Алексей Макеев - Театр одного убийцы
Договорить Гуров не успел. Едва только ствол «беретты» оказался направлен в голову Малетину, Большаков нажал под крышкой стола кнопку вызова охраны. Двое бандитов среагировали на вызов мгновенно, в считанные секунды преодолев расстояние от комнаты охраны до кабинета директора «Гранита», и, пинком распахнув дверь, ввалились внутрь, взяв сыщика на прицел.
Сразу же после появления двух охранников Малетин упал на пол как подкошенный. Гуров среагировал на его движение, но на мгновение заколебался, ударить ли бандита ногой или выстрелить в него. А Малетину этого промедления было достаточно, чтобы закатиться под длинный письменный стол, сбивая на ходу легкие стулья.
Словно при замедленной съемке, сыщик увидел, как поднимаются вверх стволы автоматов в руках у охранников. Но прежде чем они успели добраться до уровня его груди, Гуров упал вниз и вправо, одновременно стреляя из «беретты».
Первые три пули ушли левее бандитов. Зато четвертая и пятая ударили дальнего охранника в грудь, развернув его на девяносто градусов. В этот момент он уже нажал на спуск, и сухой треск очереди из «Калашникова» полностью заглушил и без того тихое покашливание «беретты».
Автоматная очередь прошила помещение по диагонали, разбивая стекла и превращая в хлам дорогую оргтехнику. Бельцев успел упасть на пол, а вот Большаков остался сидеть на своем месте, открыв от удивления рот. Ему досталась только одна пуля. Но она попала точно в переносицу, буквально расколов черепную коробку, и отбросила директора к дальней стене. Прежде чем Большаков ударился об нее, он уже был мертв. Как и тот охранник, которому достались два свинцовых подарка из «беретты». Но Гуров не успел выстрелить во второго – в его висок уперлась холодная сталь.
– Положи-ка оружие, начальник, – услышал он чуть хрипловатый голос Малетина прямо у себя над ухом. – Я не верю ни одному твоему слову. И все же иметь такую страховку, как ты, нам с пацанами не помешает.
Гуров медленно разжал пальцы, выпуская «беретту» из рук. Малетин заставил его подняться с пола и приказал своему подельнику, не опускавшему ствол автомата, достать из кармана Большакова ключи от сейфа.
– Быстро забирай деньги, и сматываемся отсюда! – приказал ему Чума. – Мента заберем с собой.
– Эй, а как же я? Как же театр? – завопил Бельцев, поднимаясь с пола. – Вы же обещали…
– Заткнись! – рявкнул на него бандит. – Выпутывайся сам. Теперь в любом случае театр обломился.
Малетин махнул пистолетом в сторону Бельцева, и тот, что-то горестно бормоча себе под нос, поплелся к выходу. Он уже взялся за ручку двери, когда она распахнулась ему навстречу. Бельцев опешил – на него, ухмыляясь, смотрел Станислав Крячко.
– Опять вечеринку без меня начали? – обиженным тоном поинтересовался он и без замаха врезал рукояткой «Макарова» в переносицу бывшего зама. – Лева, ну куда ты все время торопишься?
– На тот свет, – буркнул Гуров.
А следом за ним заорал Малетин, прикрывшись сыщиком, как щитом:
– Бросай оружие на пол! Или я пристрелю его!
Охранник, увидев непонятно откуда взявшегося в запертой конторе мента, застыл посреди комнаты с пачками банкнот в руках. Он настолько сильно выпучил от неожиданности глаза, что они едва не выскочили из орбит.
– Пристрелить хочешь? – удивленно спросил Малетина Крячко, не обращая внимания на застывшего охранника. – Так стреляй! У меня этот идиот уже в печенках сидит. Сам посуди, что мне приходится делать каждый раз, когда его из неприятностей вытаскиваю.
На секунду Чума оторопел. Он никак не ожидал такого поворота дел и не знал, что предпринять. А вот Крячко знал. Не дожидаясь, пока Малетин что-нибудь придумает, Станислав выстрелил сам. Прямо в бедро Гурову.
От неожиданности сыщик в первое мгновение даже не почувствовал боли. А затем завопил, вырвавшись из ослабевшей хватки бандита и припав на раненую ногу:
– Что же ты, козел, творишь!
Но Крячко его не слышал. Он всадил почти всю обойму в Малетина, ставшего после рывка сыщика идеальной мишенью. Прямо хоть дротики «дартс» в него втыкай. Бандит еще не успел обрушиться всей своей массой на Гурова, а Станислав уже держал под прицелом охранника.
