Николай Леонов - Волчья стая
Еще не успев открыть дверь в свой служебный кабинет, который он делил со Станиславом, Гуров услышал раздраженный голос своего «друга и соратника» – он часто называл так Станислава Васильевича.
– Здравствуй, Лев! – Крячко на секунду оторвался от телефонной трубки, а затем продолжил вразумлять кого-то на том конце провода, добавляя в интонацию лошадиные дозы иронии. – То, что вы прислали мне по факсу, господин военюрист второго ранга, документом, в строгом смысле, не является. Чем является, спрашиваете? Филькиной грамотой. Ох, и протокольчик же!.. Точно вопросы задавал законченный кретин, а отвечали на них абсолютные дураки. Причем все были пьяны до бесчувствия. Ваш дознаватель даже не удосужился узнать у начальника караула точное время обнаружения трупа, что попросту ни в какие ворота не лезет! Что значит «около четырех часов утра»? Ваши подчиненные где работают, в военной прокуратуре или в детском саду?
«Ага, вот он с кем разговаривает, – подумал Гуров, с легкой улыбкой глядя, как разошедшийся Станислав жестикулирует дымящейся сигаретой. – Этого следовало ожидать. У меня изначально не было особых надежд на помощь военной прокуратуры. Это они теперь начнут надеяться на нас. Но то, что мы задействовали вчера картотеку ОД, это мы молодцы. Надо же, всего два месяца тому назад и совсем рядом, в ближнем Подмосковье».
Картотекой ОД Гуров называл информационно-аналитическую базу данных «образа действия», в США и европейских странах подобная картотека называется системой МО, от латинского «modus operandi». Дело, которым они со Станиславом занимались со вчерашнего дня – убийство директора частного специнтерната «Палестра» Алексея Борисовича Давиденко, – было, как и всегда, нестандартным. Слишком нетрадиционным способом отправили в мир иной восходящую звезду российской коррекционной педагогики. Так что мысль о проверке – а не угробили еще кого-нибудь сходным образом? – напрашивалась. Вот для этого и служит картотека ОД.
Оказалось, что да, угробили. Солдатика-срочника, проходившего службу в дислоцированном под Москвой батальоне химической защиты. Вчера же за подписью начальника ГУ МВД генерал-лейтенанта Орлова был послан служебный запрос в военную прокуратуру, которая вела следствие по делу об убийстве караульного, младшего сержанта Павла Андреевича Перепелкина, и ограблении склада, который тот охранял.
– А как понимать словосочетание «заостренный металлический предмет цилиндрической формы»? – все сильнее расходился Крячко. – Это по-каковски сказано? Во всяком случае, не по-русски. Могли бы хотя бы размеры «предмета» в протоколе указать, может, он с телеграфный столб величиной, а может, с английскую булавку, пойди догадайся! Где он, кстати? Не кто, а что – предмет пресловутый. Это хорошо, что он у вас сохранился как вещдок, с вашими порядками могли бы и выбросить. Я сегодня же заеду к вам и заберу его, нужно сравнить… Вы распорядитесь там.
Крячко раздраженно бросил трубку на рычаг, повернулся к Гурову:
– Висяк там законченный и безнадежный. Два месяца они колупались, а результаты нулевые. Чего и следовало ожидать. Но я думал, что в армии больше порядка, по крайней мере, в Московском ОВО. Ничего подобного!
– Что именно пропало со склада, который караулил бедолага-сержант? – поинтересовался Гуров, усаживаясь за свой рабочий стол.
– Я именно об этом, – со злостью сказал Станислав. – Плановую инвентаризацию имущества, которое там хранилось, проводили за полгода до убийства караульного и взлома. Акт прислали сегодня по факсу. Но не хватает подписей половины членов инвентаризационной комиссии. Прапорщик, отвечающий за этот склад, тоже подписаться не удосужился, хорошо, хоть командир батальона свою закорючку поставил. Это не документ, а насмешка над здравым смыслом. Так что никакой веры этой бумажке у меня нет.
