Жорж Сименон - Рождество в доме Мегрэ
— Из какой тюрьмы?
— Изо всех. Занимайся только теми, кто сидел не менее пяти лет. Постарайся узнать, нет ли среди них такого, кто когда-либо проживал на бульваре Ришар-Ленуар. Понял?
— Записываю.
Люка, наверное, был крайне удивлен, но не подавал виду.
— И еще. Хорошо бы разыскать некоего Поля Мартена, пьяницу, без постоянного места жительства, который часто околачивается в районе площади Бастилии. Задерживать не надо. Допрашивать тоже. Надо только узнать, где он провел рождественскую ночь. В этом тебе смогут помочь комиссариаты.
В отличие от приятельницы жены Мегрэ в глубине души смущало то, что он, небритый, в пижаме, сидит у себя дома в кресле и смотрит в окно на привычный мирный пейзаж, где только дымят печные трубы, в то время как на другом конце провода славный Люка дежурит с шести утра и, видимо, уже развернул пакет с сандвичами.
— Это еще не все, старина. Вызови по телефону Бержерак. В гостинице «Бордо» проживает коммивояжер по имени Жан Мартен. Нет, Жан! Это не тот. Это его брат… Надо узнать, не звонил ли ему кто-нибудь вчера вечером или ночью из Парижа и не получал ли он телеграммы. И кстати, неплохо бы проверить, где он провел ночь. Думаю, это все.
— Позвонить вам?
— Попозже. Мне нужно ненадолго отлучиться.
— Что-нибудь произошло в нашем квартале?
— Еще не знаю. Возможно.
Пока он заканчивал свой туалет, мадам Мегрэ зашла поговорить с ним в ванной…
Мегрэ не надел пальто. Глядя на трубы, из которых медленно поднимался дым и не сразу таял в небе, можно было представить, как жарко натоплены комнаты крошечных квартирок в доме напротив, где ему сейчас придется провести какое-то время и где никто не предложит раздеться. Поэтому комиссар предпочел пересечь бульвар запросто, в одном костюме, но шляпу все-таки надел.
Дом, похожий на тот, в котором он жил, был старый, но чистый и выглядел немного грустно, особенно в это мрачное декабрьское утро. Мегрэ не остановился возле привратницы, которая недовольно его оглядела, и, поднимаясь по лестнице, слышал, как осторожно приоткрывались двери квартир, угадывал шепот и бесшумные шаги за ними.
На четвертом этаже мадемуазель Донкер уже встречала его в коридоре, робкая, но в то же время возбужденная, словно перед любовным свиданием.
— Сюда, месье Мегрэ. Мадам ушла довольно давно.
Он нахмурил брови, и она это заметила.
— Я ей говорила, что уходить не следует: вы сейчас придете и ей лучше остаться дома. Она ответила, что вчера на успела сделать покупки, в доме ничего нет, а позже закроются магазины. Входите! — Она стояла у внутренней двери, которая вела в столовую, маленькую и темную, но чистую и прибранную. — Я присматриваю за девочкой, пока мадам Мартен вернется. Колет — та рада, что увидит вас. Я ей про вас рассказывала. Она только боится, как бы вы не забрали у нее куклу.
— Когда мадам Мартен ушла?
— Как только мы вернулись от вас. Она сразу же начала одеваться.
— Она оделась как следует?
— Что вы имеете в виду?
— По-моему, когда идут за покупками в своем квартале, одеваются иначе, чем когда собираются в город.
— Она вышла хорошо одетая, в шляпе, достала перчатки. Взяла с собой сумку для провизии.
Прежде чем заняться Колеттой, Мегрэ зашел на кухню, где увидел остатки завтрака.
— Она поела перед тем, как пойти ко мне?
— Нет. Я очень ее торопила.
— А потом?
— Тоже нет. Только приготовила себе чашечку кофе. А пока мадам Мартен одевалась, я кормила завтраком Колетту.
К окну, выходящему во двор, был приделан шкафчик для провизии. Мегрэ открыл его и, тщательно осмотрев, обнаружил холодное мясо, масло, яйца, овощи. В кухонном буфете лежали два свежих непочатых батона.
— Вы хорошо знаете мадам Мартен?
— Мы же соседи. С тех пор как Колетта прикована к постели, я вижу ее чаще. Уходя, она иногда просит меня приглядеть за девочкой.
— И часто она уходит?
— Довольно редко. Только за покупками.
Что-то поразило комиссара, когда он вошел в квартиру. Он пытался понять что: царившая там атмосфера, расстановка мебели, безукоризненный порядок или просто запах? Поглядев на мадемуазель Донкер, он это понял или, по крайней мере, решил, что понял.
