Джон Кризи - ...И скрылся с места преступления...
Она подняла пиджак повыше и, плотно сжав зубы, стала проверять карманы, то и дело поглядывая на пальцы, словно желала убедиться – не испачкала ли она их этим предательским обыском. И сразу же почувствовала, обнаружила то, что она меньше всего ожидала: слабый запах духов, такой же, какой исходил от письма. От одного из карманов жилета шел другой запах – и на своих пальцах она увидела частицы пудры.
Вся ее косметика была в целости и сохранности, ни одна пудреница не просыпалась, и она ни разу не просила Чарлза положить пудреницу в свой карман.
Из нагрудного кармашка выглядывал аккуратно сложенный бледно-серый шелковый платок. Она осторожно потянула за кончик: пятна губной помады невозможно спутать ни с чем. Следы были и четкие, и размазанные, будто помаду стирали, – с губ, щек, лба, отовсюду.
Теперь ей предстояло принять серьезное решение: то ли бросить эти обвинения ему в лицо, то ли выждать удобный момент.
* * *Роджер Уэст, естественно, ничего не знал об этих событиях. Тем не менее он был связан с ними косвенным образом, так как именно ему поручили расследовать убийство пожилой леди, чей племянник был привлечен к суду и слушание дела которого было назначено на следующей неделе. Главным защитником выступал Старый Нод. Позиции Скотленд-Ярда были не самыми прочными – в этом мнении сходились и помощник комиссара, и государственный обвинитель, и Роджер Уэст. Сомнений в виновности племянника не было ни у кого, но в цепи доказательств имелись серьезные изъяны – ив случае правильной защиты эти изъяны могли позволить выпустить его на свободу. Старый Нод считался гением по части нахождения слабых мест даже там, где их не было, и потому, когда Роджер узнал, кто будет возглавлять защиту, у него вырвался стон.
Он знал адвокатскую контору "Мерридью, Баркер, Кайл и Мерридью" и множество раз присутствовал в суде, когда защиту обвиняемых – обычно по самым тривиальным делам – вел Чарлз Джексон. Он отличался безукоризненной подготовкой дела – очевидно также было и то, что он предпочитает работу на защиту, а не на обвинения.
– Это доставит нам массу неприятностей, – пророчествовал в то утро Роджер. – Когда дело закончится, я бы хотел с ним познакомиться. Интересно, что им движет.
– То есть жаждет ли славы и богатства или же он человек с определенной миссией? – сухо осведомился помощник комиссара. – Не знаю, какой тип мне нравится меньше. Неважно, что им движет, лучше попытайтесь залатать в деле дыры. Я не хочу, чтобы племянничек оказался на свободе.
* * *Третье преступление началось тихо, незаметно, и поначалу Розмари Джексон не понимала, что это – преступление, а она – часть общей схемы. Она лишь знала, что пока не пришло то письмо, она была очень счастлива, сейчас же с колоссальным трудом держала себя в руках. Она ожидала вечерней встречи с Чарлзом и не представляла, как сможет смотреть ему в глаза, не рассказав о письмах. Но что, если обвинения окажутся ложными, если доказательства, которые она обнаружила, – фальшивые? Она ведь расстроит его – именно в то время, когда ему нужна максимальная концентрация.
Четвертое преступление весьма отличалось от всех остальных (за исключением первого).
Оно тоже было кровавым.
И его жертвой тоже была женщина. Энергичная, замужняя женщина средних лет. Она жила в северном пригороде Лондона и занималась там филантропической деятельностью. Эта женщина была саркастичной и бесстрашной – именно так она излагали свои взгляды из судейского кресла, поскольку была председателем суда в Лайгейте. Короче говоря, это была женщина, обладавшая властью.
В ночь преступления она была в своем доме одна, ничего не опасалась и ничего не подозревала.
Глава 3
Четвертое преступление
Неизвестный подошел к дому судьи со стороны ворот, ведущих к гаражу и черному ходу. У ворот было темно – ближайший уличный фонарь располагался в ста ярдах, хотя над парадным входом и горело несколько фонарей.
Человек двигался совершенно бесшумно. Одет он был во все черное. Заканчивался март, и луна входила в свою последнюю фазу. Дул сильный ветер, по небу летели облака, они то закрывали звезды, то пропускали их слабый свет, и ветер гнал их дальше. Человек попробовал ручку двери черного хода. Дверь была закрыта, но иного он и не ожидал. Затем, пользуясь ручным фонарем, он осторожно обследовал окна задней части дома. Все защелки оказались закрытыми, и он не стал их взламывать. Он отступил назад и начал осматривать второй этаж – ему показалось, что одно окно слегка приоткрыто.
