Алексей Макеев - Потерянный родственник
Гуров проехал еще немного вперед и, когда решил, что за ним никто не наблюдает, свернул с дороги на лесную поляну. Здесь он остановил машину, вышел, запер дверцы и с сожалением похлопал "Пежо" по капоту – у него было странное ощущение, что свой автомобиль он видит последний раз в жизни.
Гуров посмотрел по сторонам – тихий осенний лес был наполнен влагой и туманом. Сырая бурая трава скрадывала шаги и приятно пружинила под ногами. Сквозь негустую листву проглядывали серое небо и черные силуэты строений в отдалении.
Пока все, что рассказал раненый, оправдывалось. Окажутся ли его слова правдой и дальше, Гуров не знал, но был уверен, что бандиту не было смысла готовить ему ловушку. Такой поступок мог совершить фанатик, но этот тип на фанатика нисколько не был похож. Наверняка в услужение Аслану его погнали деньги. Вряд ли он, явный славянин по наружности, на самом деле способен воодушевиться какими-нибудь ваххабитскими идеями. Теперь, когда сотрудничество с террористами не предполагает никаких выгод, он, скорее всего, будет сдавать вчерашних соратников налево и направо.
Однако Гурову все равно следовало быть предельно осторожным. Даже если в этих развалинах присутствует всего один охранник, опасность весьма велика. Ведь, образно говоря, этот человек "у себя дома", а если он еще вовремя заметит приближение незнакомого человека, то тем более все козыри будут на его стороне.
Гуров еще раз проверил оружие, запасные обоймы, глубоко вдохнул терпкий лесной воздух и пошел неторопливо в сторону заброшенного цеха.
В стороне он видел укатанную колею, ведущую к одному из строений, – видимо, именно по ней подъезжали сюда бандиты. Но он этой дорогой не воспользовался. Это было бы совсем уж неразумно. Появись вдруг здесь люди Аслана, и ему некуда будет деваться.
Впрочем, и в чистом поле у него было немного шансов. К тому же идти было трудновато – земля раскисла после недавнего дождя, и редкая бледная трава, росшая повсюду клочками, не спасала положения – ноги вязли в полужидкой грязи. Любимая поговорка Гурова здесь явно не годилась – асфальтом даже и не пахло.
Тем не менее угрюмые бетонные казематы с черными провалами незастекленных окон приближались. Уже можно было рассмотреть щербины на серых стенах и буйные заросли чертополоха за разбитой оградой. Признаков разумной жизни Гуров пока не обнаружил, но отнюдь этим не обольщался. Наверняка охранник предпочитал сидеть в такую погоду под крышей, да и наблюдать из укрытия ему было гораздо удобнее.
Вскоре Гуров уже перешагивал через свесившуюся до земли ржавую проволоку, когда-то натянутую между столбами ограды. До корпусов было рукой подать. Гуров решил начать с самого ближнего, который имел наиболее законченный вид.
Пистолет он сунул за пояс и двигался теперь крайне аккуратно, реагируя на каждый звук, долетавший до его ушей. Но пока ничего настораживающего Гуров не услышал – только свист ветра и карканье ворон высоко в небе.
Он миновал черный прямоугольник входа и крадучись пошел вдоль стены. Добравшись до первого окна, Гуров осторожно заглянул внутрь. Ничего интересного он не увидел – все те же щербатые стены и разнокалиберный мусор, валяющийся на полу. Но в глубине помещения находилась дверь, ведущая в какой-то темный коридор. Гуров не стал лезть напролом, а сначала закончил наружный обход здания, заглянув во все окна поочередно и убедившись, что внутри нет никаких признаков жизни. Однако некоторые окна были расположены высоко, едва ли не под крышей и, как прикинул Гуров, относились как раз к тому помещению, куда вел темный коридор.
Закончив обход, Гуров задумчиво осмотрелся. Два других корпуса выглядели как после хорошей бомбежки – у обоих не было даже крыши, и Гурову показалось сомнительным, что в этих, похожих на решето зданиях можно кого-то прятать. Значит, нужно было идти дальше в главный корпус.
Гуров совершил еще один круг и опять оказался возле главного входа. Внутри по-прежнему было тихо, и Гуров вошел в здание. Теперь было особенно заметно, как здесь намусорено. Будто со всей округи на развалины свозили всевозможную рухлядь. Здесь были рессоры от трактора, битые лампы, тома обгоревшей и слипшейся технической документации и даже импортная детская коляска – ободранная и без колес.
