Фридрих Незнанский - Объект закрытого доступа
— При вас не было никакой схемы, — заметил Александр Борисович.
— Она при мне. Она — здесь! — Парень коснулся пальцем лба.
— Сможете набросать ее на бумаге?
— Конечно.
Турецкий выдал парню несколько листов бумаги и ручку, закурил. Парень взялся за работу, попутно отвечая на вопросы.
— Где взрывчатка, с которой вы должны были работать?
— Не знаю. Я не принимал участия в доставке. Я только сказал, какие материалы мне понадобятся и в каком количестве. Меня заверили, что я получу все здесь.
— Куда вы направлялись? И кто вас должен был встретить?
— Я должен был доехать до Дмитровского шоссе, дом тридцать. Потом расплатиться с таксистом и выйти из машины.
— Дальше!
— Это все.
— Вам даже не дали ни одного номера телефона?
Парень, продолжая чертить, покачал головой:
— Нет.
Турецкий нахмурился. Значит, террористы вели парня от самого аэропорта. И теперь они знают, что Ахмет арестован.
— Вас кто-нибудь сопровождал в самолете?
Ахмет поднял на Турецкого удивленный взгляд:
— Конечно!
— Кто?
— Я не знаю его имени. Знаю только, что он очень хороший специалист.
— В какой области?
Ахмет пожал плечами:
— Этого я тоже не знаю. Нам запрещено было об этом говорить. Люди Аймана подвели нас друг к другу в аэропорту и сказали, что мы полетим одним рейсом. Нам даже имен друг друга не назвали. Да и летели мы в разных концах салона.
— Где он сейчас?
— Как? — еще больше удивился Ахмет. — А разве вы его не арестовали? Я ведь сам видел, как та женщина столкнулась с ним. Я тогда еще подумал, что это может быть знак.
Сигарета Турецкого застыла на полпути к губам.
— О какой женщине вы говорите? — спросил он ледяным голосом.
— Как о какой? Да о той, что смывала с меня грим! Высокая, с белыми волосами! Она налетела на него в аэропорту!
Александр Борисович глубоко затянулся сигаретой и медленно досчитал до десяти, после чего спокойно произнес:
— Дорисовывайте план. Потом займемся приметами вашего спутника.
Ахмет вздохнул и вновь взялся за ручку. Через несколько минут он закончил работу и протянул лист Турецкому:
— Вот. Примерно так.
Александр Борисович взял лист, внимательно в него вгляделся и нахмурил брови. На бумаге был изображен Кремлевский дворец съездов.
5
Галя Романова попробовала пошевелиться, но тут же застонала — затекшие мышцы рук и ног отозвались на движение болью. Рот ее был заклеен куском скотча. Глаза были открыты, но Галя мало что видела: в помещении, где она находилась, царил полумрак, пахло застоявшейся пылью и чем-то гнилым.
Галя не помнила, что с ней произошло. В памяти стоял лишь тошнотворный запах эфира. Откуда появился этот запах? Что с ней сделали и где она теперь? Ничего этого Галя не знала. При каждой попытке сосредоточиться у Гали начинала кружиться голова. Романова решила не забивать голову вопросами. Сейчас нужно вернуть телу подвижность.
Руки девушки были заведены за спину и прочно стянуты скотчем. Ноги были свободны, но Галя их не чувствовала. Превозмогая боль, она начала осторожно шевелить руками и ногами, разгоняя кровь. Чтобы не привлечь стонами внимания своих мучителей (где-то ведь они притаились!), Галя начала ритмично читать про себя стихи Цветаевой:
Там, на тугом канате,
Между картонных скал,
Ты ль это, как лунатик,
Приступом небо брал?…
Острая боль иглой пронзила запястье. Галя полежала немного, дожидаясь, пока боль утихнет, станет не такой острой, затем начала все сызнова.
Новых земель вельможа,
Сын неземных широт —
Точно содрали кожу —
Так улыбался рот…
Постепенно — движение за движением — чувствительность стала возвращаться к ногам и рукам.
Грохнули барабаны.
Ринулась голь и знать
Эту живую рану
Бешеным ртом зажать…
Вдруг скрипнула дверь. Галя вскинула голову. Узкая полоска света ослепила ее. Затем дверь закрылась, и Галя увидела, что в комнату вошел человек. Он подошел ближе, и Галя увидела, что это мсье Селин.
— Прошу простить меня за то, что я обошелся с вами так грубо, — вежливо сказал мсье Селин. Причем — вот чудеса! — в его речи не было и намека на грассирование. — Но вы поставили меня в безвыходное положение.
