Алексей Макеев - Плохая компания
— По интересующему нас вопросу, — сказал Олег Николаевич.
Шмыгайловский сдвинул очки на кончик носа и жестом предложил Мищенко присесть. Опустившись в кресло, тот сказал:
— Насчет Клебанова положение все то же. Но, кажется, я придумал выход.
Шмыгайловский внимательно посмотрел на него и коротко спросил:
— Какой?
Мищенко покосился на дверь, после чего уклончиво проговорил:
— Не здесь и не сейчас. Могу только сказать, что после заседания он уезжает в пансионат. Тогда можем и все обсудить.
Шмыгайловский собрался что-то ответить, но в этот момент у него зазвонил сотовый телефон. Он взглянул на экран и негромко произнес:
— Клебанов. Легок на помине!
После чего включил связь. Слушая нетерпеливый голос собеседника, поморщился и твердо проговорил:
— Успокойтесь, Виктор Станиславович. Я сейчас не могу говорить, я на совещании. Перезвоню вам вечером. Да, сам перезвоню.
И он положил трубку.
Взглянув на Мищенко, Шмыгайловский сказал:
— Вечером нужно все как следует обсудить. Но лучше не здесь. Зайдите ко мне перед уходом, часов в пять.
— Хорошо, Геннадий Алексеевич, — кивнул Мищенко.
…В половине четвертого Вячеслав Андреевич вышел из здания института, где происходило заседание оргкомитета. Вид у него был слегка утомленный, но в целом довольный. Спускаясь по ступенькам, он думал о том, что, пожалуй, на сегодня дела можно считать законченными и отправляться в пансионат.
— Вячеслав Андреевич! — услышал он сзади голос и обернулся. — Постойте!
Его догонял, неуклюже семеня и торопясь, невысокий седенький старичок с треугольной бородкой, в очках и с видавшим виды портфелем под мышкой. Однако передвигался он для своих лет весьма шустро и вообще выглядел оживленным. Старичок догнал Гладких, цепко ухватил его за локоть и возбужденно заговорил:
— Слава богу, все утрясено! Спасибо тебе большое, Слава! — и затряс обеими сухонькими руками кисть Гладких.
— Не за что, Лазурит Аристархович, — улыбнулся Гладких, пытаясь отстраниться.
— Еще только один вопрос, Слава. Ты сказал, что все необходимые средства уже выделены, верно?
— Абсолютно, — кивнул Гладких. — Я лично об этом позаботился.
— Скажи, а когда они поступят на наш счет? Нужно уже начинать подготовку. Теоретически у меня все готово, но ведь материальные затраты предстоят весьма существенные. Разумеется, они все окупятся, ты понимаешь…
— Я все понимаю, Лазурит Аристархович, не беспокойтесь. В понедельник я вернусь и дам распоряжение. Деньги сразу же будут перечислены, в течение недели они точно поступят на ваш счет. Это же не критический срок?
— О, разумеется, нет! — просиял старичок и снова принялся трясти руку Гладких. — Спасибо тебе, Слава! Я никогда в тебе не сомневался.
— Не за что, не за что. — Гладких уже не терпелось сесть в свою машину. Он, уже решивший все проблемы, теперь думал об отдыхе, и остальное его не волновало до понедельника.
Быстренько отделавшись от старичка, Гладких проследовал к своему «Мерседесу», припаркованному неподалеку от здания. Сев на сиденье, он бросил водителю:
— Сначала домой переодеться, затем в пансионат.
Водитель кивнул и завел двигатель. Гладких немного подумал, потом достал свой сотовый телефон и набрал номер:
— Олег Николаевич? Меня не будет до понедельника, я уезжаю в пансионат. Да, только что с заседания. Все решено. Значит, в сентябре вам придется взять на себя часть дел, потому что я буду отсутствовать. Поэтому в понедельник с утра загляните, пожалуйста, ко мне, я заранее вам дам соответствующие инструкции, чтобы вы успели подготовиться. Ну, вот и отлично.
Гладких убрал телефон, откинулся на подголовник и погрузился в легкую дремоту. Мыслями он уже был на отдыхе.
Мищенко же, закончив разговор с Гладких, немедленно снова набрал номер. Услышав голос Шмыгайловского, негромко произнес:
— Геннадий Алексеевич, можете звонить Клебанову. Гладких нам не помешает. Что? Потому что его не будет. Да, гарантированно. Нет, вечером он будет в пансионате. Подробности позже.
— Понял, — после паузы прозвучал голос Шмыгайловского. — Только Клебанову позвоните сами.
— Ладно, — сказал Мищенко и тут же перезвонил.
Услышав голос Клебанова, произнес:
— Виктор Станиславович, можете расслабиться. Это уже не проблема. Точнее, она будет устранена в ближайшее время. Да, я вам точно говорю.
