Элизабет Джордж - Великое избaвление
— Да, пожалуй, вечер нам понравится. — Линли со стаканом в руке отошел к окну и поглядел вдаль, в сторону Келдейл-Эбби-роуд. Дорога была почти не видна отсюда — сразу сворачивала направо и растворялась в вечерних сумерках.
Стефа подошла к нему. Несколько мгновений она молчала, а потом тихо произнесла:
— Вы виделись с Робертой.
Линли быстро обернулся, но она уставилась в свой стакан, медленно поворачивая его на ладони, будто пытаясь удержать стакан в равновесии, не пролить ни капли.
— Как вы узнали?
— Она еще девочкой была очень высокая. Догоняла Джиллиан. Большая девочка. — Влажной рукой, только что державшей стакан, Стефа убрала прядь волос со лба. На коже остался чуть заметный сырой след, и она нетерпеливо стерла его. — Все происходило постепенно. Сперва она стала полненькой, пухленькой. А потом сделалась… вы сами видели. — По ее телу прошла дрожь отвращения. Словно извиняясь за эту реакцию, Стефа пояснила: — Ужасно с моей стороны, да? Не могу побороть брезгливость к любому уродству. По правде сказать, я сама себя за это осуждаю.
— Вы мне так и не ответили.
— Разве? А о чем вы спрашивали?
— Как вы узнали, что я видел сегодня Роберту?
Щеки Стефы слегка заалели. Она начала переминаться с ноги на ногу. Ей было явно не по себе, и Линли устыдился собственной настойчивости.
— Это не так важно, — сказал он.
— Просто вы выглядите… не так, как с утра. Словно тяжесть на вас навалилась. Морщины прорезались в уголках рта. — На гладкой коже все отчетливей проступал застенчивый румянец. — Прежде их не было.
— Ясно.
— Вот я и подумала; наверное, вы встречались с ней.
— Вы сразу же угадали.
— Похоже на то. Я хотела понять, как вы выносите чужое уродство, уродство чужой жизни.
— Я уже несколько лет этим занимаюсь. Приходится привыкать, Стефа. — Перед его умственным взором замелькали непрошеные воспоминания: крупный мужчина, задушенный за столом в своем кабинете; неподвижное тело чумазой девчонки с воткнутым в вену шприцем; зверски изувеченный и замученный насмерть юноша… Можно ли привыкнуть к темной стороне человеческой души?
Стефа с неожиданной откровенностью посмотрела ему прямо к глаза:
— Это же все равно что в ад заглядывать.
— Вроде того.
— Но почему вы не бросили все это? Не бежали прочь сломя голову? И никогда не пытались? Ни разу?
— Невозможно всю жизнь убегать.
Стефа отошла от него, снова обернулась к окну.
— Я пытаюсь, — прошептала она.
Резкий стук в дверь. Барбара чуть не выронила сигарету — третью подряд. Панически озираясь, распахнула окно и побежала в туалет смывать губительную улику в унитаз. В дверь снова постучали. Линли окликнул ее по имени.
Барбара открыла дверь, Линли задержался на пороге, с любопытством заглядывая в комнату через ее плечо.
— Послушайте, Хейверс. Мисс Оделл решила, что нынче мы нуждаемся в более сытном ужине. Она заказала нам столик в Келдейл-холле. — Глянув на часы, он уточнил: — Через час.
— Что? — Барбара не сумела скрыть ужас и замешательство. — У меня нет… я не могу… я не стану…
Линли только бровь приподнял:
— Не стройте из себя Хелен. Сейчас вы еще скажете, что вам нечего надеть.
— Так оно и есть! — настаивала она. — Вы идите, а я перекушу в «Голубе и свистке».
— Вчера вы были не в восторге от тамошнего меню.
Это уже удар ниже пояса. Черт бы его подрал!
— Ненавижу курицу. Никогда ее не ем.
— Вот и хорошо. Насколько мне известно, повар в Келдейл-холле настоящий гурман. Мы там и перышка не увидим, разве что Ханну позовут прислуживать.
— Я просто не могу!
— Это приказ, Хейверс! Через час. — Он развернулся на каблуках и вышел.
Черт бы его побрал! Барбара громко хлопнула дверью, пытаясь хоть так выразить свое негодование. Просто великолепно! Какой ужин ее ждет — шестнадцать серебряных ножей и вилок, целый ряд бокалов и рюмок, официанты и официантки убирают ножи и вилки прежде, чем успеешь сообразить, какой из них надо воспользоваться. Лучше уж курица с горохом в «Голубе и свистке».
Одним движением Барбара распахнула дверцы шкафа. Замечательно! Что же Барбара Хейверс наденет на вечер, где ей предстоит непринужденно общаться со знатью? Коричневую юбку из твида и свитер ей в тон? Джинсы и походные ботинки? Есть еще синий костюмчик — точь-в-точь как у Хелен. А! Ей ли равняться с Хелен, всегда элегантно одетой, безукоризненно подстриженной, ухоженной?
Барбара выхватила из шкафа короткое белое шерстяное платьице и бросила его на смятую постель. Просто смешно! Неужели кто-нибудь вообразит, будто Линли ухаживает за ней? Аполлон пригласил на обед Медузу Горгону! Стерпит ли он косые взгляды и смешки?
