Исторический криминальный детектив. Компиляция. Книги 1-58 (СИ) - Шарапов Валерий

Опершись на спинку стула, он произнес:

— Позвольте и мне, фронтовому товарищу Александра, от своего имени и от имени нашей оперативно-следственной группы поздравить молодых с радостным и знаменательным событием! Пусть их жизнь под мирным небом будет спокойной, долгой и счастливой! Горько!

Под рукоплескание гостей Александр обнял Валентину и припал к ее губам…

Когда жених с невестой закончили целоваться, Иван продолжил:

— И еще одна приятная новость.

Все притихли, с любопытством глядя на Старцева.

— Александр, позволь поинтересоваться: сколько у тебя боевых орденов?

Васильков слегка покраснел и, преодолевая неловкость, ответил:

— Семь.

По залу волной прокатился одобрительный гул.

— Семь, товарищи! — Старцев поднял вверх указательный палец. — Семь боевых орденов, добытых в рискованных рейдах по тылам противника! Так вот. За блестящее выполнение задачи по возвращению похищенных золотых изделий из коллекции Генриха Шлимана руководство Московского уголовного розыска представило всех сотрудников нашей оперативно-следственной группы к правительственным наградам. Так что, Александр, коли на кителе восьмую дырку!

Последние слова Старцева потонули в шуме аплодисментов и громких поздравлений.

Около полуночи гости потянулись к выходу. Невеста прощалась с подругами. Старцев с Васильковым решили перекурить в фойе столовой.

— Молодцы, ребята. Как же я за вас рад! — приговаривал Иван. — И пара вы красивая, и свадьба у вас получилась замечательной.

— Сам-то когда женишься? — улыбался в ответ товарищ.

— Успею, Саня. Вот встречу такую же девушку, как твоя Валентина, и сразу женюсь! Обещаю!..

Друзья докуривали папиросы.

— Слушай, давно хотел спросить, да все не получалось, — задержался у выхода Иван. — Как тебе работа в МУРе?

Васильков удивился:

— Важная и нужная работа. Уж куда интереснее, чем в слесарном цеху.

— А моя оперативно-следственная группа тебя устраивает?

— Конечно. Хороший коллектив, отличные ребята. Почему ты спрашиваешь об этом?

— Да понимаешь, — приобнял Старцев друга, — боюсь, заберут тебя из моей команды.

— Кто заберет? Зачем?

— Ну, мало ли? На повышение, к примеру. Или еще куда. Ты ж мужик видный, способный. Вон как ловко у тебя стало получаться. В общем, не хочу я, чтоб ты из моей группы уходил.

— Не переживай, — успокоил Васильков. — Никуда я не денусь. Если только сам не выгонишь.

— Правда? — обрадовался Иван.

— Разве мы когда-нибудь обманывали друг друга?

— Тогда до понедельника?

— До понедельника.

Товарищ хитро подмигнул:

— Смотри не опаздывай! — и скрылся за дверью.

Валерий Шарапов

Самый страшный след

Глава первая

Смоленск

Сентябрь 1941 года

«…Руководству города Смоленск и его районов приступить к эвакуации. Кроме гражданского населения, раненых военнослужащих и особенно детей, чьи родители ушли на фронт, позаботьтесь о вывозе партийных архивов и государственных ценностей. Организуйте эвакуацию так, чтобы не спровоцировать панику и сохранить порядок…»

В третий раз ознакомившись с телефонограммой за подписью Сталина, Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко подошел к распахнутому окну и резким движением расстегнул тесный воротничок рубахи.

Сентябрь сорок первого года выдался жарким. Окна душного кабинета выходили на мощеный перекресток двух центральных городских улиц. Под ослепительным солнцем блестели трамвайные рельсы, однако последний трамвай простучал по их стыкам давненько — Пантелеймон уже позабыл, когда на совещании в горкоме он проголосовал за прекращение работы общественного транспорта. Транспорт и вправду стал бесполезен. Зачем нужны трамваи, если рельсовые пути постоянно страдают от бомбежек? Если в городе не осталось работающих промышленных предприятий и людям некуда было спешить по утрам?

