Эд Макбейн - Протяни ребятам руку
Рука была отрублена чуть повыше запястья, так что части лучевой и локтевой костей, идущих от запястья до локтя, были отрублены вместе с запястьем. Кроме того, ему следовало тщательно осмотреть кости самой кисти: запястье, ладонь, фаланги.
Работая, он мрачно размышлял, что средний обыватель охарактеризовал бы все его манипуляции как научную бессмыслицу, бесцельную возню псевдочародея. Ну и что, подумал он, к дьяволу среднего обывателя. Я знаю чертовски хорошо, что центры затвердевания кости проходят фазы роста и старения, которые имеют место в определенные возрастные периоды. Я знаю, что, изучив тщательно эти кости, могу довольно точно вычислить возраст этого погибшего белого мужчины. Черт возьми этого среднего обывателя.
На анализ костей у Блейни ушло около трех часов. По ходу исследования он то и дело делал записи, в которых появлялись такие недоступные простому смертному термины, как «проксимальный эпифизный мускул», «ос магнум», «мультангулум майюс» и тому подобное. Окончательная же запись была проста:
Возраст: 18 – 24.
Когда дело дошло до определения возможного роста и веса жертвы, Блейни в отчаянии развел руками. Если бы на экспертизу была предъявлена бедренная кость или локтевая, или хотя бы полностью лучевая кость, он бы произвел измерения любой из них в сантиметрах от сустава до сустава вместе с хрящом и смог бы вычислить рост по формуле Пирсона. Если бы у него была не часть лучевой кости, а вся кость полностью, то таблица имела бы вид:
Мужчина
86.465 плюс 3.271 помноженное на длину лучевой кости
Женщина
82.189 плюс 3.343 помноженное на длину лучевой кости
Затем, чтобы вычислить рост живого человека, он бы отнял 1,5 сантиметра от полученного результата для мужчины и 2 сантиметра для женщины.
К несчастью, у него не было целиком лучевой кости, поэтому нечего было и пытаться определить рост. И хотя рука давала хорошее представление о размере костей жертвы, он не мог строить догадок относительно ее веса, не зная, насколько была развита мускулатура и каков был жировой слой. Оставив всякие попытки в этом направлении, он упаковал руку и обозначил на ярлыке следующий пункт экспертизы: лейтенант Самьюэл Г. Гроссман. Полицейская лаборатория. Он знал, что Гроссман проверит реакцию крови на группу. Без сомнения, он попытается получить отпечатки пальцев, но из этого у него ничего не выйдет, в чем Блейни не сомневался: кончик каждого пальца был аккуратно срезан неизвестным убийцей. Даже чародей не смог бы снять отпечатки пальцев с этой руки, а Гроссман не был им.
Блейни отправил руку по назначению и закончил свои записи. Заключение, которое он в конце концов отправил молодцам из 87-го участка, состояло в следующем:
Раса: белая.
Пол: мужской.
Возраст: 18 – 24.
На основании этих данных ребята из 87-го полицейского участка должны были начать расследование.
Глава 4
Первым, кто начал расследование, был детектив Стив Карелла.
Он начал его на следующий день рано утром. Сидя за своим письменным столом около зарешеченных окон дежурки и наблюдая, как по стеклам стекают дождевые капли, он набрал номер Блейни.
– Доктор Блейни, – отозвался голос на другом конце провода.
– Блейни, это Карелла из 87-го полицейского участка.
– Приветствую.
– Я получил твое заключение по этой руке.
– Ну, и что вас там не устраивает? – спросил Блейни, сразу переходя в оборону.
– Ничего. Наоборот, ты оказал нам большую услугу.
– Рад слышать. Не часто в этом проклятом департаменте признают, что медицинская экспертиза оказывает помощь.
– Мы в 87-м смотрим на это по-другому, – поспешил заверить Карелла. – Мы всегда во многом полагаемся на информацию, которую представляет нам медицинская экспертиза.
– Что ж, это, конечно, приятно слышать. Здесь целыми днями приходится иметь дело с трупами, в конце концов начинают одолевать сомнения. Уверяю тебя, не очень-то большое удовольствие резать мертвецов.
– Вы, ребята, делаете очень нужную работу, – сказал с энтузиазмом Карелла.
– За эти слова – спасибо.
– Это не комплимент. Я действительно так считаю, – горячо подтвердил Карелла. – То, что вы, ребята, делаете – не на виду, но можете не сомневаться, что ваша работа ценится очень высоко.
– Спасибо, приятно слышать.
– Если бы я получал по пять центов за каждый случай, который вы, ребята, помогли нам раскусить, я бы имел кругленькую сумму, – продолжал Карелла, все более и более увлекаясь в порыве благодарности.
