Алексей Макеев - Руки вверх, генерал!
– Ты еще накликаешь! – осуждающе заметил Гуров. – Но я думаю, никуда они не денутся. Рано или поздно придется за все отвечать. Я тебе не успел сказать – а ведь Репиным, оказывается, госбезопасность интересуется. Так что покойная супруга его действительно что-то важное могла знать.
– Серьезно? – открыл рот Крячко. – А что там такое? Репин – английский шпион?
– Пока мне ничего не сказали, – пожал плечами Гуров. – Да и не это суть важно. У нас с тобой в руках и без того материал о-го-го! Гремучий! Надо только правильно им воспользоваться.
– Воспользуешься тут с нашим Мышкиным, – проворчал Крячко.
– Ну, Мышкин тоже человек подневольный, – рассудительно заметил Гуров. – Однако я уверен, сейчас он своего добьется. Наверху поломаются немного, да и махнут рукой. Уж слишком гнилое дело!
Крячко хотел возразить, но тут в коридор вышел судмедэксперт Волохин. Он выглядел уставшим и раздраженным. С ходу попросив у Крячко сигарету, он с чувством сказал:
– Ну и денек сегодня! С ума все посходили, что ли? Десять вскрытий – и всем срочно давай заключение. Это я еще вашего не имею в виду…
– Ну, наш-то, я надеюсь, вне очереди? – льстиво сказал Крячко. – Мы же, видишь, тут лично переживаем.
– Я вижу, – мрачно ответил Волохин. – Только напрасно вы переживаете. С вашим трупом пока никакой ясности. Здесь нужно тщательное, я бы сказал, тонкое исследование. За один день не получится.
– То есть? Что ты имеешь в виду? – спросил Гуров. – Что с нашим прапорщиком?
– На первый взгляд банальный сердечный приступ, – сказал Волохин, брезгливо морща нос. – Но, честно говоря, тут у меня большие сомнения. Ни возраст, ни физические кондиции как бы не располагают… Хотя инфаркт в наше время помолодел, но… Короче, у меня веские основания не доверять первому впечатлению!
– Значит, в приступ ты не веришь, – заключил Гуров. – А что же тогда?
– Ну, если, как вы утверждаете, здесь просматривается злой умысел, – сказал Волохин, – то скорее всего нужно искать отравление каким-то ядом. Но, повторяю, для этого нужно время.
– И много тебе его нужно? – с сомнением поинтересовался Крячко.
– Даже учитывая мое искреннее расположение к вам со Львом Иванычем, меньше недели не обещаю, – решительно сказал Волохин.
Гуров разочарованно покрутил головой.
– Я понимаю, вам нужно на что-то опереться, – добавил Волохин. – Но, увы, это пока все, что я могу сказать. Если бы я хотя бы наблюдал этого человека в течение полугода до смерти… Мне ведь совершенно неизвестен его анамнез. Если бы я точно знал, что никаких отклонений в работе сердца ранее не было, можно было бы на девяносто процентов предполагать отравление, а так…
– Понятно, – сказал Гуров. – На девяносто нельзя, но, скажем, процентов на двадцать предположить можно?
– Почему же нельзя? – туманно высказался Волохин. – Человек предполагает…
Попрощавшись с врачом и выразив надежду, что результаты анализов они узнают первыми, Гуров и Крячко вышли на улицу, в сумерки.
– Вот и еще один день прошел, – с неудовольствием констатировал Гуров. – А счастья все нет и нет. Почему так?
– Знаешь почему? – неожиданно объявил Крячко. – Потому что твои сокровенные желания остались нереализованными.
– И какой выход? – спросил Гуров.
– Выход один – надо их реализовать, – заявил Крячко. – Ведь тебе больше всего хотелось бы сейчас встретиться с кем-то из наших генералов? Я предлагаю самый простой и элегантный способ – отправиться в этот штаб, где они заседают, и попросить приема. Без всяких санкций и обоснований.
– И нас не примут – так же просто и элегантно, – заметил Гуров.
– Знаешь, – профессорским тоном сказал Крячко, – счастье все-таки заключается не в достижении каких-то результатов, а в движении к ним.
Они подошли к машине, и Гуров отпер дверцы.
– Только из уважения к закону я готов принять твое предложение, – усмехнулся он. – Прошу в машину! Попытаемся осуществить этот план. На первый взгляд он выглядит немного безумным, но, говорят, безумие – признак гения?
– И вот уж чего тут нет, так это безумия! – категорически заявил Крячко. – Я реалист. Если тебе хочется встретиться с человеком – ты просто идешь и встречаешься. По-моему, это элементарная логика.
– У военных своя логика, не забывай этого! – сказал Гуров, заводя мотор.