«У меня тоже, – мысленно согласился с другом Гуров. – Известно, как проводятся плановые инвентаризации, если дело не касается ядерных боеголовок или чего-то в том же духе. Проверяемые организуют хороший такой дастархан и накачивают проверяющих до зеленых чертиков так, что они свои пальцы-то пересчитать становятся не в состоянии. Распечатали склад, прошлись пьяной походочкой вдоль стеллажей – все на месте? А как же… Запечатали, расписались в акте и отвалили в сторону моря…»
– Когда жареный петух в известное место клюнул, – продолжал Крячко, – уже бригада дознавателей провела переинвентаризацию. Как раз за несколько минут до твоего прихода у меня с этим деятелем, военюристом, об этом разговор шел. По телефону он говорить на данную тему отказался, упирая на то, что сведения секретные. Из чего я делаю вывод, что преступники утащили что-то очень важное, возможно – опасное. И то сказать: ради десятка комплектов обмундирования и пары банок с гуталином для чистки сапог часовых не снимают. Придется ехать в военную прокуратуру самому, выяснять на месте. Я им наведу шороху! При необходимости я и Петра подключить не постесняюсь, раз уж он нам такое дело подсиропил. Заодно заберу у них вещдок, сравним с той штукой, которой ухлопали Давиденко.
– Ты на колесах? Это хорошо, заодно забросишь меня к Харитоньевскому переулку. Хочу своими глазами посмотреть на место преступления, кабинет Давиденко. Кстати, поговорю с его замом по воспитательной работе, он, как выяснилось, когда-то работал в МУРе, бывший наш коллега. Заключение медэкспертов у нас уже есть. Трассологи и баллистики обещали выдать результаты экспертизы сегодня к вечеру. Тогда у нас будет от чего танцевать. А ты из военной прокуратуры отправляйся на Новокунцевское кладбище, там в час дня хоронят Давиденко. Присмотрись к его вдове, если ее папаша соизволит траурную церемонию своим присутствием почтить, то к нему – тоже. Если вдова не вконец убита горем, подойди, представься и договорись о встрече, с этим тянуть не следует. Что, поехали?
– Всегда готов! – бодро откликнулся Станислав. – Надо же, Новокунцевское… Нас с тобой, Лева, там не похоронят. Это, считай, филиал Новодевичьего, это тебе не Калитниковское или Троекуровское! Понятно, с таким тестюшкой…
– Ты не рановато ли о собственных похоронах задумался? – Гуров ехидно усмехнулся. – Я пока что не тороплюсь и тебе не советую.
…Именно родственные отношения покойного Алексея Давиденко с Федором Андреевичем Загребельным стали основной причиной того, что дело об убийстве директора специнтерната «Палестра» досталось Льву Гурову и Станиславу Крячко.
Вчера, около двенадцати, им позвонила по «внутряшке» секретарша Верочка и пригласила подняться в генеральский кабинет.
Начальника ГУ генерал-лейтенанта милиции Петра Николаевича Орлова отличал проницательный интеллект, помноженный на колоссальный практический опыт, а также нестандартный, смелый взгляд на то, как надо управлять силовыми структурами в наше непростое время.
Ему удалось создать блестящий коллектив профессионалов-единомышленников, случайные люди в управлении не приживались, а за малейшую попытку погреть руки на своем милицейском статусе Орлов карал мгновенно и беспощадно.
Петр Николаевич полагал, что хороший начальник всегда обязан поддерживать у подчиненных веру в то, что они способны справиться с любой самой трудной задачей. И ведь справлялись обычно! Особенно такие подчиненные, как полковники Лев Гуров и Станислав Крячко.
Орлов относился к друзьям по-особому, выделяя их из всех остальных своих сотрудников. Петр Николаевич знал Гурова и Крячко очень давно, еще с той далекой поры, когда знаменитые сыщики были молоденькими неопытными лейтенантами. На его глазах они росли, набирались профессионализма и сыскного мастерства. Генерал очень уважал Льва и Станислава, доверял им безоговорочно, а они, в свою очередь, отвечали Орлову тем же. Троих этих людей связывала крепкая, проверенная временем дружба. И потому самые сложные, запутанные дела доставались именно Гурову и Крячко.
– Словом, тесть Давиденко не только один из самых крупных подрядчиков дорожного строительства в Москве, – растолковывал ситуацию Орлов, – но и политик «новой волны», сопредседатель подкомитета по правам человека в Комитете по международным делам Госдумы, член бюджетной комиссии, что-то еще в том же духе, министр мне говорил, но я не запомнил. Впрочем, это неважно. Суть ясна. Из очень важных персон с весьма солидным политическим весом, не говоря уже о капиталах. Так вот, он буквально роет рогами землю. Ему почему-то очень важно, чтобы убийство его зятя было раскрыто, и раскрыто быстро, он нажал на все рычаги, и в результате делом займемся именно мы. Родственные чувства? Возможно… В конце концов бизнесмены и политики в чем-то остаются людьми. Что ты морщишься, Лев, точно лимон без сахара жуешь? Я этих «хозяев жизни» тоже не особо жалую, но распоряжение министра, оно и есть распоряжение министра.
