Роберт Крейс - Ангел разрушения
Он отключился прежде, чем она успела что-то ответить, и Старки швырнула трубку. Когда она подняла голову, оказалось, что Марзик на нее смотрит.
— Грамотно.
— Да пошел он.
— Ты сегодня не в себе. Что тебя гложет?
— Бет, оставь меня в покое.
Старки вновь стала перебирать документы. Хозяйкой дома, в котором жил Теннант, была пожилая женщина по имени Эстель Ригер. Работодателя звали Брэдли Ферман, он был владельцем магазина «Сделай сам»,[30] который назывался «Хобби Робби». Она нашла номера их телефонов и позвонила обоим. Эстель Ригер согласилась поговорить с ней. Магазин был закрыт.
Старки собрала свою сумочку и встала.
— Пойдем, Бет. Мы побеседуем с этой женщиной.
Марзик была шокирована.
— Я не хочу ехать в Бейкерсфилд. Возьми Хукера.
— Хукер занимается пленками.
— У меня тоже полно работы. Я не закончила с посетителями прачечной.
— Кончай это дерьмо и неси свою задницу в машину. Мы выезжаем.
Старки вышла, не желая продолжать споры.
Автострада Голден-Стейт шла на север от Лос-Анджелеса по огромным плоским пространствам Сентрал-Вэлли. Старки считала, что это лучшее шоссе в Калифорнии и во всем мире — длинное, прямое, широкое и ровное. Ты можешь установить контроль скорости на отметке в восемьдесят миль в час и дать отдохнуть своему мозгу. И через пять часов будешь в Сан-Франциско. А до Бейкерсфилда можно добраться меньше чем за девяносто минут.
Марзик пребывала в дурном настроении и сидела, скрестив руки и ноги, как обиженный подросток. Старки и сама не понимала, почему заставила Марзик поехать с ней, и пожалела об этом, как только они выбрались со Спринг-стрит. Первые полчаса обе молчали, пока не оказались на перевале Ньюхолл, в самой высокой точке долины Сан-Фернандо, оставив слева американские горки и шпили парка развлечений «Мэджик маунтин».
Марзик заерзала на своем месте и заговорила первой.
— Мои дети хотят сюда съездить. А я постоянно откладываю, ведь здесь все очень дорого. Господи, но дети постоянно смотрят рекламу, где показывают людей, мчащихся по американским горкам. Только в рекламе никогда не говорят, сколько это стоит.
Старки посмотрела на нее, думая, что Марзик все еще дуется, но она ошиблась. Марзик выглядела усталой и несчастной.
— Бет, я хочу задать тебе вопрос. Неужели то, что ты сказала обо мне и Пелле, так очевидно?
Марзик пожала плечами.
— Ну не знаю. Я просто сказала…
— Ладно.
— Ты никогда не рассказываешь о своей жизни. И я решила, что у тебя ее просто нет. — Марзик искоса посмотрела на Старки. — А могу я задать тебе один вопрос?
Старки стало как-то не по себе, но она сказала, что Марзик может спрашивать все, что пожелает.
— Когда ты в последний раз была с мужчиной?
— О таких вещах нельзя спрашивать.
— Ты сама сказала, что я могу задать любой вопрос. Если ты не хочешь об этом говорить, ладно.
Старки поняла, что так сильно сжимает руль, что костяшки ее пальцев побелели. Она вздохнула, заставляя себя расслабиться. С неохотой Старки признала, что ей хотелось об этом поговорить, хотя она и не знала, с чего начать. Может быть, именно по этой причине она заставила Марзик поехать с ней.
— Прошло много времени.
— И чего ты ждешь? Ты думаешь, что молодеешь? Думаешь, твоя задница уменьшается?
— Я не знаю.
— Я не знаю, чего ты хочешь, поскольку мы никогда не разговариваем. Нас всего две женщины во всем отделе, а мы говорим только о нашей проклятой работе. Вот что я тебе скажу, Кэрол, работу, конечно, делать надо, но необходимо что-то еще, ведь работа — дерьмо. Она забирает у тебя силы, но ничего не дает взамен. Это просто дерьмо.
Старки посмотрела на Марзик. Глаза у нее стали влажными, и она часто моргала. И Старки вдруг поняла, что теперь они говорят о Марзик, а не о ней.
— Ну, могу тебе сказать, чего хочу я. Я хочу говорить с тем, кто выше меня. Хочу, чтобы со мной в доме находился кто-то другой, пусть даже он проводил бы все время на диване, а мне пришлось бы приносить ему пиво и слушать, как он пердит в три часа ночи. Мне тошно от жизни с двумя детьми, которые только и могут, что есть крекеры. Дерьмо, я хочу выйти замуж так сильно, что мужики обращаются в бегство, как только оказываются на расстоянии менее мили.
Старки не знала, что сказать.
