Анна Малышева - Город без полиции
– Тебя что, в самом деле убивали? – осмыслив услышанное, спросила наконец Наташа. – Что ты злишься-то? Я-то откуда знала? А кто он?
– Есть одна догадка. – Таня с облегчением перевела дух, поняв, что ее «гражданская золовка» не сердится. «И что я раньше молчала? Давно надо было отвести душу!» – Помнишь квартиру в Измайлово, где мы с Пашей жили?
– Еще бы! – с воодушевлением откликнулась та. – Вот было время! Каждую неделю вечеринки! Я потом все мечтала, чтобы у кого-нибудь из друзей была отдельная квартира, но все с родителями живут, как сговорились... А на дачу тащиться – совсем не то, например, в дождь не поедешь, это тебе не Москва...
– Попробуй собраться! – почти безнадежно попросила Таня. – У тебя мысли разбегаются, как тараканы! Хозяин квартиры в Измайлово и есть тот тип, к которому Паша уехал! И есть основания думать, что он его и убил!
– Зачем?! – воскликнула Наташа, и надо признать, вопрос был далеко не глуп. Таня тоже задавала его себе, и не раз, и ни одного удовлетворительного ответа придумать не смогла. Убивать Пашу, приехавшего почти без денег, было попросту невыгодно. Михаил не мог этого не знать. Что же в таком случае произошло? Случайная ссора? Неосторожное обращение с оружием? Вмешалось некое третье лицо?
– Вот найдут его и спросят, зачем он это сделал, – проворчала она наконец. – Надеюсь, скоро найдут. Ваня как раз поехал туда, узнавать паспортные данные хозяина. Я помню только, что его звали Миша.
– Спросила бы меня, я б тебе и так сказала его данные. – В голосе Наташи звучало явное превосходство. Оно обожала демонстрировать свою невероятную информированность, которая, приходилось признать, порою в самом деле поражала. – Делов-то!
– Ты не шутишь? – Таня чуть не задохнулась от волнения. – Я сейчас запишу... Так ты с ним была знакома?!
– Ну да, потому и спрашиваю, зачем ему было убивать Пашку, – пояснила та. – Димка мухи не обидит!
– Постой, почему Димка? – Таня заметалась по комнате, ища ручку и в панике натыкаясь на мебель. – Миша!
– А мне послышалось, ты сказала Митя, – удивленно ответила та. – Какой еще там Миша? Хозяин – Пашкин одноклассник, Димка Резников, я с ним даже хотела встречаться, но как-то не собралась... А жаль, тогда б он мне ключи от квартиры оставил, а не Пашке! Может, я бы и сейчас еще там жила, он ведь так и не вернулся! Открыл там свой бизнес и живет отлично! На кой ему эта квартира? Наверное, там опять кто-то бесплатно живет...
Таня медленно положила на место только что найденную ручку и присела к письменному столу. Она снова почувствовала слабость, еще худшую, чем прежде. Из ее тела будто вынули все кости, оно стало безвольным и бессильным. Девушка с трудом удерживала трубку, из которой доносилась бурная скороговорка:
– Димке дико с этой хатой повезло, представляешь, в двадцать три года свое жилье заимел, это у него вдруг умер дядя, а Димка на него вообще никак не рассчитывал, потому что тот был совсем не старый, и вообще, он думал, что там другие наследники есть, а получилось...
– Ты уверена? – севшим голосом спросила Таня.
– Конечно, он сам рассказывал! То есть наследница была, у этого дяди дочь жила в Норильске замужем, но оказывается, она за полгода до этого умерла, а перед тем еще и развелась, и детей не осталось, так что дядя написал завещание на Димку, а тот вообще ничего не знал, да и если б знал, то все равно, не рассчитывал бы, потому что дяде было всего сорок пять...
– Я не о том! Повтори еще раз, – взмолилась Таня, из последних сил повышая голос, – ты уверена, что хозяина зовут Дмитрий? И это он уехал за границу на заработки и дал Паше ключи? И у него нет брата Михаила?
– Нет, иначе я бы его знала! – авторитетно заявила Наташа. – Димка у своих родителей один.
«Вот и все». Таня больше не слушала, уронив трубку на колени и глядя в окно, за которым сгущались октябрьские синие сумерки. Во дворе уже зажглись фонари, и в их свете было видно, как по мелким лужам моросит начинающийся дождь. Девушка вздрогнула – у нее было ощущение, что ее плеч коснулись чьи-то вкрадчивые холодные руки. «А я думала, все будет так просто, стоит только добраться до дома... Надеялась, что свяжу убийце руки... Оказывается, нечем! И он знает это, потому что, если бы я что-то слышала про него от Паши, давно бы рассказала в милиции! А больше узнать мне было неоткуда». Она представила мужа, застрявшего в сотой по счету пробке где-то на подъезде к Измайлову, и торопливо поднесла трубку к уху.
