Александра Маринина - Реквием
– Сравнили тоже! – фыркнула она. – Я хотела убить шантажиста, а дед собственного сына убил, меня сиротой оставил.
– А если у вашего шантажиста пятеро детей? Вы ведь их тоже сиротами оставили бы. Ловко у вас получается, голубки! Вам, значит, убивать можно, а больше никому нельзя. Это как называется? Двойная мораль? Не просто двойная – преступная!
– Он – шантажист, он сам преступник, – не отступала Лера. – А мои родители никого не шантажировали.
– А ты откуда знаешь? – прищурился Зотов.
– Если бы они сделали что-то нехорошее и дед их убил за это, он бы на суде так и сказал, чтобы оправдать себя. Он же не сказал? Не сказал. Значит, сказать было нечего. Напился и застрелил, подонок. Вот так!
Лера окинула Зотова победным взглядом. Пусть попробует возразить против ее железной логики. А то сравнивать надумал ее папу с мамой и какого-то мерзкого шантажиста. Она старалась говорить как можно громче и увереннее, чтобы заглушить невесть откуда взявшийся голосок, который начал ей что-то нашептывать… Что-то такое неприятное, опасное, вызывающее страх.
– И снова ты права, – отчего-то мирно согласился Зотов. – Твой дед ни на следствии, ни на суде ничего такого не сказал. Но ты не забывай, что речь шла о его сыне. О его единственном сыне, об отце его единственной внучки. Сына больше нет, но остается его репутация, и, между прочим, остается жить маленькая девочка. Каково этой девочке придется в дальнейшем, если все, в том числе и она сама, будут знать, что ее отец совершил нечто преступное? Твой дед мог знать какую-то ужасную правду про твоих родителей, но он скрыл ее, взял вину полностью на себя, чтобы облегчить жизнь тебе же, Лера. Он о тебе заботился. Он о тебе думал, потому и пошел в тюрьму не на три года, а на все девять лет. Он принес себя в жертву всей твоей будущей жизни. Ты не хотела бы об этом подумать, а потом и поговорить со своим дедом?
– Да почему вы так уверены, что это правда? Придумали себе какую-то байку дурацкую и сами же в нее поверили! – возмутилась она. – Всего, что вы тут наговорили, просто не может быть. Не такой он человек, чтобы приносить себя в жертву. И вообще, это все ужасно глупо. Если бы он заботился обо мне и моей жизни, то не оставил бы сиротой. Вот и все. И нечего об этом больше рассуждать. Выдумали тоже!
Появившийся внутри голосок, однако, становился все громче. Действительно, Лера никогда не думала о своей трагедии так, как сейчас преподносил ее дядя Слава. Но этого же не может быть! Не может! Ее родители самые лучшие, самые талантливые, самые добрые и красивые, они просто не могли сделать ничего такого, за что их можно было убить да еще бояться за репутацию. Все этот Зотов противный выдумывает.
Лера искоса посмотрела на Игоря, ожидая, что он включится в разговор и скажет что-нибудь такое, что заставит Зотова перестать измываться над памятью ее папы и мамы. Почему он ее не защищает? Почему не поможет ей в трудную минуту? Ведь она всегда бросается ему на помощь по первому зову.
Но Игорь молчал и не смотрел на нее. Он сосредоточенно разглядывал ногти на руках, и Лере показалось, что он избегает встречаться с ней глазами.
– А хочешь, я скажу, о чем ты сейчас думаешь? – прервал молчание Зотов. – Ты думаешь о том, что твои родители были лучше всех на свете. Я угадал?
Лере стало неприятно оттого, что малосимпатичный ей человек так легко прочитал ее мысли.
– Ну и что? – с вызовом сказала она. – И что с того?
– А то, что я, вполне вероятно, прав. Твой дедушка как раз и хотел, чтобы твои родители навсегда остались в твоей памяти самыми лучшими, самыми добрыми и прекрасными. Поэтому он и скрыл какую-то правду.
Девушка помотала головой, словно стряхивая с себя наваждение. Ей не хотелось прислушиваться ни к словам дяди Славы, ни к собственному внутреннему голосу. Эти слова и этот голос ей мешали, они разрушали тот мир, который она с таким трудом создавала все эти десять лет, который выстроила и тщательно оберегала.
– Если бы он их не убил, то и скрывать ничего не пришлось бы. Вы сами себе противоречите.
– Нисколько. Он мог убить их в тот момент, когда то нехорошее, что они сделали, грозило вот-вот выплыть наружу. Был бы скандал, твоих родителей посадили бы в тюрьму, и тогда пострадала бы и их репутация, и твоя жизнь. Согласись, куда удобнее быть сиротой, родители которой оказались невинными жертвами, чем дочерью преступников.
Этого Лера вынести уже не могла. Да как он смеет так с ней разговаривать? Как смеет говорить такие чудовищные вещи про ее любимых родителей? Негодяй, мерзавец! Циничный мерзавец! "Удобнее быть сиротой". Знал бы он, что такое остаться сиротой в восемь лет.