Немецкие войска стремительно приближались к пригороду Смоленска. Наиболее дееспособные соединения и части Красной армии пытались их задержать, остатки других — разбитых и измотанных — тянулись через город к восточной окраине.

Первые налеты немецкой авиации случились на третий день войны. Первой по-настоящему массированной бомбардировке город подвергся в ночь с 28 на 29 июня. На городские кварталы было сброшено около двух тысяч зажигательных и более сотни крупных фугасных бомб. В результате был разрушен центр Смоленска, сгорело свыше шестисот жилых домов. Заброшенные накануне немецкие диверсионные группы с окрестных высот корректировали работу бомбардировщиков, благодаря чему налет имел высокую эффективность. Практически весь город был объят пламенем, выгорело несколько центральных улиц. После этого бомбардировки стали систематическими.

Вспомнив те нелегкие времена, Пономаренко вздохнул, поморщился. Выглядел он крайне уставшим и разбитым. Последние сутки ему пришлось контролировать окончание эвакуационных работ завода № 35 НКАП СССР. Секретный и очень нужный авиационный завод перебрасывали в город Куйбышев — подальше от линии фронта. Свою семью и большую часть вещей Пантелеймон Кондратьевич отправил в Москву еще раньше. Сам же планировал покинуть Смоленск сегодня. Ему надлежало прибыть в Вязьму, где располагалось руководство тылового обеспечения 16-й армии РККА.

С улицы в кабинет затягивало раскаленный воздух. А вместе с ним залетали звуки, от которых у Пантелеймона холодело в груди. Помимо непрекращавшейся канонады, доносилось урчание моторов и скрип колес проезжавших телег, топот брезентовых солдатских башмаков и причитания женщин, резкие окрики командиров и плач детей. Кто мог, тот спешно покидал город — пешком, на подводах, на автомобилях. Страх и нервозность гражданского населения ощущались уже с июля, когда ожесточенные бои докатились до западной Смоленщины. А уж к сентябрю под нараставшие раскаты канонады люди и вовсе перестали верить в то, что город выстоит.

Пономаренко промокнул платком быстро вспотевшую шею и отметил за окном некую перемену. Основной поток бежавших от неприятеля солдат и мирных жителей иссяк. Колыхаясь на неровностях старой брусчатки, по пустынной улице медленно катила последняя кибитка, верно принадлежавшая цыганскому табору. Вместо лошадей ее тянули и толкали мужчины в разноцветных рубахах.

Зазвонил телефонный аппарат. Пантелеймон нащупал трубку, поднял ее и сиплым голосом ответил:

— Районный комитет ВКП(б), Пономаренко на проводе.

— Пантелеймон Кондратьевич! — послышался в трубке знакомый голос.

Звонил водитель служебного авто Величко — тридцатилетний нерасторопный мужчина родом из Львова.

— Пантелеймон Кондратьевич, вы меня слышите?!

— Да слышу я тебя! Остынь, — поморщился тот от сильного треска. — Ты где запропастился?

— В гараже! Вы же сами приказали! Сколько брать бензина?

— Заправляй полный бак. И прихвати несколько дополнительных канистр. Мы должны доехать до Вязьмы. Понял меня?

— Так точно. Чего ж не понять?..

— Ты к себе домой заехал?

— Нет. Сейчас заправлюсь и заеду.

— Поторопись. Я жду…

Пономаренко повесил трубку, сгреб со стола пачку папирос. Потрясая спичечным коробком, он вдруг втянул голову в плечи и машинально присел — в небе послышался нараставший противный свист, знакомый еще с финской войны.

Он не ошибся: в квартале от здания райкома разорвался артиллерийский снаряд. Дружно хлопая крыльями, в небо тотчас взлетели сотни городских птиц.

— Пора ехать. Опять этот увалень задерживается! Вечно он все делает в последний момент!.. — проворчал Пантелеймон, не попадая спичкой по коробку.

Кое-как прикурив, он выпустил в открытое окно клуб дыма.

На улице стало непривычно тихо: ни автомобилей, ни подвод, ни солдат, ни женщин с детьми и баулами. И даже канонада, почти дошедшая до западной окраины Смоленска, почему-то ум олкла.