Тень олигарха - Бахарева Ксения Васильевна
Наконец Лебедев освободился, в наручниках доставили задержанного Алексея Пуманова (так звали бывшего офицера-подводника), и полковник скромно пристроился в глубине кабинета.
Пуманов жевал резинку и угрюмо молчал. Лебедев, несколько раз задавший один и тот же вопрос и не получивший на него ровным счетом никакого ответа, в конце концов, крикнул — скорее, от бессилия, нежели от желания в допросе продвинуться дальше.
— Не ори, лейтенант, сделай милость! Это меня бесит. Когда я сердит, толку будет ноль. Я — спортсмен, и спортсмен упрямый.
Лебедев смутился и ответил с напускной развязностью:
— Ну да и вы не задавайтесь, пожалуйста! Если вы сильный спортсмен, то одной рукой способны чуть ли не убить человека…
— Я говорю правильно, — перебил Пуманов Лебедева, повышая голос. — У всякого спортсмена одни способности обострены, а другие понижены. И сила здесь совсем ни при чем.
— А что же тогда?
— Идеи и цели.
— И какие же цели вы ставили перед собой?
— Начал висеть на турнике, чтобы вырасти, потому что был среднего роста и таким бы и остался. Но в десятом классе мне медсестра подсказала, что обязательно нужно висеть на турнике, чтобы не остаться середнячком. Я прислушался, дополнил тренировки в тренажерном зале несколькими упражнениями для возможного роста и благодаря этому смог вырасти за несколько лет на целых восемь сантиметров.
— Похвально! В багажнике вашего автомобиля мы нашли самодельную бомбу и две противопехотные мины. И в гараже целый арсенал… Вы террорист? Какие же идеи в этом случае нужны для убийства человека?
— Страсть к убийству и вообще ко всякой жестокости сидит в каждом человеке. Кто-то к ней прислушивается, а кто-то не может погасить в себе ярость. Иной человек видит в убийстве единственный выход по причинам разнообразным, например, в силу атавизма или исключительно из чувства непреодолимой ненависти к определенному индивидууму. Порой из мести или ревности… Убивают, ничуть не сомневаясь, а убив, не испытывают никаких угрызений совести, как принято считать, напротив, испытывают облегчение, приходят в норму, пусть даже их гнев и ненависть вылились в форму мелкую и жалкую. Идея же стоит выше подобных чувств.
— И что же это за идея, во имя которой можно убить себе подобного? — не выдержав долгого молчания, из глубины кабинета выдвинулся хмурый Василь Васильевич.
— Идея убирать предателей и мерзавцев, — не поворачиваясь к полковнику, ответил Пуманов и смачно сплюнул.
— Вы связаны с чеченскими боевиками и готовили покушение на президента? — предположил Лебедев.
— А кто? Кто, по-вашему, будет определять: кто предатель и мерзавец, а кто — белый и пушистый? — продолжил свою тему Василь Васильевич, словно не услышав молодого коллегу.
— Так это и так понятно. — Поставив локти на колени, Пуманов задумался и словно забыл про своих собеседников.
— Так и до нацизма недалеко… Чем вы занимались на предприятии «Передел»? — собрав волю в кулак, перешел к делу Василь Васильевич, полагая, что предварительные беседы достаточно настроили задержанного психологически на откровенные признания.
— Охраной.
— Кого охраняете? Или что?
— Разных влиятельных бизнесменов в основном.
— С какой целью? — На старого полковника как будто сошло озарение, и он вспомнил былую молодость.
— В каждом случае разные… Бизнес — это небезопасная штука. То тут, то там постоянно убирают конкурентов.
— Что конкретно вы делали?
— Следили за объектом, изучали распорядок дня, выбирали слабые места, порой снимали квартиры, покупали машины, приобретали рации, гаражи.
— Не за спасибо же, не за идею?
— Ежемесячно получали зарплату — от четырехсот до двух тысяч с половиной долларов.
— Большая разбежка. Видимо, зависела от уровня решения задач. Кто руководит «Переделом»? — напирал старик.
— Аслан Гильясов.
— Давно знакомы?
— С детства. В одной школе учились… Понятно?
— Да уж. Школьное братство. Когда предприятие образовалось?
— В 1992 году.
— Сколько человек в «Переделе»?
