Николай Леонов - Явка с повинной
Так Турилин с Гуровым и назвали версии: личная, военная и ипподром. Опыт розыскной работы подсказывал, что реальнее всего третья версия, но работа в розыске почти всегда основана на принципе: обнаружить искомое можно, лишь отбросив все ненужное. Ведь сказал кто-то: статую создать крайне просто, надо взять глыбу мрамора и отколоть все лишнее.
Версии личную и военную Турилин поручил отработать братьям Птицыным. Они выслушали полковника с улыбкой, братья были сыщики из настоящих, поэтому прекрасно понимали, что они убирают шлак, очищают подход Гурову, так как вгрызаться в настоящую породу досталось именно ему. Братья работали серьезно. Они на своем опыте прекрасно знали, сколько раз Леве станет казаться, что он идет по ложному следу. Если все боковые версии будут вымощены безукоризненно, он станет упорнее, увереннее, от его уверенности зависит успех.
Турилин выслушал Левин отчет о первом дне, передал ему рапорты Птицыных и спросил:
– Кто он такой, этот убийца? Расскажите мне о нем, Лева.
Гуров облокотился на стол, очень по-детски подпер ладонью щеку, так малыши готовятся слушать вечернюю сказку, долго молчал, наконец, задумчиво глядя куда-то вверх, проговорил:
– Зависит от мотивов, Константин Константинович. Грубо рассуждая, последних может быть два. Месть, расплата за неудачу. Второе – захват добычи. В первом случае убийство совершено с заранее обдуманным намерением, заранее обдумана инсценировка несчастного случая. При втором варианте убийство могло быть совершено спонтанно. Неудача. Вспышка. Состояние аффекта. Удар. Осознание, испуг, инсценировка. Отсюда – две разные модели человеческой психики.
– Я запрошу справку о результатах всех заездов за последний месяц и о денежных выплатах. Вам же следует в кратчайший срок установить круг лиц на соседних конюшнях, которые могли находиться на улице с пяти до семи вечера и могли видеть проходившего человека. Следователь их допросит. Главное же, Лева, вот в чем: нам с вами не разобраться в тонкостях бегов, тотализаторных делах и за год. Вы должны найти на конюшне человека, которому можно довериться. Вам нужна помощь профессионала. Он объяснит вам психологию заездов того дня, вы сделаете соответствующий вывод и доложите о нем мне. Что-то произошло, чего нам с вами не дано понять. Что? Найдите человека, который вам ответит на этот вопрос, и вы очень продвинетесь.
Глава третья
На следующий день была пятница, в восемнадцать начинались бега, они проводятся по воскресеньям, средам и пятницам. Лева подошел к ипподрому около четырех, кассы еще не открывались, однако у главного входа уже собирались завсегдатаи, шелестели программками, обсуждали результаты проходивших в среду и прошедшее воскресенье заездов. Позднее Гуров узнал, что настоящие игроки судят не только по родословной лошади, наезднику и последнему результату, но придают большое значение разминке.
Все это Лева узнал через несколько дней, сегодня же с удивлением смотрел на людей, стремящихся попасть на трибуны за два часа до начала. У многих из присутствующих на груди болтались полевые бинокли, а у иных даже секундомеры. Лева не курил, однако сигареты и зажигалку всегда имел при себе: угостить сигаретой или попросить спичку – простейший способ знакомства. Так и сейчас, слоняясь между собравшейся у центральной колоннады публикой и слушая русские, но почти непонятные слова и выражения, Лева неторопливо достал пачку сигарет, зажигалку, медленно вынув сигарету, стал ее разминать.
– Брось мне заправлять, все не так было, – говорили рядом. – В середине дистанции повел Секрет, после посыла хлыстом плохо сбился, закинулся и съехал.
– Веселая сегодня в хороших шансах считается.
– А я говорю, что второй подошла Пихта.
– Капитальный жеребец или нет? Ты мне скажи, скажи?
Никто никого не слушал, на вопросы не отвечали, каждый говорил свое. На Левину сигарету не обращали внимания, он сунул ее назад в пачку. Слушая разговоры знатоков, Лева убеждался, насколько прав Константин Константинович, самому разобраться в бегах невозможно. Однако совет Турилина открыться перед кем-нибудь в тренотделении Григорьевой Леве тоже не нравился. Наставника следует искать здесь, среди завсегдатаев.
В стоявшей неподалеку группе мужчин кто-то громко сказал: «Гладиатор». Лева, услышав знакомую кличку, подошел ближе.
– Не так проходил заезд, не так, – доказывал какой-то шикарно одетый мужчина с огромным золотым перстнем на пухлой руке. – С первого номера повела Веселая. При выходе из поворота ее перехватил Гастролер. Гладиатор шел третьим, на втором повороте он выдвинулся и с поля вступил в борьбу с Веселой. А по бровке ее захватывал Гастролер, и Веселая сбилась. Тут Борис, – Гуров догадался, что рассказчик говорит о покойном наезднике Логинове, – в сильном посыле удержал Гладиатора на полкорпуса впереди Гастролера.
