ему принесли с поклоном, просили, чтобы взял».
