Фридрих Незнанский - Непотопляемый
Романова, больше не колеблясь, шагнула в проход, едва не поскользнувшись в луже, образовавшейся там, видимо, в незапамятные времена и вскоре вынуждена была включить фонарик: свет из переулка сюда не проникал. Тщательно обшарив стену и убедившись, что ни дверей, ни окон в ней и вовсе нет, Галя двинулась дальше и вскоре обогнула угол дома, попав в небольшой, замусоренный строительным хламом двор — даже, поскольку он не был огорожен, скорее, площадку, чем двор, выходившую в куда как более темный и узкий переулок. По ту сторону молчаливо громоздились сонные многоэтажки с черными провалами дворов…
Осмотр задней стены особняка она начала, как и положено, сверху — исключительно чтобы убедиться, что Гнедич был прав: и тут — ни окон, ни дверей…
Разочарованная Галочка совсем было собралась вернуться назад тем же путем, каким проникла сюда, но профессиональный рефлекс сработал автоматически: девушка, просто потому что так было положено, медленно повела луч фонаря по земле, вдоль невысокого фундамента особняка… И ахнула, прежде чем поняла, что именно высветилось в небольшом, но ярком круге света…
Спустя мгновение она уже стояла возле развороченного подвального окна, увидеть которое при поверхностном осмотре было просто нельзя: целиком и полностью окно, так же как и окружающая его четырехугольная яма, находилось ниже уровня двора. Направив луч фонарика вглубь, Романова увидела немного, но ей хватило и одной детали: на грязном земляном полу валялась решетка с поблескивающими свежими царапинами, проделанными в проржавевшем металле явно недавно… Очевидно, той штукой, которая была брошена тут же и напоминала знакомый Гале инструмент — долото…
— Эй, Романова, ты где?.. — Со стороны прохода послышался встревоженный голос Гнедича: видимо, не дождавшись от нее никаких сигналов, Олег забеспокоился и рванул назад к особняку.
— Я здесь! — немного охрипшим голосом откликнулась девушка и, откашлявшись, позвала: — Иди сюда!..
— Ты чего там делаешь?.. О, черт!..
Дав время подошедшему Гнедичу осознать случившееся, Галя вздохнула.
— Пойдем отсюда… Вряд ли есть смысл торчать тут до утра…
Она пошарила фонариком по земле, сохранившей пару отпечатков рифленых мужских подошв. Именно пару, дальше никаких отпечатков не было, да и не могло быть — на смерзшемся грязном льду, покрывавшем здешний мусор, отпечататься могли разве что колеса трактора-тяжеловеса…
— Ну все… — мрачно буркнул Гнедич. — Теперь Турецкий ваш меня точно по стенке размажет… И главное, будет прав…
— Да брось ты, — сочувственно покосилась на него Романова. — Это оконце, даже после того как он его разворотил, углядеть можно только случайно! Я вот исключительно случайно увидела…
— Главное — увидела, — отрезал Олег. — А случайно или нет — кого волнует?.. Короче, надо, похоже, будить шефа…
— Не надо! — поспешно возразила Галя. — Сам подумай: какой смысл делать это до утра?.. Наверняка Шахмин свалил, едва темноты дождался, а не пять минут назад… Искать его раньше, чем утром, никто не станет — некому… А Сан Борисыч спросонья всегда злой как не знаю кто!
— Спасибо, что предупредила, — уныло кивнул Гнедич. — Только он сам мне приказал в случае нештатной ситуации его будить… Или ты не считаешь данную ситуёвину нештатной?
Галочка, прежде чем ответить, немного помолчала. Потому что испытывала в этот момент смешанные чувства: с одной стороны, она все-таки сердилась на Олега, проявившего небрежность, как ни крути. С другой — одновременно сочувствовала коллеге, зная, что на самом деле он действительно хороший опер, не зря его любит дядя Слава, ее крестный (то, что Грязнов-старший ее крестный и вообще знает Галочку с детства, знали очень немногие). Просто у каждого человека бывает полоса невезения, и Гнедич не виноват, что его эта полоса настигла так не вовремя…
— Слушай, я знаю, как мы поступим! — осенило Романову. — Давай позвоним дяде Сла… Вячеславу Ивановичу! Он скажет, что делать, а заодно попросим, чтобы и Сан Борисычу он позвонил…
Они уже успели выйти в переулок, в котором припарковали свои машины, и оговорка Романовой заставила Олега бросить на нее удивленный взгляд. Галочка же понадеялась на то, что в свете фонарей не так-то просто разглядеть ее порозовевшие от смущения щеки.
— Если ты не против, я сама и позвоню ему, — пробормотала она.
— Могла бы и не спрашивать, — слабо улыбнулся Олег. — Как думаешь, вышвырнет меня ваш Турецкий из группы или нет?