– Я потом позвоню, расскажу, как там было в Греции, – пообещала она, про себя твердо решив не посвящать Наташу в подробности своих приключений. – Тебе пригодится, когда сама поедешь.
– Как же, поеду я! – вздохнула та. – Разве что с тобой вместе, я же никаких языков не знаю. По-русски, думаю, они там не говорят?
– Разве что в Афинах, в меховых магазинах. – Таня вспомнила Ольгу, и у нее сжалось сердце. – Но тебе наверняка дадут переводчика.
Наташа говорила что-то еще, но Таня, не дослушав, положила трубку. Это был единственный способ прекращать телефонные разговоры с ее «гражданской золовкой» – никаких «пока» та просто не слышала. Девушка немедленно набрала номер мобильного телефона мужа. Тот откликнулся не сразу, и голос у него был злой:
– Ты?! Почему не спишь? Неужели встала?!
– Ванечка, я страшно перед тобой виновата, – торопливо заговорила она, – но ты меня не ругай. Мне и так плохо, сейчас зареву!
– Что случилось? – Иван мгновенно сменил тон. – Не вздумай плакать, от этого температура повысится!
– И черт с ней! – Таня в самом деле уже вытирала слезы. Сдерживать дольше постигшее ее разочарование она просто не могла. – Ванечка, поворачивай домой. Я все перепутала, тот тип вовсе не хозяин квартиры в Измайлове. Сама не знаю, почему я так была уверена, что это он! Прости меня...
После красноречивого молчания Иван откашлялся и сказал, что почему-то был готов к такому повороту дела. Таня сперва всегда делает, потом думает.
– Особенно когда сама лежишь в постели, а меня гоняешь на другой конец Москвы! – раздраженно добавил он. – Скажи спасибо, что больна, а то бы я тебе задал! Представь, сейчас бы я туда вломился – где убийца?! Выбрось его из головы, без тебя найдут!
– Ну да, или он меня, – пробормотала Таня так тихо, что муж ее даже не услышал. Она повесила трубку, вернулась в постель и, забравшись под одеяло, сжалась в комок, словно пытаясь таким детским способом скрыться от всех неприятностей. «В самом деле, я в ударе последнее время... Попала в переделку в Греции, а когда Ваня меня вытащил, вместо благодарности устроила ему экскурсию по вечерней Москве через все пробки на свете... Как он может относиться ко мне, как к равной, если я веду себя, как слепой котенок? Ну и дальше будет тыкать меня носом в молоко, и я сама скажу, что он сто раз прав!»
В квартире было так тихо, что Таня слышала, как в ванной комнате капает в раковину вода. Смеситель начал подтекать еще накануне ее отъезда в Грецию, у Ивана не нашлось времени им заняться, и теперь она снова слышала этот мерный стук: «Чок... Чок... Чок-чок-чок...» Он повторялся с такой правильностью, что мог свести с ума, но, слушая его сейчас, девушка слегка успокоилась. Шлепанье капель будто говорило: «Здесь все по-прежнему, здесь безопасно, ты можешь спокойно уснуть. Никто не войдет в ванную и не поставит в стакан из-под щеток веточку с красными ягодами, растущими далеко в горах. Ты не увидишь на зеркале загадочной надписи, никто не подкинет тебе медальон, который был украден у покойника, никто не прижмется к оконному стеклу и не напугает тебя до полусмерти. Да ничего этого и не было. Во всяком случае, не было здесь».
Слабо скрипнула кровать – на нее бесшумно вспрыгнул Юрий Долгорукий. По своему обыкновению он весь день продремал где-то в укромном месте и оживился лишь к вечеру, проголодавшись во сне. Обнаружив хозяйку в постели, кот ничуть не удивился ее возвращению и лишь громче обычного замурлыкал, касаясь ее щеки своим теплым влажным носом. И в мурлыканье раскормленного животного слышалось то же: «Здесь все по-прежнему, здесь безопасно, ты можешь спокойно уснуть...» Таня прижала к себе кота и, преодолев ленивое сопротивление, спрятала его под одеяло. Юрий Долгорукий немного потоптался на месте, и поняв, что кормить его сейчас не будут, смирился и лег досыпать. Девушка закрыла глаза, приказывая себе уснуть, но, полежав несколько минут, поняла, что ничего не получится. Приподнявшись на локте, она включила настольную лампу. Тени, подкравшиеся было к постели, мгновенно разбежались по углам.
«Самое ужасное, что теперь мне остается только ждать, когда он меня найдет. Почему я говорю „он“, Матильда слышала женский голос... Могла ли женщина задушить Олю? Почему нет... А уж застрелить Пашу и подавно могла. И меня с парома сбросить... Почему-то мне досталось именно то, чего я больше всего боюсь! Будто она знала, что я сразу оцепенею от страха и пойду ко дну, как топор!»