Ровно через час Линли, верный своему слову, вновь постучал в дверь. Барбара поглядела в зеркало. Желудок сводили нервные спазмы. Господи, какой ужасный наряд. Точно побеленная бочка на ножках. Рывком распахнув дверь, Барбара сердито уставилась на Линли. Тот, как обычно, казался щеголем.
— Вы всегда возите с собой такую одежду? — недоверчиво спросила она.
— Как настоящий бойскаут, — рассмеялся он. — Идем?
Он галантно сопровождал Барбару вниз по ступенькам и вывел ее на улицу, в вечерние сумерки. Отпер машину, помог ей забраться на удобное кожаное сиденье. Истинный джентльмен, — насмешливо думала она. На автопилоте. Забудьте о Скотленд-Ярде! Владелец поместья вступил в свои права.
Будто угадав ее мысли, Линли обернулся к ней:
— Хейверс, я бы предпочел сегодня не обсуждать наше расследование.
О чем же они станут говорить, если не об убийстве?
— Хорошо, — не раздумывая, отвечала она.
Линли кивнул и повернул ключ зажигания. Огромный автомобиль ожил.
— Мне нравятся эти места, — заговорил он, неторопливо проезжая по Келдейл-Эбби-роуд. — Вам не говорили, что я — преданный сторонник Йорков?
— Сторонник Йорков?
— Война Алой и Белой розы. Сейчас мы находимся в местах тех давних сражений.
— Вот как! — выдавила из себя Барбара. Этого еще недоставало. Урок истории. Она не помнила о Войне Алой и Белой розы ничего, кроме ее названия.
— Почему-то считается обязательным ругать Йорков. Конечно, они расправились с Генрихом Шестым. — Линли задумчиво постукивал пальцами по рулю. — Однако я все думаю, в этом тоже проявилась своего рода справедливость. Две ветви династии Плантагенетов, Ланкастеры и Йорки, почти сто лет истребляли друг друга. Ричарда Второго убил его двоюродный брат. Смерть Генриха Шестого замкнула порочный круг, а престол в результате достался Тюдорам.
Барбара, вздыхая, перебирала пальцами складки белого платья. Придется капитулировать.
— Послушайте, сэр, я в этом совершенно не разбираюсь. Я… право, мне было бы лучше пойти в «Голубь и свисток». Прошу вас…
— Барбара! — Машина резко затормозила. Барбара чувствовала, что Линли пристально смотрит на нее, но сама она уставилась в темноту, пересчитывая мелких мотыльков, кружившихся возле фар. — Неужели вы не можете хотя бы один вечер быть самой собой? Быть такой, какая вы есть.
— Это какой же? — Голос ее сделался пронзительным.
— Перестаньте притворяться. Будьте так добры.
— Притворяться?
— Будьте самой собой!
— Что, собственно, вы имеете в виду?
— Зачем вы делаете вид, будто вы не курите? — Этот вопрос ошеломил ее.
— Зачем вы делаете вид, будто вы — фат из частной школы? — парировала она, сама дивясь резкости своих слов. Линли с минуту помолчал, словно обдумывая ответ.
Непродолжительная тишина. Запрокинув голову, Линли расхохотался:
— Сдаюсь! Давайте заключим перемирие на этот вечер? С утра мы сможем снова от души ненавидеть друг друга.
Барбара хотела было что-то буркнуть в ответ, но, вопреки самой себе, улыбнулась. Она чувствовала, что напарник вертит ею, как хочет, но это было не так уж плохо.
— Ладно, — брюзгливо согласилась она. Ни один из них так и не решился ответить на заданный ему вопрос.
В Келдейл-холле их встречала хозяйка, чья эксцентричность превзошла самые смелые ожидания. Юбку неописуемого цвета основательно поела моль; цыганистую блузу украшали звезды, на плечи мадам, словно индейское пончо, накинула большую шаль с бахромой. Седые волосы были стянуты хвостиками. Прическу дополнял великолепный испанский черепаховый гребень, бог ведает как державшийся на затылке.
— Скотленд-Ярд? — вопросила она, критически оглядывая Линли с ног до головы. — Во времена моей молодости полицейская форма была попроще! — Тут хозяйка бурно расхохоталась. — Проходите! У нас сегодня народу мало, но если б не вы, я бы сама решилась на убийство.
— Почему же? — поинтересовался Линли, пропуская Барбару вперед.
— Я бы с радостью прикончила моих американских постояльцев. Но бог с ними. Скоро сами увидите. Вот наша столовая. — Миссис Бертон-Томас провела гостей в большой каменный зал, куда доносился из кухни запах жареного мяса. — Я никому не говорила, что вы из Скотленд-Ярда, — во весь голос заявила она и передернула плечами, поправляя шаль. — Познакомитесь с Уотсонами — поймете почему. — И уже в глубине столовой, где высокие свечи отбрасывали тени на стену и покрытый льняной скатертью, уставленный фарфором и серебром стол, хозяйка добавила: — Другая пара — новобрачные из Лондона. Эти мне нравятся. Не щупают друг друга на людях, как это теперь принято у молодых парочек. Тихие такие, милые. Наверное, не хотят привлекать к себе лишнее внимание, ведь муж-то калека. А жена такая красотка.
