Фридрих Незнанский - Плутоний для «Иисуса»
— Да, — позволил себе пошутить Лис. — Это очень заметно!
— Не думайте, что мы звери и садисты.
— А что я должен думать?
— Ваши патроны — и Генерал, и Тузик, — не только отказались с нами сотрудничать, но и угрожали выдать нас вашим спецслужбам. Мы, естественно, не могли этого допустить. Конечно, если бы тогда мы имели больше средств, может быть, удалось бы избежать… впрочем, сегодня об этом говорить поздно. У нас предложение: купим ваш груз.
— Сюда я его привез тоже не в подарок, — со скрытым намеком сказал Лис.
— Мы понимаем. Сколько вам предлагают немцы?
— Два миллиона марок.
— За сто грамм?
— Да.
— Каков общий вес?
— Пятьсот.
— Так вот, Александр Андреевич, если вы передадите груз нам, вы один — понимаете? — один получите по два миллиона баксов за сто грамм.
Александр Андреевич Лисовский боялся им верить, и в то же время верить хотелось.
— Предложение заманчивое… — протянул он.
— Вам трудно поверить, — проницательно заметил один из них.
— Даже по американским меркам это крутая цена!
— Наверное, вас смущает наша платежеспособность?
— Зачем сразу смущает? Но интересует.
— Вполне резонно. В том случае, если мы придем с вами к соглашению, вам предстоит самому доставить груз к месту назначения.
— Как — самому? А таможни?
— Вы не дослушали. Мы будем сопровождать вас самым надежным и безопасным путем, но груз будет при вас.
— А куда, если не секрет?
— В Японию, естественно. Там при расчете вы получите кроме денег вид на жительство в Японии или США, где захотите. Нам кажется, вам не улыбается возвращаться на родину.
— Да уж!
Лисовский был готов, но никак не мог решиться пойти на сделку.
— Александр Андреевич, не хотите ли спросить о гарантиях?
— Да-да, если можно.
Один из сектантов, больше похожий на рейнджера в увольнительной, чем на монаха, протянул Лисовскому конверт.
— Внутри, можете посмотреть, заполненный на ваше имя чек на сумму миллион долларов. Чек можно предъявить к оплате в любом отделении банка «Сумитомо». Это ваш задаток. Мы ведем с вами честную игру, Александр Андреевич. По этому чеку никто, кроме вас, не сможет получить деньги. И если сделка состоится, вы получите в десять раз больше. Когда мы можем, мы платим не скупясь.
— Хорошо, я согласен, — решительно сказал Лис, после того как прочел запись на чеке и убедился, что сектанты не врут. — Только как же быть с моими подельниками?
— Хороший вопрос. Чтобы обсудить это и предпринять кое-какие практические шаги, мы заедем в нашу резиденцию. Это недалеко…
Через два часа Лисовский вернулся в гостиницу, нагруженный впечатлениями, инструкциями, сведениями и кое-какими сувенирами. Он совсем другими глазами глядел теперь на своих подельников. А о новых партнерах думал примерно так: не знаю, какие из них монахи, но шпионы — высший класс!
Глава восьмая
ФРЕЙЛЕЙН-ХУЛИГАНКА
По мере возможности Марк Майер пытался больше бывать на улицах Берлина, чтобы почувствовать своеобразие страны, которая имела право называться его второй родиной, а могла бы быть первой, и единственной. Несколько портило полноту впечатлений то, что долгие пешие прогулки его были отчасти вынужденными. В ожидании новых инструкций из Мюнхена Лариса, Алик и Лисовский предавались тихому, но упорному пьянству. Поднабравшись, безутешная вдова недвусмысленно приставала к Марку под поощрительное ржание остальных. Марку приходилось, сославшись на то, что не пьет много для поддержания формы, уходить из гостиницы якобы на поиски покладистых девушек. К тому же по мере приближения конца операции ее участники все чаще начинали задумываться, а под хорошим градусом и вслух выяснять о степени заслуг каждого, а соответственно, и о проценте вознаграждения.
Даже Алик Месхиев признавал, что, кроме личных отношений с покойным Генералом, других прав на долю навара у Секача нет. Лис, знавший то, чего не знал никто, обычно ворчал, что, мол, рано делить шкуру неубитого медведя. Лариса, которая считала себя почти главной, туманно намекала, что окончательное решение вопроса о доле зависит исключительно от белокурой бестии Воробьева.
Марк с удовольствием прикидывался недогадливым тупицей.
Заканчивался третий день их пребывания в гостинице «Бергхаус», когда в номере зазвонил телефон.