И, первым закончив разговор, Мищенко убрал телефон в карман. Пройдя по коридору в свой кабинет, остановился и посмотрел в зеркало, висевшее на стене. Оно отразило лукавую мордочку с маленькими бегающими глазками, скрытыми за очками с затемненными стеклами. Мищенко подмигнул собственному отражению и осмотрел свою довольно хлипкую фигуру с головы до ног. Взгляд его был многообещающим… Затем он подошел к своему столу, снял трубку и произнес:
— Анастасия Владимировна, меня сегодня не будет. Я уезжаю. До понедельника.
* * *Едва приехав в пансионат, Вячеслав Андреевич моментально почувствовал умиротворение и покой. С одной стороны, это было похоже на ощущения, которые он испытал в Павловской слободе, но все же чувства были иными. В «Голубом озере» не было того чувства уединения, что в поселке. Зато здесь были свои преимущества — качественный сервис, развлечения, общение. Сейчас, правда, было еще рановато, и основная масса отдыхающих еще не приехала. Площадка перед пансионатом была пуста, но стол уже стоял, и прислуга начинала потихоньку накрывать его.
Сразу же перед Гладких возник администратор, улыбаясь во весь рот, долго приветствовал — дольше, чем нужно. Задавал формальные вопросы о самочувствии, делах и тут же вывалил целый ворох предложений, чем заняться до ужина.
— Пожалуйста, лодочные прогулки, водный мотоцикл, матрас? — частил он.
Гладких хотелось спокойного отдыха, поэтому он вежливо отказался.
— Тогда не желаете ли массаж? Отлично повышает тонус, поднимает настроение. Кстати, у нас новая массажистка, обучалась в самом Таиланде, — заговорщицки подмигнул ему администратор. — Не пожалеете!
— Благодарю, может быть, позже, — снова отказался Гладких. — Пока что я хотел бы пройти к себе в номер.
Администратор кивнул носильщику — молодому парню в униформе, — тот быстро подхватил сумку у Гладких и понес ее в холл пансионата. Бесшумно открылись двери лифта, и он повез Вячеслава Андреевича на четвертый этаж, где находился номер, который тот неизменно снимал уже в течение нескольких лет. Возле дверей Гладких кивнул носильщику и взял у него сумку, сказав, что внесет ее сам. Небрежно сунул ему сотенную купюру. Носильщик почтительно склонился. Когда чиновник исчез за дверью номера, посмотрел на купюру, скривил губы и небрежно сунул ее в карман.
Гладких поставил сумку на пол, раскрыл и достал костюм, приготовленный специально для отдыха. В отличие от остальных своих коллег он не позволял себе даже на природе облачаться в легкомысленные шорты и майки — он всегда носил рубашку и брюки, а если становилось прохладно, накидывал пиджак. Приготовив одежду, он прошел в душ.
После душа Гладких решил выйти на свежий воздух. В самом деле, не для того же он сюда приехал, чтобы торчать в четырех стенах, они ему в городе надоели: то рабочий кабинет, то квартира. Подспудно Вячеслав Андреевич ощущал, что его тянет вниз еще и потому, что он ждет одного человека. Не то чтобы сильно волнуется, но все же без него ему было бы не так комфортно, хотя их встреча и пройдет не в том качестве, к которому он привык.
Гладких спустился вниз и прошел к столу. Однако садиться за него было еще рано, и он устроился в шезлонге неподалеку с журналом в руках. Отдыхающие постепенно прибывали. То и дело слышались звуки автомобильных гудков, открывались и закрывались ворота. Мимо проходили люди, приветствовали его. Гладких кивал, одним глазом из-за журнала поглядывая на вход. Наконец подъехал серебристый «Лексус», и Гладких подавил вздох облегчения. Однако сразу же укрылся журналом и принял равнодушно-отрешенный вид. В шезлонге он просидел, пока к нему не подошел молодой человек с темными, приглаженными с помощью геля темными волосами и не сказал:
— Вячеслав Андреевич, ужин. Вы идете?
— Разумеется, Виталий, — кивнул Гладких, откладывая журнал. — И ты, значит, решил отдохнуть?
— Да вот, решили. С супругой, — в ответе молодого человека Гладких послышались вызывающие нотки.
«Что это с ним? — подумал он. — Неужели бунтовать начал?»
Впрочем, для бунта это была слабоватая реакция. И все же, с чего он начал отвечать так дерзко? Уж, казалось бы, Вячеслав Андреевич и так делает предостаточно, чтобы Щелоков катался как сыр в масле. Ладно, это, наверное, просто нервы! В конце концов, ничего особенного тот ему не сказал.