– Да ладно уж. Чем могу быть полезен?
– Твое заключение дает важную, конкретную информацию и, безусловно, очень нам пригодится. Но, – продолжал он, – хотелось бы выяснить еще одну вещь.
– Выкладывай.
– Мне пришло в голову, что ты мог бы сообщить кое-что и о том, кто все это сработал.
– Сработал?
– Ну да. Твоя докладная содержит информацию о жертве.
– Ну?
– И это, конечно, облегчит нам работу. Но что ты можешь сказать о виновнике?
– Виновнике?
– Я хочу сказать, ведь кто-то, мужчина ли, женщина ли, произвел это анатомирование.
– Ах, ну да, конечно, – извиняющимся тоном заговорил Блейни, – понимаешь, когда долго приходится возиться с трупами, забываешь, что они не сами собой появились, что кто-то об этом позаботился. Ты понимаешь, что я хочу сказать? Каждый труп, который исследуешь, воспринимаешь отвлеченно, как какую-нибудь математическую задачку.
– Понимаю. Но все-таки, что бы ты мог сказать о человеке, поработавшим именно над этим трупом?
– Понимаешь, ведь рука отрезана чуть выше запястья.
– Можешь сказать, какой инструмент был использован?
– Я бы сказал топорик или нож для разделки мяса, или что-нибудь в этом роде.
– Чисто сработано?
– Вполне. Ведь надо было разрубить кости. Я нигде на руке не нашел надрезов, которые бы свидетельствовали о нерешительности или неудавшихся попытках. Это говорит, что тот, кто делал, действовал наверняка, без колебаний.
– Умело?
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду знание анатомии.
– Этого я бы не сказал. При знании анатомии логично было бы отрезать кисть прямо по запястью, где заканчиваются лучевая и локтевая кости. Это было бы гораздо легче, чем рубить эти кости. Нет, я бы исключил человека, знакомого с анатомией. Вообще я не могу понять, зачем надо было отрезать кисть. Ты можешь это объяснить?
– Я не совсем тебя понимаю.
– Карелла, ты же повидал много расчлененных трупов. Что мы обычно находим? Голову, затем – туловище и, наконец, четыре конечности. Но, если ты собираешься отрубить руку, зачем отрубать кисть руки? Ты понимаешь, что меня озадачивает? Это же бесцельная дополнительная работа.
– Да, понимаю, – согласился Карелла.
– Ведь в большинстве случаев трупы расчленяются потому, что преступник стремится предотвратить опознание и чтобы легче было от него избавиться. Очевидно, с этой целью с кисти срезаны кончики пальцев.
– Без сомнения.
– Ну так вот, какую из этих целей мог преследовать наш убийца, отрубая кисть руки?
– Не имею представления. Во всяком случае, ты считаешь, что хирург или любой другой врач исключается. Так?
– Пожалуй, да.
– А как насчет мясника?
– Такой вариант возможен. Кости отрублены безусловно физически сильной рукой, владеющей инструментом. И кончики пальцев срезаны аккуратно.
– Понятно. Ну что ж, большое спасибо.
– Рад быть полезным, – сказал Блейни довольным голосом и повесил трубку.
Карелла какое-то время сидел, перебирая в памяти расчлененные трупы, с которыми ему приходилось иметь дело, пока не почувствовал во рту неприятный кислый вкус. Он поднялся и прошел в служебное помещение, где попросил Мисколо поставить кофе.
Внизу, в кабинете капитана Фрика, происходил разговор между капитаном и патрульным полицейским Ричардом Дженеро, вызванным для объяснения случившегося.
Фрик, в ведении которого находился весь полицейский участок, не злоупотреблял своими полномочиями и редко вмешивался в деятельность ребят из уголовного розыска. Это был человек, который не мог похвастать ни умом, ни воображением. Он полагал, что ему по душе работа полицейского, но он предпочел бы быть известным киноактером. Известные киноактеры проводят дни в обществе ослепительных женщин, тогда как капитанам полиции приходится довольствоваться обществом патрульных полицейских.
– Я правильно понял, что ты затрудняешься дать точную информацию относительно пола субъекта, оставившего на тротуаре эту сумку, это действительно так, Дженеро?
– Так точно, сэр, – согласился Дженеро.
– Ты что, Дженеро, не можешь отличить мужчину от женщины?
– Нет, сэр, я хочу сказать, конечно, могу, сэр, но шел дождь.
– Ну и что?
– Лицо субъекта, сэр, было скрыто зонтиком.
– Как этот субъект был одет? В платье?
