Николай Леонов - Матерый мент
…За пять минут до платформы «Царицыно» ко Льву и Станиславу, сидящим в середине полупустого вагона, подошли:
– Здравствуйте, господа, – низкий, бархатистый, удивительно красивый голос. – Кто из вас составит мне компанию? Вы, Лев Иванович?
«Контральто, – автоматически отметил Гуров. – Ей бы в опере петь… Ничего себе, однако, полномочный представитель мафиозного клана!»
У Крячко медленно отвисала челюсть. Перед сыщиками, в проходе между скамейками электрички, стояла женщина столь же неуместная в этой обстановке, как канкан на кладбище. Высокая стройная брюнетка, лет тридцати с небольшим, в отлично сидящем на редкостной фигуре темно-красном брючном костюме. Тонкая золотая цепочка с кулоном – явно изумрудом. Минимум косметики. Глазищи на пол-лица. Дьявольски красива.
«Шикарная женщина, – подумал Лев и сам поморщился от несусветной пошлости эпитета. – Но по-другому не скажешь…»
– Нет, уважаемая…
– Елена Валентиновна, – подсказала незнакомка.
– С вами останусь я, – Крячко выглядел слегка обалдевшим. – Надеюсь, мое общество не покажется вам скучным…
Они сошли на царицынскую платформу; спутница Станислава элегантно взяла Крячко под руку.
«Везет Станиславу на карменовский тип, – Гуров вспомнил недавнее дело с убийством ученого-эколога, – в приуральском „медвежьем углу“ тоже брюнетка была… Тогда все счастливо закончилось – битой рожей и финальной победой. А забавно: свою угрозу по отрыванию кое-чего Крячко по-любому не выполнит!» Он чуть не рассмеялся…
Ладный, неброско одетый мужчина средних лет подошел к сыщику перед Подольском. «Надо же, угадал, – с некоторой гордостью подумал Гуров, выходя вслед за ним из вагона, – и дальше что?» Дальше была короткая поездка в таком же неброском, аккуратном «Шевроле». За все десять минут, потребовавшиеся, чтобы от привокзальной площади добраться до дачного поселка – опять ведь угадал, мысленно поздравил себя Лев, однако, тенденция! – шофер и мужчина из электрички не произнесли ни слова.
Машина въехала в ворота, за которыми в глубине обширного участка стоял небольшой, очень ладный особнячок. Но Гурова проводили не к нему, а к беседке, с безупречным вкусом сплетенной из лозняка и перевитой бордовыми виноградными листьями. В беседке стоял столик и два стула, сплетенные из того же материала, на одном из них сидел человек, жестом предложивший Гурову усесться напротив. Лев воспользовался молчаливым приглашением. Они остались вдвоем, «встречавший» Гурова мужчина как-то незаметно, тихо испарился. Двое в беседке внимательно, изучающе глядели друг на друга.
Человек, сидящий перед Гуровым, был очень стар. Сыщик поймал себя на мысли, что тот напоминает ему древний папирус. Того и гляди растрескается, разломается и рассыплется в прах. И глаза его были глазами глубокого старика, водянисто-белесыми, уже лишенными цвета. Однако взгляд остался острым, в нем читался ум и воля, привычка повелевать.
– Да, Лев Иванович, – медленно проговорил старик, как бы продолжая разговор, – стареть тоскливо, но это единственная возможность жить долго.
– Как мне обращаться к вам? – Гуров прекрасно знал сидящего напротив человека, хоть никогда ранее с ним не встречался, а тот, в свою очередь, знал об этом гуровском знании. Интеллектуальные пятнашки.
– Называйте меня, – улыбнулся старик, – скажем, Полуэкт Полуэктович… Люблю, грешным делом, эту книгу…
«Какой милый намек на братьев Стругацких, – подумал Лев. – Ученый Кот там эдак говаривал… Чему же ты научить меня собираешься, Полуэкт Полуэктович?»
Старик между тем продолжал:
– Вам не придется слишком часто обращаться ко мне, говорить буду главным образом я. Просто потому, что очень ценю то мизерное время, которое мне осталось. Поэтому начну без предисловий. Если что-то покажется вам непонятным, не стесняйтесь перебивать.
Он достал из пиджачного кармана тонкую трубочку с белыми таблетками, сглотнул одну из них, немного посидел молча, полуприкрыв глаза. Затем продолжил:
– Я наслышан о вас, как об умном человеке. Надеюсь, вы не опустились до такой пошлости, как диктофон в кармане… Тем лучше. Все едино, он здесь работать бы не стал. В последнее полугодие в деле, я не выношу слова «бизнес», с которым я связан, наблюдаются странные вещи. Один молодой, не в меру честолюбивый и не слишком дальновидный человек пытается, нет, даже не войти в дело, но продемонстрировать свою значимость и, – он слегка замялся, подбирая нужное слово, – немного помутить воду, возможно, изобразить некую… угрозу.