– А ну-ка на пол, ублюдок! – И, убедившись, что бандит выполнил его приказ, он повернулся к другу: – Лева, извини за вмешательство. Но мне кажется, что дыра в ноге более уместна, чем в голове. Тебе теперь за спасение придется в церкви десяток свечей поставить! И ящик водки. За мой меткий выстрел.
ЭПИЛОГ
За окном ледяной ветер швырялся пригоршнями последних опавших листьев, шелестел мелкой моросью по стеклам, а дома у Гурова было тепло и уютно.
Сыщик сидел в мягком кожаном кресле и с улыбкой смотрел на собравшихся у него гостей. Мария расположилась рядом с ним и отходила от мужа крайне редко. Даже закуски из кухни большей частью приносила в гостиную Светлана Турчинская, добровольно взявшая на себя роль распорядительницы праздничного ужина.
Собственно говоря, инициатором этого ужина были не Гуров и не Мария. Даже Светлана, помогавшая Строевой готовить закуски, и та узнала о готовящемся мероприятии в последний момент. А истинным вдохновителем и организатором праздника был генерал-лейтенант Орлов.
В последнее время он бывал у Гурова дома не так часто, как раньше. В те времена, когда он был еще полковником и не тащил на себе бремя руководства главком. А теперь они с сыщиком виделись в основном только на работе. Поэтому никто и не возражал, когда Орлов безапелляционным тоном заявил, что приезжает в гости.
Марии пришлось изобретать закуски к неизменной «Смирновской», а Турчинскую она пригласила только для того, чтобы не умереть от скуки в компании трех «ментов». Впрочем, скучать сегодня женщинам не приходилось. Возникший разговор получался настолько занимательным, что приковывал к себе всеобщее внимание.
После перестрелки в «Граните» Гуров недолго пробыл на больничной койке. Выстрел у Станислава получился на редкость удачным, и пуля прошла по касательной, лишь слегка повредив мягкие ткани бедренных мышц. Сыщика задержали в Склифосовском только на ночь. Врачи опасались возможного заражения раны. И, убедившись, что с больным все в порядке, утром отпустили его домой.
Гуров поначалу был безмерно зол на Станислава за тот дурацкий выстрел. Но к тому времени, когда его выписали из больницы, уже успокоился. Он понял, что Крячко в принципе выбрал единственно правильный вариант действий.
Цель любого захвата заложников одна – использовать их как живой щит, заслоняющий преступников от преследователей. И ни один бандит никогда не будет таскать с собой заложника, потерявшего подвижность. Преступник либо его просто бросает, либо убивает жертву, ставшую обузой, и выбирает себе новую. Именно этого и добился Крячко – вынудил Малетина выпустить из рук заложника. И пусть Гуров при этом пострадал, но зато остался жив. Чего нельзя было бы сказать с уверенностью, если бы Станислав позволил бандиту уйти, прикрываясь Гуровым.
В общем, решение Станислава было не идеальным, но единственно верным в данной ситуации, когда времени на раздумье не было. Гуров понимал это и не осуждал друга. Выйдя из больницы, сыщик, несмотря на протесты жены, поехал тем не менее в главк и выдал Крячко полтора десятка нелицеприятных выражений. Этим дело и ограничилось.
Со Свиридовым все было несколько иначе. После стычки с Гуровым майор попытался подать на него рапорт и добиться, по крайней мере, офицерского суда чести. Но генерал провел с ним воспитательную работу, в результате которой Свиридов диаметрально изменил свое мнение и подал рапорт с просьбой о переводе его из главка обратно в МУР. Свиридов настолько воспылал из-за этого ненавистью к сыщику, что не сказал ему и слова, когда встретил в коридоре. А разойдясь со Свиридовым, Гуров столкнулся на выходе из главка с Воронцовым.
Директор театра за сутки, проведенные в камере, здорово осунулся. В его волосах добавилось седины, а в глазах появился какой-то странный лихорадочный блеск. Увидев хромающего сыщика, опирающегося на палочку, Воронцов остановился. Гуров подошел к нему.
– Мне не хотелось бы показаться невежливым, Лев Иванович. Все-таки, как я слышал, вы получили ранение, когда пытались арестовать настоящего убийцу, – проговорил директор театра, слегка кивнув в сторону палочки, на которую опирался сыщик. – Но вы все равно очень жестокий человек!
– Что выросло, то выросло, Владимир Владимирович, – грустно усмехнулся Гуров. – И вы пострадали не из-за меня, а из-за собственной глупости. За небрежность в обращении с оружием вы всего лишь провели сутки в тюрьме. А кое-кто заплатил за это жизнью!..
Гуров расстался тогда с Воронцовым, не сказав ему больше ни слова. Он не испытывал чувства вины по отношению к директору ни тогда, ни теперь, когда слушал, что рассказал следователю арестованный Бельцев.
