Деон Мейер - Семь дней
Полтора года назад Эстелле Стейн, молодую женщину, недавно получившую диплом шеф-повара, нашли убитой в собственном доме в районе Пайнлендс. Ее задушили куском материи, возможно галстуком. Эксперты не обнаружили на месте преступления никаких следов взлома и борьбы; из дома жертвы ничего не пропало, ее не изнасиловали. Следствие пришло к выводу, что Стейн убил человек, которого она хорошо знала и которому доверяла. Первым подозреваемым стал ее жених, угрюмый и нелюдимый консультант аудиторской компании КПМГ с холодными глазами. У жениха имелся ключ от квартиры Стейн. Кстати, он носил галстуки. Через 72 часа жениха арестовали и предъявили ему обвинение; средства массовой информации и взволнованные граждане нисколько не сомневались в его виновности. Эстелле Стейн любили все, кто ее знал. Она была веселой, живой, «солнечной». Ее считали прекрасным профессионалом. По словам коллег, ее ждало блестящее будущее. На первых полосах газет замелькали фотографии: красивая, улыбчивая блондинка рядом с угрюмым, замкнутым женихом. Казалось, он смотрит на весь мир исподлобья. Как человек, на чьей совести много грехов.
Дело передали в суд.
Адвокаты накинулись на представителей обвинения, словно стая бродячих псов. Они не оставили от выводов следствия камня на камне. Объявили, что дело вели халтурно, кое-как, а эксперты поспешили с выводами.
Жениха, которого все семь месяцев считали виновным, освободили в зале суда.
Разгорелся новый скандал. Средства массовой информации заходились в истерике. Простые граждане были ошеломлены. Криминалисты-теоретики подробно разбирали все ошибки, допущенные представителями ЮАПС. Написанные ими книги раскупались, как горячие пирожки. Парламентская оппозиция воспользовалась делом Стейн, чтобы лишний раз кольнуть действующее правительство. После убийства Эстелле Стейн прошло довольно много времени, но полиции не давали забыть об ошибке.
На карьере Фани Фика, следователя, который вел дело Стейн, поставили жирный крест. Его срочно перевели в Центр управления информацией (сокращенно ЦУИ), где переучили на компьютерного аналитика, но все понимали, что по службе ему уже никогда не продвинуться. За спиной его называли Фани-Фикция. И всем коллегам было известно, что каждый день после работы Фани напивается в баре «Пьяная утка».
Вот почему следствие по делу Слут, материалы которого Гриссел нес к себе в кабинет, вели так тщательно и по всем правилам. Раны еще не затянулись; скандал глубоко задел честь стражей порядка. Каждый детектив прекрасно понимал: в следующий раз козлом отпущения может стать именно он. И тогда на него дружно накинутся начальство, журналисты и простые граждане, которые и так не слишком хорошо относятся к полиции.
Вот почему генерал Джон Африка специально пришел на заседание УРОВП и вот почему попросил, чтобы дело вел конкретный человек.
На какие только поступки ни толкает людей страх… При обычных обстоятельствах руководство УРОВП ни за что не прислушалось бы к просьбам или приказам начальника уголовного розыска провинции и не обрадовалось бы его вмешательству. «Ястребы» ревностно относятся к своей независимости, считая себя «государством в государстве».
Бенни подумал: они позволяют неизвестному стрелку шантажировать их тоже из страха. Неужели в прежние времена ЮАПС подчинилась бы угрозам какого-то снайпера?!
Отпирая дверь кабинета, Гриссел глубоко вздохнул. Он предчувствовал, что его ждут крупные неприятности.
А когда жизнь была простой?
Бенни разложил папки на столе. Сначала раскрыл тонкую, которую передал ему Джон Африка. Он начал читать электронные письма в хронологическом порядке, вначале просто стараясь сосредоточиться. Слишком много событий для одного дня…
« [email protected] От: 24 января, понедельник, 23.53 Кому: [email protected] Кас.: Ханнеке Слут
Вы прекрасно знаете, кто убил Ханнеке Слут. Арестуйте коммуниста, или я передам подробности в прессу».
Второе послание оказалось намного длиннее:
« [email protected]
От: 31 января, понедельник, 23.13
Кому: [email protected]
Кас.: Ханнеке Слут, вы все попадете в ад!!!
Вы нечестивы и грешны (1 Тим., 1: 9; Притч., 17: 23).
