Фридрих Незнанский - Горький привкус победы
Рисковать не стали. Поднимались неспешно, вертя головами и удивляясь тому, что лохи когда-то не жалели денег на всякую ерунду. На площадках, что над подъездной дверью, окна в полтора человеческих роста с широченными подоконниками: хорошо с пузырем на них сидеть — есть куда закусь пристроить. Над пролетами вылеплены какие-то ракушки, ангелочки со стрелами…
— Глянь-ка! — обрадовался Толстый, тыча пальцем. — А у той бабы, что на кобыле, одна сиська всего. Отвалилась вторая-то.
— Просто это амазонка, — проявил недюжинные познания в мифологии Стариков.
— Вот баклан глупой, — посетовал Косой. — Амазонка — это озеро. В Африке…
За незлобным переругиванием, словно и не убивать намеревались, дошли до цели и остановились на лестничной площадке.
Самый молчаливый из команды нетерпеливо хлопнул по плечу Старикова:
— Работай, дружок.
Поморщившись, коренастый крепкий мужчина извлек из многочисленных складок мешковатой одежды связку металлических штуковин, которые язык не поворачивался назвать ключами. Но и не отмычки в классическом виде. Инструменты по спецзаказу. На «Красной пролетарке» левши наши российские умели за достойную плату делать не только кошмарные лифты.
Осторожно подойдя к самой двери, «медвежатник» ухитрился чуть ли не весь довольно пухлый палец в замочную скважину затолкать. Пощупал отверстие подушечкой указательного, потом потыкал в него же мизинцем, а потом погрузил в дыру какую-то из своих железных загогулин, предварительно развернув и зафиксировав на ней хитрую «пимпочку», — и дверь сама собой распахнулась.
Старик отошел в сторону.
Сунув руку за пазуху, в дверь, суетливо крадучись, шагнул бывший милицейский полковник. За ним вошли Черепа. Спустя несколько секунд раздался глухой хлопок.
«Ну вот, — подумалось Старикову. — Очередной».
Он так и оставался стоять на коврике перед дверью. С брезгливым выражением лица. Вор действительно никогда не опускался до мокрухи. А вот кум, похоже, звереет все больше. Сам выполняет грязную работу. Садистам своим дебильным перестал доверять? Неужели испугался? Неужели нервничает? Ведь у очередного любопытного академика многое можно было узнать. А теперь? Поди пойми, кто и что еще успел про них раскопать. На что он надеется? Обыщут квартиру Черепа, а вдруг, как и в прошлый раз, ничего не найдут? Наверняка ведь он где-то прячет накопленный компромат? Точнее, прятал. И прятал, надо думать, хорошо. Где концы искать теперь? Или он думает: нет человека — нет проблемы? Зажрался шеф в своем руководящем кресле, мозги жиром заплыли, что творит — не ведает. Пора делать ноги, ой пора…
Но торопиться нельзя. Нельзя бежать сломя голову, хотя бы потому, что быстрый бег всегда заметен и вызывает ненужное любопытство и подозрения. А лучше всего скромненько так исчезнуть, желательно естественным образом — это срабатывает наверняка. И для этого Соколовский может ой как пригодиться.
«Ладно, пусть пока считает, что всех нас использует, и за это платит положенную „зарплату“. А разговор о том, что теперь и с Кишкой срочно пора кончать, я с ним завтра же и заведу. Схороним падлу, нарисуем на могилке фамилию Старикова, тогда и поглядим, кто самый умный. Все будет шито-крыто. Комар носа не подточит».
И он, Старик, станет окончательно чист. И по документам, и по совести собственной. Никого он не грабил, никого не убивал. Ну открыл парочку замков, когда просили… А эти олухи пускай жмурика за жмуриком на себя вешают. Он же — по-другому. Вперед и вверх. К новой жизни. Словно выпрыгивающий из воды таймень.
— А еще одной ошибки быть не может?
— Нет. Стопроцентно. Наверняка. Вот фоторобот, составленный со слов работников и посетителей Теннисного центра. Тех, кто понял, о ком идет речь, и вспомнил его внешность. Вот фотография Павла Шарова. Ее и искать не пришлось: висит в открытом доступе на сайте Губкинского университета. Там есть раздел с перечнем всех преподавателей. Найдите десять отличий, как говорится, — Поремский докладывал о проделанной работе от лица всех сотрудников оперативно-следственной группы. — Удивительно, но факт, такое сходство субъективного портрета с объективным бывает крайне редко. Поэтому случайность практически исключена. Однако мы подстраховались и уже провели опознание фотографии заказчика Барковым. Вот протокол: он однозначно подтвердил, что на фото снят «Павел Иванихин».
— Отлично. А что ГИБДД?