– А у прокуратуры своя, а у политиков – третья… – махнул рукой Крячко. – На всех не угодишь, так что поехали!
В штабе, внушительном многоэтажном здании из серого гранита, рабочий день еще отнюдь не закончился, но неожиданные посетители не вызвали ни у кого энтузиазма. Дежурный офицер у входа, выслушав Гурова, деликатно попросил подождать и принялся названивать куда-то по телефону, искоса поглядывая на оперативников с таким неодобрением, будто лично поймал их на нейтральной территории без документов и денег.
Пока он звонил, Гуров внимательно осмотрел огромный, выложенный мрамором вестибюль, алые ковровые дорожки на лестницах, серьезного часового у знамени и с сокрушенным видом подмигнул Крячко. Тот подмигнул в ответ – однако же вид у него при этом был, как у человека, в жизни не испытывающего никаких сомнений.
К огромному удивлению Гурова, прав оказался все-таки Стас. Закончив долгие и сложные переговоры, дежурный офицер неожиданно обернулся и сообщил с вынужденным почтением:
– Брюхатов вас примет. Необходимо только оформить пропуска. Документы, вероятно, у вас с собой?
Оформление пропусков заняло не так уж мало времени, однако и оно наконец закончилось. Дежурный офицер объяснил Гурову, как пройти в кабинет Брюхатова, и они пошли.
– Вот видишь, как все просто, – торжествующе бубнил Крячко, шагая по мягким ковровым дорожкам цвета пламени. – А вы с вашим Мышкиным еще бы месяц ходили вокруг да около. Ты должен больше прислушиваться к инициативным предложениям своих сотрудников, а не вариться в собственном соку!
– Прекрати трепаться! – шепнул ему Гуров. – Ты мешаешь мне сосредоточиться. Я пытаюсь понять, почему нас так легко приняли. От бессилия или генералы что-то затевают?
– Не ломай себе голову, – сочувственно заметил Крячко. – Через минуту ты это узнаешь.
Но на этот раз он немного ошибся. На самом деле минута вылилась в полновесные четверть часа, которые они были вынуждены провести в приемной генерала под бдительным присмотром секретаря, молодого серьезного майора с идеально выбритыми щеками. Брюхатов, кажется, все-таки решил продемонстрировать, кто в доме хозяин, а кто всего лишь незваный гость.
Когда Гуров с Крячко уже порядочно истомились, последовал долгожданный телефонный звонок и секретарь, подняв голову, предложил им пройти в кабинет.
– У вас в распоряжении не более пяти минут, – предупредил он. – Сергей Константинович крайне занят.
"Если он крайне занят, то какого черта согласился отвлечься на каких-то ментов? – подумал про себя Гуров, переступая порог генеральского кабинета. – Шалишь, занят-то он сейчас как раз тем же самым, что и мы. Просто форсу напускает".
Генерал Брюхатов ждал их, сидя в глубине кабинета в строгом угловатом кресле из черной кожи. Свет в помещении был какой-то приглушенный – видимо, яркость ламп убавлялась здесь с помощью реостата, – и, чтобы рассмотреть лицо собеседника, приходилось напрягать зрение. Гуров подумал, что Брюхатов придумал это нарочно, чтобы не выдать себя нечаянным взглядом или жестом.
Все-таки в основных чертах ему удалось рассмотреть генерала довольно подробно. Это был как раз тот случай, когда фамилия абсолютно подходит своему обладателю. Брюхатов был тучен, неповоротлив и неприятен. Это чувствовалось даже раньше, чем он начинал говорить. Впрочем, кажется, генерала совершенно не интересовало, какое впечатление производит он на людей.
Сверля оперативников пристальным враждебным взглядом, Брюхатов спросил – отрывисто и хрипло:
– Кто такие? Из милиции – знаю! Что понадобилось от меня милиции?
– Может быть, мы присядем? – спросил Гуров.
Несколько секунд генерал ошеломленно молчал, будто Гуров выразил не банальное желание сесть в кресло, а, например, взлететь. Но потом все-таки справился с удивлением и буркнул:
– Садитесь!
Когда оба оперативника опустились в кресло, он с нарастающим нетерпением повторил свой вопрос. Гуров посмотрел ему прямо в глаза и спокойно произнес:
– Вообще у нас к вам много чего накопилось, Сергей Константинович… Но в первую очередь хотелось бы разобраться с теми событиями, в которых вы участвовали не далее как сегодня.
Генерал бурно завозился в кресле и грозно рыкнул:
– Что за чепуху вы несете? Я ни одного слова не понимаю! Извольте выражаться яснее!
Гуров не смутился. Переждав секунду, он прежним ровным тоном сказал:
