Валерий Исхаков - Жизнь ни о чем
Можно рискнуть и ради работы в холдинге, думал я. Но фактор времени: Нет, даже если с дорогой туда и обратно я и уложусь в пять-шесть дней, то никак, никак не смогу отказаться от настойчивых Борькиных просьб провести с ним неделю в австралийском буше, а значит, все отпущенное мне время вытечет сквозь огромную черную дыру в Южном полушарии, будет выброшено аллигатору под хвост, и туда же, в черную под хвостом аллигатора дыру, выбросит меня беспощадный Игорь Степанович. Стало быть, остается мне одно из двух: или забыть про Борьку до лучших времен, или перенести номер первый в конец списка. Использовать его как последнее средство, если все остальные поиски ни к чему не приведут.
В конце концов, подумал я, мне самому вовсе не обязательно возвращаться в срок, если я что-нибудь полезное у Борьки узнаю: есть телефонная связь, есть электронная почта, есть:
Есть умные люди, есть не очень умные и есть круглые идиоты — вроде меня.
И еще есть компьютеры, оборудованные средствами связи. Чтобы идиоты вроде меня могли шарить ночами по порнографическим сайтам. Поскольку ни на что более умное они не способны.
3Я запускаю компьютер,
Я выхожу в Интернет,
Я говорю тебе: «Zdorovo!»,
Ты говоришь мне: «Privet!»
Ничего не поделаешь, ребята, придется вам потерпеть. У Боба Куки, он же Борис Кукушкин, есть все: несколько мощных компьютеров с постоянным доступом в Интернет, пара великолепных ноутбуков и сотовый телефон со спутниковой антенной, чтобы он мог выйти в мировую сеть из любой точки австралийского континента, есть даже крохотная видеокамера, прилепленная к монитору, так что он время от времени посылает мне по электронной почте короткие ролики с изображением собственной физиономии. Нет у него только клавиатуры с русскими буквами и русификатора, поэтому, когда я запускаю простенькую программку ICQ, которую компьютерщики фамильярно именуют Аськой, и вызываю Борю на связь, мы переговариваемся с ним по-русски (из жалости к моему убогому английскому), но я при этом пишу русскими буквами, а он использует латинский шрифт.
Вот как примерно это выглядит.
Привет, Путешественник!
[На самом деле это выглядит несколько сложнее. Я пишу свое сообщение в маленьком окошке, потом нажимаю мышкой на кнопку «Send» (отправить), мое окошечко исчезает, и наступает пауза, во время которой я успеваю в очередной раз подумать о том, что компьютеры, несомненно, благословение XXI века — и как же я ненавижу это благословение! Нет, не так. Не совсем верно. Я ненавижу не сами компьютеры — я ненавижу чужие компьютеры, на которых вынужден постоянно работать. Даже у себя в Академии я не чувствую себя у себя как раз потому, что компьютер приходится делить с двумя коллегами оба они моложе меня и оба воображают себя крутыми хакерами, а меня — убогим чайником. Мне плевать. Я согласен, чтобы меня считали предметом кухонной утвари при условии, что мне дадут нормально работать. Но мне не дают. Каждый раз, приходя на службу:
Стоп. Мигает окошечко с именем Бориса. Открываю его и читаю.]
Hi Tancor!
Не разбудил?
[Снова ожидание ответа. И продолжение мыслей. Каждый раз, приходя на службу, я обнаруживаю что-нибудь новенькое: новый пароль для входа в сеть, новую программу вместо надежной и привычной старой, а то и вовсе новую операционную систему, в которой мне придется разбираться по меньшей мере неделю, прежде чем я смогу просто-напросто набирать текст своей статьи:
Дома — дома у Майи — творится то же самое. Еще до своего ухода бывший хозяин компьютера Горталов установил на него лицензионные WindowsXP иногда мне кажется, что сделал он это назло мне. Я так и вижу выражение его лица, когда он убивает добрые старые 98-е и ставит нарядную и до бесконечности навязчивую новинку, которая каждый раз, когда я пытаюсь просто написать несколько строк, набрасывается на меня со своими подсказками, предложениями и вопросами типа «А знаете ли Вы?» Знаю! Знаю, подлая тварь! Все знаю! Скройся с глаз моих и не мешай работать. Убил бы ее давно, если бы не Майя — для нее все, сделанное бывшим мужем, свято. И не мне вмешиваться и что-то менять. Но когда-нибудь:]
Zmeelov ne spit Zmeelov dumaet.
И о чем думает великий Змеелов?
[Мы оба сводим к минимуму пунктуацию. К тому же Борис время от времени вставляет простейшие английские словечки. И я тоже вставляю — когда хочу показать, что еще не совсем забыл школьную и институтскую программу.]
O jizni.
И как жизнь?
Fine. A kak u tebya?
Fifty-fifty. Fifty хорошо fifty плохо.
Chto horosho?