Раскроется правда о коммунисте и о деньгах, которые он вам платит. Все вы одинаково развращены. Ваше время на исходе.
1 Тим., 1: 9—10:
«Зная, что закон положен не для праведника, но для беззаконных и непокоривых, нечестивых и грешников, развратных и оскверненных, для оскорбителей отца и матери, для человекоубийц,
Для блудников, мужеложников, человекохищников (клеветников, скотоложников), лжецов, клятвопреступников, и для всего, чтó противно здравому учению…»
Притч., 17: 23: «Нечестивый берет подарок из пазухи, чтобы извратить пути правосудия».
Притч., 21: 15: «Соблюдение правосудия – радость для праведника и страх для делающих зло».
В третьем послании неизвестный зашел с другой стороны:
« [email protected]
От: 6 февраля, воскресенье, 22.47
Кому: [email protected]
Кас.: Ханнеке Слут – на вашей совести.
У вас три недели на то, чтобы арестовать убийцу Ханнеке Слут. Процесс пошел; справедливость восторжествует.
Я предупреждал вас дважды, но вы ничего не сделали. Поэтому все последствия возлягут не на мою, а на вашу совесть и на совесть убийц, ваших любимцев коммунистов. Вы не оставляете мне выбора.
Да восторжествует правосудие!»
И наконец, предпоследнее послание, отправленное 13 февраля, в субботу, тринадцать дней назад:
«Екк., 3: 1: «Всему свое время, и время всякой вещи под небом».
Екк., 3: 3: «Время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить».
Екк., 3: 8: «Время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру».
Гриссел снова разложил перед собой все послания в ряд, перебегая взглядом от одного к другому.
Потом он еще раз перечитал каждое.
4
Закончив, он подпер подбородок руками и задумался.
Во-первых, даты отправки… Интервалы все время сокращались. От первого послания до второго прошла неделя. От второго до третьего – шесть дней. От третьего до четвертого – пять. По убывающей. А потом четкий ритм нарушился.
Далее, почти все письма отправлены поздно ночью.
В первом и втором посланиях намекается на некоего «коммуниста». В единственном числе. Потом на смену «коммунисту» пришли «убийцы» и «любимцы». Но в последнем письме аноним снова вернулся к одному «убийце».
Он охотно цитирует Библию – ищет самооправдание в религии? Считает себя крестоносцем, который борется с неверными? Стиль последнего письма отличается от предыдущих. Он мощнее, увереннее. И целеустремленнее. Неизвестный стрелок увидел цель.
Джон Африка и Зола Ньяти считают, что письма написал психически неуравновешенный человек. Их можно понять. Все признаки душевного расстройства налицо. Безумцы любят действовать по ночам. С течением времени они становятся все настойчивее и навязчивее. Они звонят и дышат в трубку, разговаривают не представляясь или прячутся за ничего не говорящими псевдонимами. Зачастую их послания полны расистских высказываний, они сторонники «теорий заговора» или предупреждают о грядущем Судном дне, о мести богов стране грешников.
Совсем как их стрелок.
Потом они жадно следят за публикациями в СМИ, за передачами по радио и телевидению. Они живо реагируют на все статьи и передачи, цитируют их, искажая смысл.
Вот здесь стрелок отступает от общего канона.
Почти все безумные любители пообщаться со стражами порядка выдумывают себе псевдонимы, связанные с мифологией, астрологией или внушающие благоговейный ужас.
В отличие от стрелка.
В каждом новом письме он избирает новую тактику. Перед последним, окончательным посланием он вдруг на две недели замолчал. Кстати, и последнее письмо он отправил не ночью, а утром, за двенадцать часов до того, как отправился на охоту.
В последнем послании содержится намек на какой-то мотив: «Вам известно, за что ее убили».
Стрелок выполнил свою угрозу. Он не испугался гнева представителей ЮАПС и ранил полицейского. И обещает продолжать в том же духе.
Здесь что-то не так.
Гриссел одно за другим сложил послания в папку и придвинул к себе материалы по делу Слут. Раскрыл пухлую папку. Ему хотелось начать с самого начала, как полагается: взглянуть на место преступления, на снимки, на протокол вскрытия, на результаты судебно-медицинской экспертизы…
Кто-то постучал в дверь, тихо и словно извиняясь.
Гриссел, выведенный из глубокого раздумья, крикнул:
– Войдите!