— Подтверждают. Косвенно. Отыскали в архиве оплаченный Шаровым штраф за нарушение правил дорожного движения. Машина марки «БМВ» принадлежала некоему Петру Петровичу Силантьеву, который оформил на Шарова генеральную доверенность. Никакого касательства к Шарову гражданин Силантьев не имеет. Обычная скрытая продажа: деньги нужны были срочно, а возиться с переоформлением автомобиля не хотелось. Зато сам Шаров, пользуясь предоставляемым доверенностью правом, снимал автомобиль с учета в МРЭО УГИБДД на Лобненской. Там же «БМВ» зарегистрирован на Николая Андреевича Баркова. Тренер управляет автомобилем по доверенности, написанной сыном.
— Родственники, знакомые? Тоже опознают?
— Да, — вступила в разговор молчавшая до поры Галя. — После того как один из агентов Яковлева лишь упомянул имя Павла, мы нашли его портрет в Интернете и предъявили и родственникам и знакомым. Человек шесть вспомнили его появление на свадьбе Артура и Ариадны. Тогда невеста называла его школьным другом. Хотя, как выяснилось, вместе в школе они не учились. Шаров постарше. Но опознали Павла уверенно. Трое дали согласие при необходимости подтвердить свои показания в суде.
— Просто прекрасно, — повеселевший Александр Борисович непроизвольно потер ладонь о ладонь. — Показаний Баркова и опознания свидетелей вполне достаточно для задержания подозреваемого в организации… гм… чего? Скажем, отравления Артура Асафьева, приведшего… Есть ли что-нибудь еще, проливающее свет на этого субчика?
— Вагон и маленькая тележка, — доложил Яковлев. — Павел этот не просто талантливый молодой ученый и свежеиспеченный преподаватель. Он сын и внук двух видных академиков нефтяной отрасли.
— Да ну?
— Хорошая наследственность у парня. Он и аспирантуру закончил с блеском. Десяток печатных работ уже имеется. Отец его — Василий Павлович — долгие годы возглавлял в «Губке» кафедру. А дед, Павел Васильевич, был директором Центра Вернадского — этакого фонда, а может быть, скорее библиотеки месторождений полезных ископаемых СССР.
— Так-так, — наморщил лоб Александр Борисович. — Я ведь когда-то что-то об этом Центре слышал…
— То-то и оно. С десяток лет назад это дело получило широкий общественный резонанс. Центр был ограблен. Были человеческие жертвы. Журналисты кричали о посягательстве на сокровенное — на государственные недра. Но шум быстро сошел на нет, и все потихоньку заглохло. Кажется, преступление так и не было раскрыто. Но самое подозрительное в том, что и отец, и дед Павла Баркова умерли насильственной смертью…
Турецкий присвистнул. Мысленно перебрал цепочку причинно-следственных связей и высказал предположение о деле уже сегодняшнем:
— Месть?
— Ну пока оснований так полагать особенных нет, — сотрудники его прекрасно понимали. — Теннисист-то тут при чем?
— Родителям, — предположил Поремский.
— Асафьева? Или Галаевой? Обоим сразу? — отозвался Яковлев. — Не верится, что все так тонко рассчитано. Хотя мотивы искать все равно придется. Надо будет и месть поиметь в виду.
— А кто дела академиков вел? — поинтересовался Турецкий.
— Не знаю пока. Надо бы дела из архива поднять. Может, тогда что-то прояснится…
Сразу же поднять дела Турецкий не мог. Но мог поднять телефонную трубку.
— Привет, Слава. Как твой убивец? Да ты что? Полагаешь, без тебя справятся? И с понедельника свободен? Вот это радостная новость. Ладно, денек потерпим. Ты вот что: можешь запросить в своем архиве, нуда, эмвэдэшном, пару дел? Меня интересуют убийства двух академиков Шаровых. Отца убили в девяносто седьмом или восьмом. Сына в прошлом году. Да, очень интересный поворот намечается. Как ты догадался? Да, точно, нашелся еще один фигурант, Шерлок Холмс ты наш. Поэтому привози дела — вместе разбираться будем. Пока…
Турецкий снова обратился к сотрудникам:
— Ну что же, Павлика нашего Моро… э-э-э… Шарова завтра будем задерживать. Документы необходимые я оформлю и согласую…
Уже вечером ему домой позвонил Грязнов.
— Слушай, Сань. Дела в выходные тебе не нужны? Мне их только-только принесли. Я тогда ознакомлюсь пока, а в понедельник сам тебе их привезу. Уже пробежал глазами — очень занятно все выходит. Куда шире, чем эта тривиальная автокатастрофа…
И он буквально в двух словах рассказал следующее.
Оказалось, что академика Павла Шарова убили неизвестные лица, проникшие в его квартиру. При этом они пытали старого человека: жгли его раскаленным утюгом, кололи ножами, рубили пальцы рук и ног. Академик умер от пыток, истекая кровью.