– Зачем мудрить-то было? – спросил неказистый мужчина и бесцеремонно взял из пачки Гурова сигарету (Лева забыл, что все еще держит ее в руках). – Нина на Гладиаторе как на противоположную прямую выходит, выезжает вперед на два корпуса, так и привозит их за милую душу.
– Верно, что Логинова зарезали?
– Ну, трепачи. Сегодня хоронили, я сейчас с кладбища. Поддал Борис, упал, виском об железяку…
– Говорят, его Гладиатор стукнул…
– Разве Гладиатор может ударить наездника, ты что, ошалел?
– Да спился Борис. Видал, как ипподром в него не верил? За Гладиатора дают три целковых. Нина ехала бы, так за Гладиатора в одинаре рупь тридцать давали бы. Борька ехал, против и играли, считали, проиграть может.
– Кто-то крупно играл против Гладиатора. Сотенную поставил, верно говорю?
– Сто? – мужчина с перстнем рассмеялся. – Больше, гораздо больше.
– Когда едет Гладиатор, я вообще не играю, – сказал маленький мужичонка, все одобрительно закивали. – Он выиграет – копейку получишь, против него играть – дураком надо быть.
– Вот-вот, а кто-то против него такие деньги зарядил. На что человек рассчитывал?
Открылись кассы. Разговоры прервались на полуслове, и все устремились на ипподром. Лева пошел в обход, к конюшням.
Обогнув ипподром, он оказался у служебного входа, ведущего непосредственно к конюшням, достал свою бумажку из редакции, гадая, возымеет ли она необходимое действие. На него никто не обратил внимания, точно так же, как и на конюшне, где все было иначе, чем вчера. Ни тишины, ни покоя, все чем-то заняты, если и отвечают на приветствия, то лишь рассеянным кивком. Леве все-таки удалось переброситься несколькими фразами с конюхами, он узнал: кормят лошадь за четыре часа до езды, за полтора проминают, затем вытирают пену, перебинтовывают ноги. Лева записал все в блокнот.
У конюшни прогуливались люди, обстановка свободная, внутрь может войти кто угодно. Прогуливаются жены наездников и конюхов, проявляют интерес к результатам заездов, знают лошадей по именам, иногда держат их при мытье.
Приехала с разминки Нина, отдала лошадь, пересела в другую коляску и вновь уехала. На Гурова она даже не взглянула.
Вокруг все – в непрерывном движении: распрягают, моют, поят, прогуливают, выводят, вновь запрягают.
– Что же ты такой дурак? Когда ездить научишься? – слышался укоризненный голос Нины. Гуров стоял в стороне, понимая, что она проиграла и сейчас ей не до разговоров.
Снова все убежали на круг, Гуров один бродил по конюшне, старый Рогозин вилами ворошил сено. Очки, сползающие на потной переносице, делали его похожим скорее на бухгалтера, чем на конюха. Гурову стало стыдно своей праздности и никчемности, он предложил конюху помощь.
– Не надо. Мне помогать не надо, – раздраженно ответил Рогозин, почти крикнул, воткнул вилы и ушел в темноту конюшни. Леве казалось, что оттуда, из темноты, стекла очков сердито поблескивали в его сторону. Рогозин переживает смерть Логинова? Они были ровесниками. Присутствовал Рогозин сегодня на похоронах или нет? И ему, Гурову, не мешало бы сходить. Шляпа. Первое самостоятельное дело, надо работать, он же топчется здесь без толку.
– Молодец. Только что ты на дорожке выделывал? – к конюшне подъехала на взмыленной лошади Григорьева. – И чеку порвал зачем? И что это за лошадь такая несуразная? Стой, говорю.
Коля уже выпрягал, излишне суетился, сиял веснушками. Нина пыталась сохранять серьезность, однако улыбка светилась в глазах.
– Молодец, Нинок! – крикнул, направляясь в соседнюю конюшню тоже на взмыленной лошади, наездник. Гуров услышал, как он говорил своему конюху: – Как выиграла, как выиграла, стерва.
– Так ведь дочка Петра Степановича, – распрягая, отвечал конюх. – Кровь одна. Династия.
А Нина, присев у ворот конюшни на какой-то ржавый каркас, прихлебывала из пакета молоко в смотрела, как Коля и Рогозин запрягают гнедую кобылу. Лошадь перебирала ногами, казалось, ей доставляют удовольствие многочисленные ремни, железный мундштук она взяла охотно, при этом все время косилась на Нину, отлично понимая, что эти двое сейчас уйдут, а Нина сядет сзади, возьмет вожжи и хлыст.