Слышно было только завывание ветра.
Над дверью черного хода распластался козырек.
Казалось, ухватившись за него, совсем нетрудно подтянуться и забраться наверх. Ноги человека скользили по кирпичной стене, срывались, и когда он влез на козырек, то не мог отдышаться. Но вскоре он пришел в себя, встал на колени и усмехнулся. Дождался, пока дыхание полностью восстановится, выпрямился в полный рост и понял, что без труда может дотянуться до открытого окна. Он немного подался вправо и толкнул оконную раму, она легко скользнула вверх. Было совершенно темно, лишь метались серые тени облаков да деревья стонали на ветру. Человек начал подтягиваться к окну.
В этот миг на дорогу вырулила какая-то машина, ее фары отбрасывали пучки света.
Человек на козырьке замер.
Снопы света качались вверх-вниз, двигатель урчал, и когда автомобиль достиг угла, водитель вначале притормозил, потом дал газ и помчался в сторону пустыря, со скоростью, явно превышавшей допустимую ночью и даже на пустынной дороге – явно более пятидесяти миль в час.
Но еще до того, как машина скрылась из вида, человек уже был внутри дома, в широком коридоре. С одной стороны – стена и окно, с другой – три двери. Он прошел по коридору и очутился на большой лестничной площадке. Свет огромной люстры заливал площадку, коридоры, широкую лестницу и большой, обшитый деревом холл, – здесь по стенам висели выцветшие портреты, в углах стояли семейные реликвии – свидетельства чести и гордости.
Когда-то этот дом был богат, сейчас же в нем жили, мужественно сохраняя традиции и желание во что бы то ни стало сохранить прошлое.
Это был дом миссис Джонатан Эдвард Китт, кавалера ордена Британской империи, мирового судьи. В настоящий момент она находилась в самой маленькой из четырех комнат первого этажа.
* * *Она сидела спиной к двери, за письменным столом, созданным триста лет тому назад, изучала какие-то бумаги и делала пометки. Свет от камина окрашивал ее правую щеку нежно-розовым цветом и отражался в глазах. Свет стоящей слева настольной лампы ярким пятном лежал на ее седых волосах, серебрил лицо, полную шею, крепкие руки. Она была одета в костюм, но в комнате было жарко, поэтому жакет висел на спинке стула. Блузка была слишком яркой для женщины таких габаритов: синяя с розовым и лиловым, из тонкой ткани, со множеством кружев и рюшек. Миссис Китт обожала кружева и яркие вещи – за ними она скрывала свою прямоту и чисто мужскую силу.
Она и внешне была не очень женственна.
Дыхание у нее было тяжелым.
Ничто не отвлекало ее внимания, снаружи не доносилось ни звука, и она даже не слышала, как поворачивается ручка двери. Шелестели лишь бумаги у нее в руках. По улице проехала машина, уже вторая за десять минут, но вряд ли она обратила на нее внимание.
Дверь очень медленно приоткрылась.
И вдруг раздался пронзительный звук, словно сигнал тревоги, – телефонный звонок. Человек испугался, но у него хватило выдержки не захлопнуть дверь. Звонок заставил миссис Китт вздрогнуть, но она не отложила карандаша, не прекратила листать бумаги – просто сняла левой рукой трубку и сказала:
– Миссис Китт слушает. Кто?.. А, советник Уиллерби, я ждала вашего звонка.
Голос ее звучал решительно. Она сейчас же бросила свое занятие и сосредоточилась на разговоре.
– Что?.. Да, конечно, я все изучила, сейчас вплотную занимаюсь деталями, и я не вполне довольна тем, что мы так вольно распоряжаемся деньгами налогоплательщиков... Я отлично знаю, что надушу населения получается совсем не много, я все-таки иногда думаю, не сомневайтесь... И все же налог увеличится в среднем на два пенса и вряд ли вам стоит рассчитывать на мою поддержку... Нет, я пока еще окончательно не решила, я согласна, что в отношении этой автомобильной стоянки надо принять самые решительные меры, преследование автолюбителей у нас в стране принимает чудовищные формы, но это уже к делу не относится. Вы со мной согласны?
Тяжело дыша, она слушала собеседника.
Человек проскользнул в комнату. Не отводя напряженного взгляда от миссис Китт, он прикрыл за собой дверь. Затем извлек из кармана обрезок велосипедной цепи длиной около фута – вполне достаточно, чтобы намотать на затянутую в перчатку правую руку. Его фигура отражалась в зеркале над камином, но человек этого не замечал: он смотрел на затылок миссис Китт, на завитки седых волос, тугой серебристый пучок.