Гуров достал из кармана загодя приготовленную фотографию Феоктистова и молча показал ее своему собеседнику.
– Вот именно. Приятно, что мне не соврали относительно вашего профессионализма. Этот человек утверждает, что у него в руках технология дешевого и безопасного производства опиатов. Здесь, в России.
«Ого, – подумал Гуров. – Вот оно, то самое!»
– Его утверждения не были голословны. Очень, поверьте, квалифицированные специалисты…
«Да уж догадываюсь, что не сапоги, – подумал Гуров, – представляю, сколько ты им платишь!»
– …проанализировали предоставленную им пробу. И обнаружился несуразный фактик. Помимо морфина, тебаина, кодеина, в пробе нашли ацетоморфин. Героин в просторечии. Которого, если химическая модификация сырья не проводилась, на чем настаивал Феоктистов, – старик с явным неудовольствием произнес фамилию «этого человека», – там быть не может.
– Он пытался блефовать? Обмануть вас? – осторожно поинтересовался Лев.
– В моем почтенном возрасте становишься не столь скоропалительным в выводах, – старик произнес эти слова медленно, как бы пробуя их на вкус. – Не думаю. Он бы не рискнул. Так что возможны два варианта – либо получен сорт мака, содержащий героин сразу в млечном соке, – он тихо-тихо рассмеялся, явно считая сказанное абсурдом, – либо…
– Он сам стал жертвой обмана, – закончил Гуров.
– Это наиболее вероятно, – согласился собеседник. – Однако суть вопроса не в том.
Выражение его лица неуловимо изменилось. «Волнуется он, что ли?! – насторожился сыщик. – Вот уж никогда бы не подумал… Это ведь даже не зубр, это мамонт. Вымирающая порода. А жаль, на смену им приходят отмороженные шакалы и гиены. Этот – враг, но уважать его я могу».
Старик словно прочитал мысли Гурова:
– Да, Лев Иванович, мы – враги. Во многом – волей случая… Но вы не одноклеточное существо и способны понять, что мир не стоит красить в две краски, важны оттенки. Так вот, об оттенках: в нашем деле сосуществуют, если предельно упрощать, две группы. Не совсем мирно. Трупы штабелями не укладываем, но холодная война имеет место. Причины такого противостояния стары, как мир, и останавливаться на них нет резона, примите как факт.
Гуров кивнул, подумав, что его хорошие знакомые из отдела по борьбе с оборотом наркотиков дорого дали бы за возможность послушать их разговор.
«Полуэкт Полуэктович» продолжил:
– Группа, к которой принадлежит ваш покорный слуга, – он слабо улыбнулся, – назовем ее «традиционалисты», или, еще лучше, «транзитники», сейчас несколько сильнее своих оппонентов. И нас категорически не устраивает появление подобной технологии. Даже возможность ее появления. Ведь к чему бы это привело? – Он вопрошающе посмотрел на Гурова, как бы приглашая того поделиться своими соображениями.
– Ну-у, – задумчиво протянул Лев, – отвлекаясь от частностей, к тому, что тот же героин станет на порядок дешевле и доступней. К наркотическому половодью в России. Избавь господь.
– Именно! – Старик даже энергично пристукнул кулаком правой руки о ладонь левой. – И не только героин. То есть к полному развалу и дезориентации существующего рынка! Я, знаете ли, увлекаюсь историей Средних веков…
«Бог мой, еще один медиевист на мою голову», – Гурову вспомнилась Любовь Александровна Ветлугина.
– …Тогда у сильных мира сего – пап, королей, крупных феодалов – в большой моде были алхимики, главным образом отъявленные шарлатаны, хотя среди них затесалось несколько исключительных умов. Помимо прочего почти все они искали философский камень – нечто, могущее осуществлять трансмутацию элементов, а говоря практически – превращать любые металлы в золото. И под изыскания сдирали со своих хозяев изрядные, вполне реальные средства. Некоторые уповали на тактику Ходжи Насреддина. Знаете, как этот милый мошенник обещал эмиру обучить ишака чтению Корана?
– Как же, как же, – подхватил Гуров, – «либо я, либо эмир, либо ишак, уж один-то за двадцать лет оставит этот мир, а там разберись, кто из нас лучше знал богословие…».
– Другие же подбрасывали в свое варево кусочки настоящего золота и убеждали властителя, что дело идет на лад и вот-вот… Когда жуликов ловили за руку, те из властителей, кто поглупее, быстро организовывали хорошенькое аутодафе и сжигали естествоиспытателя к чертовой матери. А те, кто поумнее – семейство Каэтани, например, «Рыжий Фриц» – Барбаросса и некоторые другие, – напротив, осыпали удивленных шельмецов милостями, трубили об их достижениях на всех перекрестках, а те самые кусочки выставляли в церквах для широкого обозрения. Догадываетесь, зачем?
