Синдром самозванца (СИ) - Че Виктор

Из-за шторки показались Винера с Дашей. Девочка выглядела лучше. Видимо, синяков больше никаких они не нашли, хотя Леше было тревожно, от этого сильно разболелась голова и стало подташнивать.

— Дашуля, прости, что ущипнул тебя, — сказал один из парней. — Ты храпела.

Девочка закатила глаза и села на свое место, заметно повеселевшая. Кажется, она успокоилась.

— Ну что, пацаны, придется вам отдать свои десерты Дашуле, — сказал Леша, — в качестве компенсации морального вреда. Приду — проверю.

Парни погрустнели, а Леша повернулся к Винере и сказал:

— Спасибо, что помогли ее успокоить.

— Я рада, что это просто синяк.

Леше показалось, что в глазах у нее слезы.

— У моей дочери тоже был лейкоз, — тихо сказала Винера, — и я знаю, как выглядят те синяки, я вдоль и поперек все изучила. Это не оно — видно, что от травмы, а не кровоподтек. И других синяков нет, на ощупь температура нормальная, слабости нет. За что детям такое? Всю жизнь будет переживать и бояться. А с вами-то все хорошо? Вы бледный.

Леше действительно заплохело. К тошноте и головной боли присоединилось головокружение. А еще будто бы сковало плечи и давило на грудь, хотелось глубоко вдохнуть.

— Да, чего-то развезло.

— Вы пили что-то? Алкоголь? Кофе?

— Нет, только воду. Ел курицу с рисом, овощи.

— Живот не болит?

— Нет. Но тошнит.

— Вы очень бледный. Пойдемте в уборную, вам нужно умыться. Может быть, станет легче. Я пока придумаю, чем вам помочь.

Она проводила его, Леша побрызгал прохладной водой на лицо. Не помогло. Он вышел, пошатываясь, и двинулся в сторону салона экономкласса. Винера поймала его и сказала мягким голосом:

— Ложитесь здесь, на этом ряду. Вот таблетка, выпейте. Это от укачивания, должно полегчать.

— Мои дети…

— Не переживайте за детей, я за ними пригляжу. Все будет хорошо, отдыхайте. С дыханием сложно, да? За грудиной болит? Вот здесь?

Винера коснулась пальцами места, за которым у Леши пекло. Он кивнул. Воздуха не хватало.

— Все будет хорошо, ложитесь.

Леша лег и сразу провалился в туманный сон. Он пытался выпутаться из-под тяжелых теплых одеял, давящих на грудь, хотел распахнуть окно, чтобы было чем дышать. Когда прохладный воздух коснулся его лица, он был полностью изнеможен. Так плохо ему не было никогда в жизни.

В госпитале Святого Иоанна в Лос-Анджелесе, куда Лешу доставили прямо с трапа самолета, ему поставили диагноз «инфаркт миокарда», провели экстренную операцию по стентированию сосуда сердца и выписали через четыре дня. Хорошо, что эта больница относилась к Красному Кресту и на выходе ему не вручили счет на несколько десятков тысяч долларов, лечение было бесплатным.

Уже в отеле, разбирая почту и созваниваясь с кураторами в Лос-Анджелесе, чтобы спланировать дальнейшую работу, Леша узнал, что стюардесса Винера не только стабилизировала его состояние, распознав инфаркт, но и подготовила все наземные службы, и поэтому у трапа рейс встречала скорая.

Больше того, Винера не оставила и детей. Она помогла его напарнице организовать доставку ребят в отель в даунтауне города и расселить их. Пробыла там до поздней ночи, пока не приехали все будущие усыновители.

У напарницы странным образом телефона Винеры не нашлось.

Леша написал большое благодарственное письмо начальству Винеры и попросил ее контакты, чтобы лично сказать спасибо.

Четыре дня спустя ему пришел ответ, в котором представитель авиакомпании благодарил за высокую оценку работы персонала и выражал сожаление, что не может поделиться данными бортпроводницы: это прямо запрещено политикой конфиденциальности.

Леша отправил в ответ просьбу передать его имейл Винере, чтобы она при желании могла сама связаться с ним. Ответ прилетел мгновенно: такой возможности нет, поскольку Винера из загранкомандировки не вернулась. А следующее письмо пришло с персонального электронного адреса. Там была ссылка на статью в The Los Angeles Post:

Глава вторая

Москва, сентябрь 2022 года.

