Виктор Пронин - Каждый день самоубийство
Сутарихина, не говоря ни слова, поднялась и вышла из комнаты. Вернувшись через минуту, она положила на стол перед Деминым небольшой ломик с раздвоенным концом.
– Вот. Гвоздодер. Кроме замка, мы запираем дверь еще и на гвоздодер. Хоть бульдозером открывай – ничего не получится.
– А из жильцов... Никто не мог впустить постороннего?
– Нет! – нетерпеливо сказала Сутарихина. – У меня такой сон... У меня и нет его, сна-то. Забудешься на часок-второй и опять лежишь, в потолок смотришь, годы тасуешь... Кто воды выйдет попить, или, прости господи, по нужде в отхожее место прошлепает, или эти, Пересоловы, перекур на кухне устроят... Все слышу.
– Наташа эту ночь хорошо спала?
– Плохо, – озабоченно сказала Сутарихина, вытерев слезы уголком передника. – Как чувствовала. Я уж подумала, может, чаем ее крепким напоила... А потом звонок был. Телефонный. Трубку поднял Анатолий. Да, Толька первым подошел, это младший, он как раз на кухне сидел. Как я поняла, Наташу спрашивали. Толя положил трубку на тумбочку и пошел к ее двери. Постучал несколько раз на особый манер... Это у нас знак такой – к телефону, дескать, иди.
– О чем был разговор?
– А не было разговора. Да – нет, да – нет... А потом Наташенька... Оставьте, говорит, меня в покое. Вот и все.
Демин, казалось, был весьма озадачен. Поднявшись, он взял в руки гвоздодер, подбросил, как бы прикидывая его надежность, и осторожно положил между чашками.
– Спасибо, Вера Афанасьевна. Похоже, мы с вами еще свидимся... Подумайте, может, чего вспомните.
– Вспомню – скажу, таить не стану, – суховато ответила Сутарихина.
Оробевшие братья Пересоловы маялись на кухне, курили, не решаясь ни заглянуть в комнату к Селивановой, ни уйти к себе. Время от времени они лишь молча переглядывались, как бы говоря: «Вот так-то, брат, такие дела пошли»... И не чувствуя себя хозяевами здесь, в своей квартире, курили как гости – выпуская дым в открытую форточку и стряхивая пепел в ладошки.
– Ну, что скажете, братья-разбойники? – приветствовал их Демин.
– А что сказать – беда! – ответил, видимо, старший брат. Он был покрупнее, с розовым лицом, слегка, правда, помятым после вчерашнего возлияния, с четко намеченным крепким животиком. Взгляд его маленьких острых глаз был насторожен и подозрителен. Он словно заранее знал, что ему придется доказывать свою невиновность, и уже был готов ко всему этому.
– Давайте знакомиться, – Демин протянул руку. – Валентин.
– Василий. – И рука у старшего брата оказалась сильная, плотная. – А его Анатолькой дразнят. – Он показал на младшего брата.
– Пусть Анатолька, – согласился Демин, пожимая руку младшему. Тот польщенно улыбался, смущался, чувствуя на себе внимание чужого, незнакомого человека. «По всем показателям младший, – подумал Демин. – И послабее, и, судя по всему, у брата на побегушках. Ладошка пожиже, характер, видно, тоже. Типичный характер младшего брата». – Ну а теперь, ребята, расскажите, что у вас тут произошло.
Анатолий быстро взглянул на Василия, как бы спрашивая разрешения заговорить, но, поскольку тот сделал вид, что не заметил беспокойства брата, сник и промолчал.
– Это, как я полагаю, вы должны рассказать, что произошло, – значительно и в то же время с подковыркой сказал Василий. – Мы спали, ничего не видели, не слышали, мы люди простые...
– Я вижу. Потому и пришел к вам.
– Зря пришли, – сказал Василий, глядя в пол.
– Кто из вас этой ночью подзывал Селиванову к телефону?
– Я звал, – неуверенно сказал Анатолий и опять посмотрел на брата. Василий оставался невозмутимым, но в его спокойствии сквозило недовольство, неодобрение поспешности Анатолия. Василий, видимо, был из тех, кто стремится всегда «поставить себя», чтоб сразу оградить от пренебрежения и дать понять, что он за себя постоять сумеет, не позволит помыкать собой.
– В котором часу это было?
– После двенадцати, – ответил Василий.
– В котором часу это было? – повторил Демин, глядя в глаза Анатолию.
– Он же сказал...
– Я слышал. Но я спрашиваю не у него. Вы подзывали Селиванову к телефону, вам и вопрос.
– Минут пятнадцать второго, – негромко ответил Анатолий.
– Вы не спали? Почему?
– Засиделись...
– А Селиванова спала?
– Нет... Вышла сразу, будто ждала этого звонка.
Демин заметил, как у Василия шевельнулись, дрогнули желваки. Ему не нравилось, как разговаривали с его братом, не нравилось, что он сам оказался в стороне как второстепенный, незначительный участник событий.
– О чем говорили? – спросил Демин.
– Я не слушал, – ответил Анатолий и покраснел.
– Ну а все же?
– Говорит ведь человек – не слушал! – вмешался Василий. – Придумывать ему, что ли? Мы тут такого напридумаем...