«Вышвырнуть-то, может, и не вышвырнет, — подумала Галя, — но вот в следующий раз вряд ли пригласит к сотрудничеству…»
— С какой стати? — сказала она вслух. — С каждым такое может произойти… Да если разобраться, и происходит, можно сказать, на каждом шагу! Покажи мне хоть одного оперативника, ни разу в жизни не упускавшего объект!.. Все, я звоню!
Будить Вячеслава Ивановича пришлось довольно долго. На звонок он отреагировал только после восьмого гудка, зато никакого раздражения в голосе Грязнова-старшего действительно не слышалось.
Внимательно выслушав Галочку и немного помолчав, Вячеслав Иванович неопределенно хмыкнул, еще помолчал и, наконец, попросил ее передать трубку Олегу.
— Здравствуйте, Вячеслав Иванович, — произнес тот довольно-таки жалким тоном.
— Привет, горемыка, — вздохнул Грязнов-старший, — как это тебя угораздило?..
И, поскольку Олег молчал, продолжил:
— Ладно, с Сашей я, так и быть, сам поговорю, с утра он будет занят, так что ты к нему раньше двух не объявляйся. Сейчас поедешь к дому этого сукина сына, аккуратненько, по мере возможности, проверь квартиру, вдруг он там?.. В любом случае, останешься на всякий случай у подъезда. Утром пришлю кого-нибудь из наших парней на смену, поедешь домой и будешь ждать звонка… От меня или Сан Борисыча.
— Вячеслав Иванович, — пробормотал Гнедич, — я… Я правильно понял, что с утра временно отстранен?..
— Не выдумывай! — сердито возразил Грязнов. — Тебе отдых хотя бы на пару часов за двое суток и вовсе не требуется?..
И, не подозревая, что повторяет фразу, произнесенную самим Олегом некоторое время назад, добавил:
— В конце концов, опер — тоже человек! Пару суток не поспишь, не то что фигуранта — слона, сбежавшего из зоопарка, упустишь!..
— Ну, что я тебе говорила?! — Галочка просияла и тут же посерьезнела. — Ладно, давай по коням! Надеюсь, до утра ты продержишься, а я — домой, мне через три часа уже вставать… Конечно, если не уговорю Володьку немного передежурить… Спать хочется — зверски!
— А с меня весь сон слетел, — признался Олег. — Ты, может, и не поверишь, но так, как сейчас, я никогда в жизни не прокалывался…
— Какие наши годы! — улыбнулась Романова и, кивнув Гнедичу, направилась к своему «жигуленку».
— …Таким образом, — произнес Александр Борисович, — сказать, что итоги расследования на данный момент утешительные или, напротив, неутешительные, мы не можем… Если можно так выразиться — смешанный результат.
Полковник Михаил Анисимов, впервые по просьбе Турецкого присутствовавший на заседании оперативно-следственной группы Турецкого по личной просьбе Саши, слегка улыбнулся. Олег Гнедич, ожидавший, что над его головой вот-вот грянут все громы небесные, пристроившийся в самом дальнем углу кабинета, попытался вжаться в свой стул еще сильнее, чем до этого. На лицах остальных присутствующих — Валерия Померанцева, Светланы Перовой, Грязнова-старшего и Володи Яковлева ничего особенного не отразилось.
— С одной стороны, — продолжил Турецкий, — лично я считаю, что две последние версии по убийству Николая Петровича Познеева — версия, связанная с убитым Башкиром и его пропавшим адвокатом, и версия, связанная с таможней, явно начинают «срастаться»… С другой — основные фигуранты по ней оперативно-следственной группой упущены: либо мертвы, либо бесследно исчезают…
Не только Гнедич, но и Володя Яковлев, которому в свое время, параллельно с Непотопляемым, было поручено следить за Башкиром, правда, исключительно в дневные часы, почувствовал себя при этих словах Александра Борисовича несколько не в своей тарелке.
— И, как ни странно, самым обнадеживающим моментом во всей этой неразберихе по-прежнему остается теперь уже абсолютно достоверный портрет киллера, которого мы с вами, увы, никак не можем идентифицировать… Оба свидетеля — и мальчик, и появившийся после убийства Башкира свидетель Зинкевич, оказавшийся, на наше счастье, художником — указывают на данного человека именно как на киллера…
— Александр Борисович, — осторожно вмешался до этого молча слушавший Анисимов, — вы не могли бы изложить свой вариант «срастания» упомянутых вами версий?..
— Возможно, и смог бы, если б вы, Михаил Иванович, осчастливили меня присутствием на допросе Марусина, а не только Арциховского! — холодно произнес Турецкий. — О чем я просил вас еще неделю назад.