Француз сел на стоявший у стены стул и закинул ногу на ногу, внимательно посмотрел на Галю и снова заговорил:
— Признаю, я был неосторожен, оставив тетрадь с планом на книжной полке. Но мне и в голову не могло прийти, что вы туда полезете. Женщины обычно заглядывают в шкафы и серванты, но никак не в книжные шкафы. Вы оказались оригинальнее, чем я думал.
Галя лежала спокойно; о ярости, пылающей в ее душе, француз не догадывался.
— Сейчас я уберу скотч с ваших губ, — вежливым, спокойным голосом продолжил мсье Селин. — Но предупреждаю, если вы станете кричать, мне придется прибегнуть к самым решительным мерам, чтобы вас успокоить. А мне этого не хочется. Если вы согласны вести себя спокойно — кивните.
Галя кивнула.
— Отлично, — похвалил француз, затем ухватился за край скотча пальцами и резким движением оторвал его от Галиного лица.
Галя хрипло вдохнула воздух ртом, сплюнула и коротко произнесла:
— Сволочь!
Мсье Селин улыбнулся.
— Очень экспрессивно. Итак, Галя, я хочу поговорить с вами о вашей работе.
— Развяжите руки! Мне больно!
— Увы, не могу. Будь вы простой девушкой, я бы, конечно, развязал вас. Но вы — милиционер, и в этом есть элемент непредсказуемости. Я не хочу рисковать.
— Тогда помогите мне сесть на кушетку. У меня болит спина.
— А вот это охотно.
Мсье Селин встал со стула, наклонился, обхватил Галю за плечи и одним сильным движением пересадил ее на кушетку. Галя застонала.
— Простите, я не хотел, — сказал мсье Селин. Он убрал челку с Галиных глаз, пригладил ей волосы и вернулся на стул.
— Теперь мы можем поговорить?
— Теперь — да, — сказала Галя.
Несмотря на страх, боль в запястьях и клокочущую ярость в груди, она решила вести себя смирно, по крайней мере, до тех пор, пока не выяснится, что здесь происходит.
— Мне не нравится, когда меня принимают за дурака, Галя, — продолжил мсье Селин. — Ваш коллега, Александр Борисович, пришел ко мне в офис, представившись сотрудником строительной компании. Признаюсь, он вел себя вполне уверенно и естественно. Не знаю, чем бы все кончилось, если бы не моя природная осторожность. На всякий случай я установил за вашим коллегой слежку. Да-да! По роду своей деятельности я должен быть подозрительным даже тогда, когда нет никаких видимых причин. И на этот раз моя подозрительность себя оправдала. Знаете, что я выяснил? Что ваш коллега Козловский вовсе не Козловский! Он — Турецкий! Понимаете, о чем я?
— Не совсем, — тихо сказала Галя.
— У меня много полезных знакомств в Москве. — Мсье Селин неприятно усмехнулся: — Поверьте мне, деньги открывают любые двери.
Галя молчала.
— Отчего же вы молчите? Турецкий — следователь Генеральной прокуратуры! Как только я выяснил это, мне стало любопытно, чем я мог его заинтересовать. Я продолжил слежку и вышел на вас. Признаюсь, ваша красота произвела на меня впечатление. Но еще большее впечатление на меня произвела ваша ложь: вы так неумело и простодушно лгали, что я даже умилился. Поверьте мне, дорогая моя, я не хотел причинить вам зла. Я просто хотел воспользоваться вашим простодушием и кое-что у вас… выведать. Вас погубил не я, вас погубило собственное любопытство. Впрочем, не все еще потеряно.
Галя усмехнулась.
— Почему вы смеетесь? — насторожился мсье Селин.
— Вы смешно разговариваете, — сказала Галя. — Как герой романа.
Мсье Селин кивнул:
— О, да! Пока я изучал ваш язык, я прочел много русских книг. Возможно, поэтому я и говорю немного по-книжному.
— Вы ведь не француз, — сказала Галя.
Мсье Селин покачал головой:
— Нет.
— Где вы изучали русский язык?
— Вы все так же любопытны. Извольте, я отвечу. Начал у вас в стране — давно, очень давно, вы тогда, наверное, еще не родились. Я учился в Москве в институте. Потом, у себя на родине, я продолжил изучение русского языка. Это великий язык! Можете мне поверить как эксперту. Я свободно говорю на английском, французском и немецком. Но говорить на вашем языке для меня — огромное удовольствие!
Галя пошевелила руками, и это движение заставило ее поморщиться от боли. Она закусила губу, потом посмотрела на мсье Селина, прищурилась и резко спросила:
— Кто вы?
Мсье Селин усмехнулся:
— А вы?
— Вы ведь знаете…