[Типично западный оптимизм. Наш человек обязательно спросил бы сперва «Что плохо?», но Борька уже давно не наш человек. И может быть, даже не совсем человек вовсе. А какой-нибудь новый подвид австралийского аллигатора. Это, кстати, постоянный предмет наших с ним шуток, он на это не обижается.]
Хорошо семья новая и работа старая. Это все.
Eto uje mnogo. A chto ploho?
Плохо то, что потерял дополнительный заработок. Ты знаешь. Диссертация не радует. Нет перспектив. Нет денег. Есть возможность хорошо заработать и перспектива роста. Но есть проблема.
V chem tvoyia problema?
Проблема в Андрее. В нашем прошлом. Воспоминания о школе и все такое.
I know. Memory. Ne pisal.
Тебе тоже предлагали? И ты не писал? Ты отказался? Почему?
Malo money.
[Наученный горьким опытом, не спрашиваю, сколько денег ему предлагали. Интуиция подсказывает, что австралийскому змеелову холдинг должен был предложить гораздо больше, чем нищему русскому юристу. И даже больше, чем Горталову. Но, видимо, предложил недостаточно.]
Я тебя понимаю. Значит, не ты был первым?
V smisle?
Мои воспоминания сравнивали с чьими-то еще. Не говорили, с чьими. Значит, это был не ты.
Yes. Ia rad chto ti ne odin pisal.
Почему?
Potomu chto vdvoem legche. Ne tak shame.
[Не так стыдно, перевожу я про себя. Что ж, он правильно понимает. Мне действительно стало гораздо легче и не так стыдно, когда я узнал, что не был даже первым, поддавшимся на приманку Игоря Степановича. Жаль только, что этим первым оказался не Боря. Было бы приятно осознавать что мы с Борей говорим на одном языке, языке долларов: американских или австралийских — не суть важно. Что мы оба понимаем прямой и недвусмысленный язык денежных знаков. Потому что на языке денег любое предложение означает ровно столько, сколько означает, не больше и не меньше, а всякие абстрактные понятия любовь, дружба, верность — каждый понимает очень уж по-своему. И то, что называл дружбой и верностью семнадцатилетний мальчик Андрей Обручев, хорошо понимали семнадцатилетние Сергей Платонов и Боря Кукушкин. Но вряд ли так легко сойдутся во мнениях нынешние Андрей Ильич, Сергей Владимирович и Борис Борисович.]
Ты прав. Спасибо.
Chto ti hochesh'?
[Я кратко, но по возможности точно излагаю суть проблемы. И с каждым написанным словом растет во мне уверенность, что усилия мои пропадут впустую. Не скажет Боря ничего о прошлом Андрея, чего не знал бы я сам. И ничем он мне не поможет. Ничем — кроме сочувствия, конечно:]
Net. Ne mogu. Nichem ne mogu pomoch'. Sprosi vdovu.
Кого?????????
[На этот раз я не скуплюсь на знаки препинания.]
Sahka Moroz. Pop. Ego vdova. Mojet znat':
Понял. Спасибо. С меня причитается. Если дело выгорит, приеду к тебе ловить австралийских крокодилов. Но не змей. И еще: никому, кроме меня и самого Андрея, ни слова. Могут вмешаться посторонние. Опасно. Понял?
Yes. Molchu. Jdu. Poka:
Пока.
На этом наша переписка кончилась. И я с чистой совестью вычеркнул из списка пункт первый. Не обвел кружочком и не поставил галочку, а вычеркнул. На всякий случай. Если те, о ком предупреждал Игорь Степанович, увидят список, пусть думают, что я отказался от мысли связываться с Австралией. Или, связавшись, не узнал от Бориса ровным счетом ничего. К сожалению, они будут недалеки от истины. Хвостик, за который я ухватился, слишком тонок, слишком ненадежен, чтобы привести куда-нибудь. Но другого у меня нет.
Я набрал номер сотового шофера Наташи. Так распорядился Игорь Степанович: в любое время дня и ночи звонить, если мне нужна машина: и не только машина — шофер Наташа передана в полное мое распоряжение. Насколько полное? Этот вопрос я не стал задавать. Если захочу — выясню без посторонней помощи.
— Аллё-о-о: — донесся до меня знакомый, чуть хрипловатый голос.
Никаких посторонних звуков в трубке, никаких голосов. Великое техническое благо XXI века № 2 (после компьютера) — сотовый телефон. И оно же проклятие. Раньше хотя бы в одном можно было быть уверенным: если звонишь по известному тебе номеру и трубку берет знакомый тебе человек, значит, он находится в известном тебе месте. А сейчас звоню и не знаю: может быть, шофер Наташа спокойно расслабляется у себя дома в теплой душистой ванне. А может, лежит под машиной и, не доверяя автосервису, пытается устранить неисправность. Или занимается любовью со своим дружком и только что сделала ему знак, чтобы не шумел. Или: Сто тысяч возможных «или» — и никакой возможности добраться до истины.