Пьяная в дым Лариса Колбина аккуратно вырулила к аппарату, осторожно, будто та была из хрусталя, подняла трубку и попробовала изъясняться на немецком, но, услышав ответ, расплылась в улыбке и сипловато замурлыкала в микрофон:
— Бо-ря, лапоч-ка! Мы заж-ждали…лись. О! Заждались! Что? Даю…
Она поманила к телефону Месхиева. Тот, хоть и выпил немало, держался хорошо, контроля над собой не терял. Поэтому, прижав трубку плотнее к уху, отвечал быстро и односложно:
— Да. Да. Нет…
Закончив разговор, Алик обвел взглядом присутствующих и сказал:
— Все, братва, харэ веселиться! Завтра едем поутру, так что пора спать.
— Куда едем? — спросил Лисовский.
— Поездом в Ганновер, а оттуда нас заберет самолет — и прямо на место.
— А почему Борька, с-скотина, не стал со мной говорить? — возмущенно спросила Лариса. — Думает, раз моего Фрола убили, так можно и меня на хер!..
Она громко и непристойно всхлипнула.
— Пусть не р-рыпает… Последнее слово зах… за Хельмутом…
— Может, я ее в номер отведу и уложу? — предложил Лисовский.
— Да, пожалуйста, — с облегчением согласился Алик и покосился в сторону Майера. — Секача боюсь посылать — еще трахнет мальчишку эта акула!
— Я и сам боюсь! — поддакнул Марк.
Лисовский взял Ларису под руку и, нашептывая ей что-то на ухо, повел из номера.
Вернулся Лис минут через пятнадцать, взглянул испытующе на Алика и Марка, сказал:
— Еле уложил…
— Честно говоря, совсем неплохо, чтоб она так и не просыхала, — со смешком сказал Месхиев. — Зачем алкоголичке деньги? Все пропьет!..
— Надо спросить у Бориса, — вяло сказал Лисовский.
Месхиев бросил взгляд на спрятанные за шкафом кейсы с грузом, которые привез вчера прямо в гостиницу незнакомый молчаливый немец.
— Слышь, Лис, с чемоданами что будем делать?
Лисовский резко повернулся к нему.
— А что?
— Ну если я правильно понимаю, в одном чемодане пустышка?
— Да.
— Так на кой хрен она нам теперь нужна? Бросим здесь!
— Может, рановато?
Марк навострил уши — Лисовский покосился на него и как бы нехотя обронил:
— Понимаешь, Алик, мне показалось, что за нами следят.
— Что?!
— Да, точно.
— Кому мы нужны, Лис? Мы же не засветились нигде! Разве что Секач…
— Чего — Секач?! — возмущенно приподнялся Марк.
— По публичным домам шастал?
— Была нужда!
Марк недоговорил. Снова подал переливчатый сигнал телефон. Алик с Лисом переглянулись. Трубку поднял Месхиев, но первым говорить не стал, ждал, когда заговорят на другом конце провода. Объяснялось это, конечно, не только тем, что немецкий язык он знал слабовато. Некоторое время он молча слушал, потом повернулся и сказал подозрительно и раздраженно:
— Слушай, Лис, это опять тебя! У тебя, наверное, даже в Израиле родня есть!
— Какая родня! — воскликнул, подходя к телефону, Лисовский.
Он взял трубку, послушал, ничего не сказав, положил ее на рычаги, сгорбившись, сел на смятую постель Месхиева и спрятал лицо в ладони.
— Ну? Что? Бабушка умерла? — несколько язвительно, но и встревоженно спросил Алик.
— Хуже! Те козлы, которых около Секача повязали, оказывается, понтов не кидали. Ребята звонили из той же шайки, что Фрола угрохали, только местного разлива. Сказали, что мы у них под колпаком, под круглосуточным наблюдением. Если я рогом упрусь, они просто перестреляют нас всех. Приказали, чтоб я ночью принес им груз или сообщил, когда и где могу это сделать…
Месхиев длинно и цветисто выругался.
Марк с интересом наблюдал за Лисовским, удивлялся его выдержке или хитрости — неизвестно, чего было больше в этом отнюдь не богатырского вида человеке. Он вполне мог допустить, что, улучив минуту, Лис припадет к его широкой груди и попросит помощи, потому что знает, кем на самом деле является недалекий Секач. Но, кажется, молить о спасении вовсе не входит в планы Александра Андреевича Лисовского. О чем это говорит? Может быть, и о том, что пожизненный заместитель рассчитывает каким-то образом отделаться и от своих преследователей, и от такого нежеланного телохранителя, как оперуполномоченный уголовного розыска.
— О чем базар, братва? — спросил он, потягиваясь. — Наезжает, что ли, кто? Так дай мне автомат, покажи норку — я знатное мочилово устрою. Рейх содрогнется!