– Замолчите немедленно! – закричала она в полный голос, вскакивая с места. – Вы не смеете так говорить! И думать так не имеете права! Почему вы деда выгораживаете? Кто вам позволил поливать грязью моих родителей?
Она повернулась к Игорю и схватила его за руку.
– Игорь, ну что ты молчишь? Этот… говорит такие вещи, а ты молчишь, как будто ничего не происходит. Ты что, согласен с ним? Ты тоже думаешь, что мои родители были преступниками, а дед – ангел с крылышками? Ну скажи же хоть что-нибудь!
Вильданов нехотя поднял голову, оторвавшись от созерцания своих рук.
– Ну Лерка… ну я не знаю… черт его знает, как там все было… Может, Слава и прав.
– Ах, вот как! Отлично! Значит, пусть все смешивают меня с грязью, это ничего.
– Ну чего ты, в самом деле… – вяло засопротивлялся Игорь. – Кто все-то? И никто тебя с грязью не смешивает, речь же не о тебе, а о твоих родителях. И вообще, Слава – это еще не все.
– Да? А то, что вся Москва говорит, будто у тебя есть малолетняя домработница, страшненькая и глупенькая, которая работает на тебя не за деньги, а за ласки, это как? Это же ты всем своим приятелям и девкам представляешь меня как прислугу, это с твоей подачи по городу ходят такие разговоры. А мне каково об этом узнавать? Вот найми себе прислугу и вели ей искать для тебя наемных убийц и шантажистов всяких, и кассеты какието идиотские! Найми, найми, а я посмотрю, что у тебя получится. И денег ей за это не плати.
Вся обида, копившаяся в ней, вдруг выплеснулась наружу, и Лера в запале стала говорить даже то, чего говорить не собиралась. Игорь снова уставился на свои ногти, а Зотов переводил удивленный и недовольный взгляд с нее на подопечного.
– О чем речь, Игорь? – строго спросил он. – Лера правду говорит?
– Да ладно вам, ну чего вы прицепились. У нас важная проблема, а вы ерундой занимаетесь, – неохотно откликнулся Вильданов.
– Он прав, – твердо сказал Зотов. – Он прав, Лерочка. Оставим в стороне наши личные обиды и амбиции, с ними разберемся позже. Сейчас мы должны решить вопрос с кассетами, которые требует шантажист, а все остальное оставим на потом. До концерта осталось две недели, я договорился в нескольких изданиях, в ближайшие два дня Игорю придется давать интервью, чтобы напомнить о себе и подогреть интерес перед выступлением. Концерт состоится, его нельзя отменять, это будет неправильно. И Игорь должен выйти на сцену спокойно и без всяких опасений. В оставшиеся две недели он должен хорошо подготовиться, много репетировать и по крайней мере перестать пить. Значит, наша с тобой, Лерочка, задача все это ему обеспечить. Вот в этом будет наша реальная помощь, а не в поисках шантажистов и киллеров. Ты меня поняла, девочка? Ты должна взять себя в руки и поговорить с дедом. На вашей даче находились какие-то кассеты, и вполне возможно, дед знает, что это за кассеты и где они сейчас. Тебе следует посмотреть правде в глаза и понять, что разговор с дедом неизбежен, если ты хочешь помочь и Игорю, и себе самой.
– Я не нуждаюсь в помощи, – презрительно бросила Лера. – Хотя для Игоря, конечно, сделаю все, что в моих силах.
– Не обманывай себя, Лерочка, – голос Зотова из твердого превратился в ласковый, – ты же разумная девушка, у тебя хорошие мозги, не то что у этого кретина. Ты не могла не думать о том, что я тебе сегодня говорил. Я никогда не поверю, чтобы такой умный человек, как ты, не мог сообразить такой простой вещи. Ты наверняка все это обдумывала, и не раз, и в твоей душе давно поселились сомнения. Другое дело, что ты гнала их от себя, потому что они были неприятны и тебе проще считать деда одного виноватым во всех твоих несчастьях. Я не настаиваю на своей правоте, я ведь тоже высказывал только догадки. Но всегда, когда человек в чем-то сомневается, он должен идти до конца и выяснять правду, иначе он не сможет сам себя уважать.
Лера поняла, что Зотов загнал ее в угол. Он назвал ее умным человеком с хорошими мозгами, и сейчас заявить, что никогда подобные мысли ей в голову не приходили и никакие сомнения ее не грызли, значило бы расписаться в собственной глупости. Но сомнений действительно не было! Не было их, ни на одну даже самую коротенькую секундочку не закрадывались подобные соображения в ее хорошенькую головку. Однако же дядя Слава считает, что они обязательно должны быть, и говорит так убедительно… И хотя Лера была твердо уверена, что он не прав, придется с ним согласиться, иначе он тут же выставит ее полной дурой перед Игорем. Но согласиться с одним означает пойти дальше и соглашаться с другим. С тем, что она должна поговорить с дедом. А говорить с ненавистным дедом ей совсем не хочется. Да она даже и не представляет себе, как могла бы это сделать, как переступить ту черту, которую она провела между ним и собой.