Осторожно перешагивая через все это, Гуров приблизился к двери и, немного помедлив, вступил в темный коридор. Бесшумно идти не получалось – под ногами то и дело хрустело стекло и звякали какие-то железяки. Через некоторое время пришлось просто махнуть на это рукой. Гуров только расстегнул пиджак, чтобы пистолет в любую минуту был под рукой, и двинулся дальше.
Наконец коридор кончился. Гуров оказался в большом сумрачном зале, где стояли наполовину демонтированные котлы неизвестного Гурову предназначения. Мусора здесь было значительно меньше, и был он в основном производственного свойства. Окна под потолком заделаны толстыми плитками ребристого технического стекла, отчего помещение практически не проветривалось, наверное, с момента его постройки. Зато это позволило Гурову уловить слабый запах табачного дыма, висящий в сыром спертом воздухе. Ошибиться было невозможно – кто-то совсем недавно выкурил здесь сигарету. А поскольку навстречу Гурову никто не попался, следовательно, этот человек должен был находиться все еще здесь.
Гуров медленно обогнул последний котел и вдруг увидел еще один вход. Дверь была открыта, но за ней была темнота. Гуров на цыпочках подошел ближе и прислушался. Откуда-то до его слуха донесся странный металлический звук – будто на бетонный пол упала монета, и снова все стихло. Он подождал еще немного, не повторится ли звук, но вместо этого он вдруг услышал не очень разборчивый мужской голос. Что он сказал, Гуров не понял, но, судя по интонации, это наверняка было ругательство. Гуров решительно достал из-за пояса пистолет и снял его с предохранителя. Держа оружие наготове, он шагнул через порог.
Теперь он очутился в совсем узком коридоре, вдобавок петляющем из стороны в сторону, так что Гурову то и дело приходилось утыкаться носом в стену и менять направление. Видимо, проектом здесь предусматривалось электрическое освещение, но по естественным причинам рассчитывать на него не приходилось.
Сделав два поворота, Гуров уже явственно расслышал легкий металлический стук, а потом что-то похожее на скрип рассохшегося стула и неуверенные шаги по бетону, которые внезапно оборвались. Это уже было серьезно. Если там, за очередным поворотом темного коридора, был тот самый Вачик, убивающий человека с одного удара, то следовало держаться настороже, потому что, похоже, тот уже почуял что-то неладное.
Но больше всего Гурова сейчас мучил вопрос – действительно ли Перфилова охраняет один человек? Если это не так, то и действовать следует совершенно иначе. Но определить, так это или нет, у Гурова не было никакой возможности. Он находился в замкнутом пространстве, где и повернуться-то было непростой проблемой. Оставалось придерживаться тактики, которую следователь Балуев иначе как анархизмом не назвал бы. Гуров пошел вперед.
Как ни старался он не шуметь, в этом бетонном мешке подобное было просто невозможно. Он и сам прекрасно слышал легкое шуршание подошв за поворотом коридора. Кто-то шел ему навстречу – осторожно, прислушиваясь к шагам Гурова, так же как сам Гуров прислушивался к его шагам.
А потом эта игра в кошки-мышки внезапно кончилась. В лицо Гурову ударил сноп ярчайшего света. Человек, вышедший из-за угла, включил фонарь. Гуров невольно отпрянул и вскинул пистолет.
– Опусти фонарь! – крикнул он. – Буду стрелять!
Он ощущал неприятный холодок в груди, потому что и сам ждал выстрела – он был сейчас прекрасной мишенью. Но произошло неожиданное. Вместо пули в него полетел зажженный фонарь.
Гуров едва успел уклониться от летящего в голову снаряда, как из темноты на него с ревом бросилась приземистая разъяренная тень. Впрочем, назвать тенью мускулистого, за девяносто килограммов весом, потного мужика можно было только с большой натяжкой. Гуров почувствовал реальность этого громилы на своей шкуре, когда, стремясь опередить противника, бросился ему в ноги.
Он не имел представления о силе и возможностях охранника, поэтому применил самый простой способ, который позволил сбить Вачика с ног. Пока тот с грохотом катился по каменному полу, Гуров успел подняться и снова предупредил, что будет стрелять.
Вообще-то стрелять в такой тесноте он не собирался – после рикошета запросто можно было поймать собственную пулю. Да и охранник ему тоже нужен был живым. Но тот, похоже, рассуждал точно так же. Правда, было непонятно, зачем ему живой Гуров, но он не стрелял тоже. Он опять бросился на Гурова, стараясь сбить его с налету и подмять под себя. Он действовал наугад, но с таким жаром, что было видно – человек верит в свои силы и в свою удачу безоговорочно.