Мадам-ответчицу я распознал сразу. Грушевидная фигура, затуманенный взгляд, неопрятное темно-зеленое платье с большим пятном на вольных грудях — все как описывала моя клиентка. Зоя строго-настрого запретила разговаривать с ответчицей, потому что та наглухо отбитая, может полезть в драку. Дело для нее принципиальное. Ну разумеется, деньги как-никак.

Я на всякий случай отошел в сторонку, пропустил мадам-ответчицу во двор Останкинского районного суда. Она прошла молча, не поднимая взгляда. В нос ударил сильный запах ацетона.

Набил сообщение в телеграме Зое:

— И получил ответ:

Зоя — моя постоянная клиентка, примерно раз в полгода я по какому-то ее делу хожу на процессы. Если бы не наши долгие отношения, я бы не взял добрую половину Зоиных исков по банальной причине: сама, блин, виновата! Вот и в текущем деле я в толк взять не могу, как Зоя, жена успешного и уважаемого человека с деньгами, могла связаться с мадам-ответчицей и дать ей в долг пять миллионов рублей под расписку? Я их даже в одном помещении представить не могу — мадам и Зою. У меня один ответ: Зоя ищет приключения на свою задницу и находит. Если увидите разъезжающую по Москве на фиолетовом «Гелендвагене» рыжеволосую женщину средних лет в огромных солнцезащитных очках, инкрустированных блескучими камнями, — смело подходите к ней и просите денег в долг, пожить в квартире или на даче, тачку на выходные или можете представиться службой безопасности Сбербанка со всеми вытекающими. Зоя схавает все.

Я потушил окурок о подошву и упрятал в специальную пачку для таких вот дел. Возле зданий судов урны днем с огнем не сыщешь, все поубирали в ужасе, что вместо банки из-под «Добрый кола» туда выбросят бомбу. Короче, курить хочется, а мусорить совесть не позволяет, вот и приходится таскать с собой импровизированную карманную пепельницу.

На досмотр я подошел подготовленный, все мелкие железяки засунул в рюкзак, водрузил его на стол, сам прошел через рамку. Не пропиликал. Открыл рюкзак, дал приставу все просветить внутри фонариком, застегнул молнию и пошел к залу заседаний на четвертый этаж пешком, игнорируя лифт. В прошлом месяце я застрял в кабине на восьмом этаже, провисел там четыре часа. Все это время диспетчер пыталась убедить меня, что я ни при каких обстоятельствах не рухну вниз, тросы не оборвутся, а воздуха мне хватит аж до завтра. Когда техник раздвинул двери, выяснилось, что лифт застрял между этажами и мне надо спрыгивать на площадку седьмого. Сделать это быстро не получалось — щель была очень узкая. Требовалось просунуть сначала ноги, потом туловище и голову. Естественно, меня парализовало от страха при мысли, что, когда я буду наполовину снаружи, лифт сочтет себя уже отдохнувшим и поедет вверх. Меня буквально за руки вытаскивали, потому что сам я в эту щель лезть отказался. Короче, больше так не рискую, хожу пешком: и для сердца полезно, и для ментального здоровья.

Толпа у зала собралась знатная. Я протиснулся, пролистнул на электронном табло список назначенных к слушанию дел, увидел, что мое дело в очереди пятнадцатое, и пошел обратно. Надо бы предложить ИТ-службе суда транслировать электронное табло на сайте, это бы многим сэкономило кучу времени. В аэропортах есть ведь такое: если рейс задерживается, ты можешь приехать попозже, не гнать по встречке. Чего ж в судах так не сделать?

Судя по всему, раньше чем через два часа в зал не попаду.

Я вышел на улицу, напялил темные очки и неспешно двинулся в сторону небольшого торгового центра. Погода была чудесная — яркое сентябрьское солнышко, не такое жаркое, как летом, но все же теплое. Я люблю начало осени, пока под ногами не запузырятся дождевые ручьи, а деревья не станут стыдливо голыми. Там уже и до снега рукой подать, а снег в Москве — явление не очень симпатичное: пару часов красиво, а потом кислотные реагенты превратят все в серую зернистую жижу, дворники забросают ею газоны, и привет.