— Порядка двадцати. Но это вместе с приглашенными специалистами, для отдельных поручений. А так костяк человек пять-шесть.
— Можете назвать имена?
— Лапичев, Заздравнов, Абрамов, Фролин, Финагров. Ну и Гильясов.
Все это время Лебедев терпеливо ждал, пока исчерпает свои вопросы Василь Васильевич и выговорится Пуманов. Для порядка лейтенант записывал в протокол показания, пока не особо понимая, куда может привести эта принудительная беседа. А потом нашел повод и вовсе решил выйти из кабинета, чтобы проверить базу данных отпечатков пальцев.
Дверь распахнулась, Лебедев прошел к лестничному пролету, как вдруг прогремел взрыв.
Очнулся Лебедев, когда было темно и тихо. Из левого уха сочилась алая кровь. Пахло цементом, тротилом и сыростью, откуда-то сверху лилась вода. Над лестничной площадкой и коридором зияла огромная дыра, мимо безмолвно сновали коллеги, медицинский персонал и пожарные. Лейтенант приподнялся и стал искать ботинки, которые оказались отброшенными метров на пять. Гул, что был едва слышен откуда-то издалека, вдруг усилился и превратился в симфонию непрекращающегося свиста. Лебедев вдруг увидел, что дверь в его кабинет исчезла, а сквозь образовавшийся проем едва струится свет. Он вскочил и кинулся туда, где было страшно тихо. Трещали в лопнувших розетках свечи, в сумраке тень падала на окровавленные ноги лежавшего навзничь Василь Васильевича, а в глубине дырявой стены торчала проломленная голова бывшего офицера-подводника. С полузакрытыми от жажды и ужаса глазами Лебедев потопал вниз по ступенькам и вышел на улицу, на сырой и свежий воздух. Туман рассеялся. Контуженный Лебедев, шатаясь, повернул направо и скрылся в переулке.
Неслучайные случайности
Сентябрь, 1994 год, Витебск
Отбывать наказание капитану Денисову предстояло, как и положено любому осужденному офицеру, в красной зоне. В большом густонаселенном отряде рядом с Игорем Михайловичем оказались крупнейшие мошенники, обремененные большими погонами и наживой, любители зеленого змия, по неосторожности нарушившие закон, виновники аварий со смертельным исходом. Меж тем были и бывшие милиционеры порядочные, попавшие в горнило системы по навету, осужденные впервые и не вполне еще осознавшие крутой поворот того, что случилось. Но преобладали все же не вполне честные мелкие блюстители порядка, так называемые «оборотни» в погонах.
Денисов вошел в курс лагерных обычаев быстро, не забывая о святой обязанности сыщика: продолжать расследование заказного убийства Лисовского, во что бы то ни стало. Трудно сказать, что именно зацепило капитана в этом нераскрытом деле: наглость преступников, расстрелявших банкира среди бела дня в самом центре Минска, близость к семье жертвы, дело чести или все эти факторы слились воедино. В скорости до Игоря Михайловича дошли слухи о том, будто бы гомельским оперативникам удалось захватить одного из членов местной банды, с помощью которого была раскрыта пара заказных убийств. Часть банды, воспользовавшись связями с российскими подельниками, сумела скрыться в России, и оттуда, с чувством полной безопасности, бандиты направили минской следственной группе ультиматум, заявив, что в случае осуждения захваченных участников банды они намерены организовать настоящую серию актов чудовищного возмездия.
Приходили и другие известия, напоминавшие больше вести с фронтов: настало лихое время бесчисленных убийств криминальных авторитетов и исчезновений известных воров в законе. Однако о том, как продвигается расследование уголовного дела в отношении охранного предприятия «Передел» в Москве, он не имел ни малейшего понятия, как и о том, разумеется, что случилось с Василь Васильевичем.
Половина осужденных в отряде уже испытала на себе несметное количество всяческих бед и потерь, жутких и нелепых случайностей в виде ухода в мир иной родных отца или матери и по причине отбывания наказания невозможности проститься физически, болезненного расставания с женой, не разделившей тяготы исправительной колонии и, разумеется, мучительной тяготы душевной и телесной усталости. Нашлись и такие, которые, утратив последние остатки человеческого благополучия, позабыв всякое человеческое достоинство, то и дело бегали с докладом к начальнику колонии, донося верную или вымышленную информацию на каждого из сидельцев отряда.