— Извини, Бет. Ты ведь ходишь на свидания. Так что кого-нибудь найдешь.
— Ни черта ты не понимаешь. Я ненавижу эту проклятую работу. Я ненавижу свою мерзкую жизнь. Я ненавижу своих детей — что может быть ужаснее? Я ненавижу своих детей и даже не представляю, когда смогу их отвезти в «Мэджик маунтин».
Марзик выговорилась и замолчала. Старки продолжала вести машину, чувствуя себя неловко. Наверное, Марзик хотела что-то услышать в ответ на свою откровенность, но Старки опять не знала, что сказать. Она чувствовала, что разочаровала Марзик.
— Бет, ты меня слушаешь?
Марзик покачала головой, не глядя на Старки, она явно смутилась. Старки не знала, как ей быть.
— Я не умею вести такие разговоры. Извини.
Они снова погрузились в молчание, каждая размышляла о своем, все дальше углубляясь в бескрайние пространства Сентрал-Вэлли. Когда впереди появился Бейкерсфилд, Марзик наконец заговорила.
— Про детей я так не думаю.
— Я знаю.
Вскоре они съехали с автострады, руководствуясь указаниями, полученными от Эстель Ригер, и подъехали к оштукатуренному дому довоенной постройки, расположенному между железнодорожной станцией к югу от Бейкерсфилда и аэропортом. Миссис Ригер открыла им дверь. Она была в джинсах, клетчатой рубашке и рабочих перчатках. По ее загорелой морщинистой коже было видно, что она проводит много времени на открытом воздухе. Старки догадалась, что Мюллер примчался сюда, как ковбой, полагая, что сможет сразу получить от этой немолодой женщины все, что пожелает. Однако согнуть ее было совсем не просто.
Старки представилась и представила Марзик.
Ригер посмотрела на них.
— Две женщины? Похоже, ни один из мужчин не пожелал сюда приехать. Все они лентяи.
Марзик рассмеялась. Когда Старки заметила искорки в глазах Эстель Ригер, она поняла, что не зря проделала этот путь.
Миссис Ригер провела их через дом в маленький закрытый внутренний дворик, окруженный прозрачным зеленым навесом. Солнце, проникавшее сквозь навес, озаряло двор мягким зеленым сиянием. Подъездная дорожка шла вдоль дома к гаражу, за которым притаился маленький аккуратный домик, сдававшийся для жильцов. Ухоженный огород заполнял пространство между этим домом и внутренним двориком.
— Мы ценим, что вы принимаете нас здесь, миссис Ригер.
— Ну, я всегда рада помочь. Впрочем, не знаю, что я вам сумею рассказать. Я уже беседовала с полицейскими.
Марзик подошла к границе дворика и посмотрела на маленькое строение.
— Он жил в этом доме?
— О да. Он жил там четыре года. О лучшем молодом мужчине нельзя и мечтать. Наверное, это звучит странно, ведь теперь нам известно о нем многое другое, но Даллас вел себя достойно и всегда вовремя платил за жилье.
— Дом выглядит пустым. Сейчас там кто-нибудь живет?
— В прошлом году там поселился молодой человек, но он был женатым учителем, и ему потребовалось жилье побольше. Трудно найти подходящих людей при такой цене. Могу ли я спросить, что бы вы хотели узнать?
Старки объяснила, что у них появились основания полагать, что у Теннанта мог остаться склад с материалами для создания новых бомб.
— Ну, здесь вам ничего не найти. Полиция все обыскала, уверяю вас. Они облазили весь мой сад. Я была рада помочь, но они вели себя не лучшим образом.
Старки поняла, что ее догадка о Мюллере оказалась верной.
— Если вы хотите осмотреть его вещи, то нет ничего проще. Они до сих пор в гараже.
Марзик обернулась и посмотрела на Старки.
— У вас остались вещи Теннанта?
— Ну, он попросил их сохранить, ведь сейчас Даллас в тюрьме.
Старки посмотрела на гараж, а потом повернулась к миссис Ригер.
— То есть эти вещи были здесь, когда полиция производила обыск?
— О да. Я сложила их в гараж, вы можете на них взглянуть.
Она объяснила, что Теннант продолжал платить за дом в течение первого года своего пребывания в тюрьме, но потом написал письмо с извинениями и попросил сохранить его вещи. Их было совсем немного. Всего несколько коробок.
Старки и Марзик извинились и направились в гараж.
— Если она говорит, что мы можем войти в гараж, значит, все в порядке, ведь это ее собственность. Но если мы заглянем в его вещи и найдем там что-нибудь, у нас могут возникнуть проблемы.
— Ты думаешь, нам потребуется ордер на обыск?
— Конечно.
Да, ордер им был необходим, но полиция Лос-Анджелеса не имела права действовать на территории Бейкерсфилда. Проще всего было бы позвонить Мюллеру и попросить его приехать вместе с разрешением на обыск.