Недавно ему сказали, что Мартен занимал эту квартиру еще до женитьбы. И вот, хотя уже пять лет здесь жила хозяйка, квартира по-прежнему выглядела холостяцкой. Например, он заметил в столовой два увеличенных портрета, которые висели по обеим сторонам камина, и спросил у мадемуазель Донкер:
— Кто это?
— Отец и мать месье Мартена.
— А здесь нет фотографий родителей мадам Мартен?
— Нет. Я никогда не слышала о них. Должно быть, она сирота.
Даже спальня была обставлена без малейшей кокетливости, даже тут не чувствовалось женской руки. Мегрэ открыл платяной шкаф и рядом с тщательно развешанной мужской одеждой увидел женскую, главным образом костюмы и платья строгого покроя. Ящики выдвинуть он не осмелился, но был убежден, что не найдет там ни безделушек, ни дешевых украшений.
— Мадемуазель Донкер! — послышался тихий детский голосок.
— Пойдемте к Колетте, — сказал комиссар.
Детская выглядела неуютной, почти пустой. На кровати, слишком большой для ребенка, лежала девочка с серьезным лицом, с удивленными, но доверчивыми глазами.
— Это вы комиссар, месье?
— Да, детка, не бойся.
— А я и не боюсь. Мама Лорен еще не вернулась?
Его поразило это слово. Ведь Мартены удочерили племянницу. А ребенок говорил не просто мама, а мама Лорен.
— Как вы думаете, это Дед Мороз приходил ко мне ночью?
— Я в этом уверен.
— А вот мама Лорен не верит. Она никогда мне не верит.
У нее было хорошенькое личико, очень живые глаза, взгляд настойчивый. Из-за гипса, который покрывал ее ногу до бедра, одеяло слегка топорщилось.
Мадемуазель Донкер остановилась в дверном проеме и, прежде чем оставить их вдвоем, деликатно заметила:
— Побегу к себе, а то как бы на плитке что-нибудь не сгорело.
Мегрэ, усевшись возле кровати, не знал, с чего начать. По правде говоря, он думал, какой бы задать вопрос.
— Ты очень любишь маму Лорен?
— Да, месье.
Девочка ответила спокойно, без восторга, но и без колебания.
— А папу?
— Какого? Вы знаете, ведь у меня два папы: папа Поль и папа Жан.
— Давно ты не видела папу Поля?
— Не помню. Кажется, уже несколько недель. Он обещал принести мне на Рождество игрушку, но пока еще не приходил. Наверное, болен.
— Он часто болеет?
— Часто. А когда болеет, то не приходит.
— А твой папа Жан?
— Он сейчас в поездке, но к Новому году обещал вернуться. Кажется, он должен получить место в Париже, и тогда ему не придется больше ездить. Он будет рад, и я тоже.
— Тебя часто навещают друзья, с тех пор как ты слегла?
— Какие друзья? Девочки из школы не знают, где я живу. А если и знают, им не разрешают ходить без взрослых.
— А друзья мамы Лорен или твоего папы?
— Никто никогда не приходит.
— Никогда? Ты уверена?
— Только газовщик или электромонтер. Я слышу, когда они здесь: дверь ко мне почти всегда открыта. Я узнаю их по голосу. Лишь два раза приходил кто-то другой.
— Давно?
— Первый раз на следующий день после того, как я упала. Я это запомнила: от меня только что ушел доктор.
— Кто это был?
— Я не видела. Слышала, как он постучал в другую дверь, разговаривал, но мама Лорен сразу закрыла дверь ко мне в комнату. Они говорили долго и очень тихо. Потом она мне сказала, что ее беспокоили насчет страховки. Я не знаю, что это такое.
— И он снова приходил?
— Дней пять-шесть назад. На этот раз вечером, в моей комнате уже не было света. Но я еще не спала. Я услышала, что стучат. Потом они стали тихо разговаривать, как в первый раз. Я точно знаю, что это была не мадемуазель Донкер. Потом мне показалось, что они заспорили, и я испугалась. Я стала звать кого-нибудь из взрослых. Пришла мама Лорен и сказала, что это опять по поводу страховки, и велела мне спать.
— И долго он оставался?
— Не знаю. Кажется, я уснула.
— И оба раза его не видела?
— Нет, но я узнаю его по голосу.
— Даже когда он говорит тихо?
— Да. Когда он говорит тихо, кажется, что гудит большой шмель. А вы не отнимете у меня куклу? Мама Лорен подарила мне две коробки конфет и несессер для шитья. Еще она купила мне куклу, но не такую большую, как Дед Мороз: она ведь не богатая. Она показала мне куклу сегодня утром, а потом снова положила в коробку. Раз у меня уже есть эта, другая теперь не нужна. А в магазине ее возьмут обратно.
Квартира была слишком жарко натоплена, комнаты узкие, воздуха не хватало. Но Мегрэ не покидало ощущение холода. Странно, дом походил на тот, где жил комиссар, но почему же здесь все казалось меньше, беднее?