Демин помолчал, разглядывая Василия с недоумением.
– Вы упрекнули меня в том, что я не могу рассказать вам, как погибла Наташа, – заговорил Демин размеренно. – А теперь, когда я выясняю обстоятельства ее гибели, вы вдруг затеяли какие-то игры... Что, собственно, вам не нравится? Я вам не нравлюсь?
– Нет, почему же... – смутился Василий.
– А раз так, то будьте добры, пройдите к себе в комнату. И посидите там, пока я поговорю со свидетелем, – жестко сказал Демин.
– Это что же получается...
– Я тороплюсь и вас прошу поторопиться. Закон запрещает допрашивать свидетелей пачками. Свидетелей должно допрашивать по одному. Чтобы они не мешали друг другу, не сбивали друг друга с толку и не вмешивались в расследование. Иначе их показания потеряют всякий смысл и юридическую достоверность. Статья сто пятьдесят восьмая Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.
Василий, прищурившись, протяжно посмотрел на Демина, как бы желая показать, что тот сильно рискует, разговаривая с ним таким тоном. Потом усмехнулся, нарочито медленно подошел к форточке, положил на согнутый палец окурок и щелчком отправил его на улицу. Неторопливыми, дразнящими действиями он будто хотел подчеркнуть свое достоинство, независимость в поступках.
– Ладно, – сказал он, не то смягчаясь, не то озлобливаясь. – Скажи только...
– Потом, – перебил его Демин.
– Я смотрю, с людьми вы разговариваете...
– По закону, – Демин плотно закрыл дверь за Василием и сел на табуретку напротив Анатолия. – Тяжело быть младшим братом?
– Бывает, – смутился Анатолий. – Васька ничего парень, с ним жить можно... Он боится, что мы из-за всей этой истории попадем в передрягу, да потом и не выберемся из нее.
– Авось не попадете, – успокоил его Демин. – Итак, мы остановились на том, что ты позвал Наташу к телефону. Сам остался у двери. Это ясно. О чем она говорила? С кем? Как? Каким тоном?
Анатолий помялся, искоса поглядывая на дверь, за которой только что скрылся Василий, и наконец заговорил, сжав коленями сцепленные пальцы:
– Чудной какой-то разговор был... Наташа больше молчала. Иногда будто успокаивала кого-то... Ничего, мол, не волнуйся, я слушаю, я у телефона... Видно было, что ей неприятен этот разговор и она побыстрее хочет закончить его... Потом сказала: «Давай вываливай, что там у тебя еще припасено, вываливай все сразу». А минут через пять снова звонок. Наташа еще не ушла к себе и трубку подняла сама. И, не слушая, сразу выдала... Ты, говорит, все сказала, и я все сказала. И бросила трубку.
– Значит, разговор был с женщиной?
– Почему? – удивился Анатолий.
– Но ведь ты сам только что произнес ее слова: «Ты все сказала...»
– Вообще-то да, – Анатолий был озадачен. – Получается, что с женщиной... Я и не подумал.
– Твой брат ее не любил?
– Не то чтобы не любил... Остерегался. Он будто какую-то опасность в ней чуял... Иногда даже робел... – Анатолий вздохнул, оглянулся на дверь, стараясь не встретиться взглядом с Деминым. Но все-таки поднял глаза и посмотрел жалко и беспомощно... – Я как-то подкатился к ней... Ну а почему бы и нет? Я неженатый, она тоже свободная... Девушка красивая... С красивыми всегда все и случается – и хорошее и плохое... А с дурнушками – никогда ничего. Живут всю жизнь спокойно, сплетничают, завидуют, толстеют... и все...
– Влюбился? – спросил Демин.
– А куда деваться? Тут никуда не денешься! Под одной крышей живем, как семья, можно сказать. Не очень дружная, но семья...
– И ничего не вышло?
– Не вышло. – Анатолий растерянно улыбнулся. – Сказала она мне вроде того, что, мол, надо свой шесток знать... Да я и сам понимал, что Наташа – не моего пошиба девка. А чем, думаю, черт не шутит, и попер... В общем, получил от ворот поворот. А Васька как узнал, что она меня отшила, обидно ему показалось. Будто она и его мордой в грязь ткнула...
Демин представил себе эту жизнь в коммунальной квартире, где бок о бок живут чужие друг другу люди, словно сведенные вместе ради жестокого опыта – узнать, что из этого получится. Их различие, неприятие друг друга, все их столкновения, привязанности, чувства, ссоры заносятся в какие-то ведомости, отчеты, сводки. А люди живут, привыкнув, а может, попросту смирившись, и уже готовы показаться друг другу сонными, с помятыми лицами, не в самых лучших нарядах, а то и вовсе без нарядов... А эти их мимолетные, равнодушные и напряженные встречи в тесном, заставленном дряхлыми вещами коридоре, пропахшем жареной картошкой, луком, обувью, мылом. И вот здесь появляется Селиванова – яркая, нарядная, словно бы из другого мира, появляется только для того, чтобы переночевать и снова уйти в сверкающий красками, чувствами, возможностями мир, который был недоступен и поэтому особенно привлекателен для остальных жильцов...
