Николай Леонов - Потерянный родственник
Он миновал черный прямоугольник входа и крадучись пошел вдоль стены. Добравшись до первого окна, Гуров осторожно заглянул внутрь. Ничего интересного он не увидел – все те же щербатые стены и разнокалиберный мусор, валяющийся на полу. Но в глубине помещения находилась дверь, ведущая в какой-то темный коридор. Гуров не стал лезть напролом, а сначала закончил наружный обход здания, заглянув во все окна поочередно и убедившись, что внутри нет никаких признаков жизни. Однако некоторые окна были расположены высоко, едва ли не под крышей и, как прикинул Гуров, относились как раз к тому помещению, куда вел темный коридор.
Закончив обход, Гуров задумчиво осмотрелся. Два других корпуса выглядели как после хорошей бомбежки – у обоих не было даже крыши, и Гурову показалось сомнительным, что в этих, похожих на решето зданиях можно кого-то прятать. Значит, нужно было идти дальше в главный корпус.
Гуров совершил еще один круг и опять оказался возле главного входа. Внутри по-прежнему было тихо, и Гуров вошел в здание. Теперь было особенно заметно, как здесь намусорено. Будто со всей округи на развалины свозили всевозможную рухлядь. Здесь были рессоры от трактора, битые лампы, тома обгоревшей и слипшейся технической документации и даже импортная детская коляска – ободранная и без колес.
Осторожно перешагивая через все это, Гуров приблизился к двери и, немного помедлив, вступил в темный коридор. Бесшумно идти не получалось – под ногами то и дело хрустело стекло и звякали какие-то железяки. Через некоторое время пришлось просто махнуть на это рукой. Гуров только расстегнул пиджак, чтобы пистолет в любую минуту был под рукой, и двинулся дальше.
Наконец коридор кончился. Гуров оказался в большом сумрачном зале, где стояли наполовину демонтированные котлы неизвестного Гурову предназначения. Мусора здесь было значительно меньше, и был он в основном производственного свойства. Окна под потолком заделаны толстыми плитками ребристого технического стекла, отчего помещение практически не проветривалось, наверное, с момента его постройки. Зато это позволило Гурову уловить слабый запах табачного дыма, висящий в сыром спертом воздухе. Ошибиться было невозможно – кто-то совсем недавно выкурил здесь сигарету. А поскольку навстречу Гурову никто не попался, следовательно, этот человек должен был находиться все еще здесь.
Гуров медленно обогнул последний котел и вдруг увидел еще один вход. Дверь была открыта, но за ней была темнота. Гуров на цыпочках подошел ближе и прислушался. Откуда-то до его слуха донесся странный металлический звук – будто на бетонный пол упала монета, и снова все стихло. Он подождал еще немного, не повторится ли звук, но вместо этого он вдруг услышал не очень разборчивый мужской голос. Что он сказал, Гуров не понял, но, судя по интонации, это наверняка было ругательство. Гуров решительно достал из-за пояса пистолет и снял его с предохранителя. Держа оружие наготове, он шагнул через порог.
Теперь он очутился в совсем узком коридоре, вдобавок петляющем из стороны в сторону, так что Гурову то и дело приходилось утыкаться носом в стену и менять направление. Видимо, проектом здесь предусматривалось электрическое освещение, но по естественным причинам рассчитывать на него не приходилось.
Сделав два поворота, Гуров уже явственно расслышал легкий металлический стук, а потом что-то похожее на скрип рассохшегося стула и неуверенные шаги по бетону, которые внезапно оборвались. Это уже было серьезно. Если там, за очередным поворотом темного коридора, был тот самый Вачик, убивающий человека с одного удара, то следовало держаться настороже, потому что, похоже, тот уже почуял что-то неладное.
Но больше всего Гурова сейчас мучил вопрос – действительно ли Перфилова охраняет один человек? Если это не так, то и действовать следует совершенно иначе. Но определить, так это или нет, у Гурова не было никакой возможности. Он находился в замкнутом пространстве, где и повернуться-то было непростой проблемой. Оставалось придерживаться тактики, которую следователь Балуев иначе как анархизмом не назвал бы. Гуров пошел вперед.
Как ни старался он не шуметь, в этом бетонном мешке подобное было просто невозможно. Он и сам прекрасно слышал легкое шуршание подошв за поворотом коридора. Кто-то шел ему навстречу – осторожно, прислушиваясь к шагам Гурова, так же как сам Гуров прислушивался к его шагам.
А потом эта игра в кошки-мышки внезапно кончилась. В лицо Гурову ударил сноп ярчайшего света. Человек, вышедший из-за угла, включил фонарь. Гуров невольно отпрянул и вскинул пистолет.
– Опусти фонарь! – крикнул он. – Буду стрелять!
Он ощущал неприятный холодок в груди, потому что и сам ждал выстрела – он был сейчас прекрасной мишенью. Но произошло неожиданное. Вместо пули в него полетел зажженный фонарь.
Гуров едва успел уклониться от летящего в голову снаряда, как из темноты на него с ревом бросилась приземистая разъяренная тень. Впрочем, назвать тенью мускулистого, за девяносто килограммов весом, потного мужика можно было только с большой натяжкой. Гуров почувствовал реальность этого громилы на своей шкуре, когда, стремясь опередить противника, бросился ему в ноги.
Он не имел представления о силе и возможностях охранника, поэтому применил самый простой способ, который позволил сбить Вачика с ног. Пока тот с грохотом катился по каменному полу, Гуров успел подняться и снова предупредил, что будет стрелять.
Вообще-то стрелять в такой тесноте он не собирался – после рикошета запросто можно было поймать собственную пулю. Да и охранник ему тоже нужен был живым. Но тот, похоже, рассуждал точно так же. Правда, было непонятно, зачем ему живой Гуров, но он не стрелял тоже. Он опять бросился на Гурова, стараясь сбить его с налету и подмять под себя. Он действовал наугад, но с таким жаром, что было видно – человек верит в свои силы и в свою удачу безоговорочно.
Настоящей драки в темноте быть, конечно, не могло. Гуров тоже отбивался наугад. Ему было нужно не подпустить к себе Вачика слишком близко. Сначала это ему удалось. Он отбросил наскочившего бандита ударом ноги и получил секундную передышку. Но тут Гуров наступил на разбитый фонарь, потерял равновесие и тут же снова был атакован из темноты – на этот раз удачно.
Бандит ударил в него всем телом как снаряд. Они вместе повалились на бетон, и Гуров тут же почувствовал, как крепкие волосатые пальцы смыкаются на его горле. Противник, не мудрствуя лукаво, собирался его придушить, и это у него неплохо получалось. Гуров вынужден был сделать нелестное для себя признание, что соперник на этот раз гораздо сильнее его и шансов сразить его в рукопашной очень мало.
Впрочем, пистолета из рук он так и не выпустил, и теперь, когда озверевший охранник месил, точно глину, его шею, Гуров изловчился и из последних сил врезал «Макаровым» туда, где, по его расчетам, должна была находиться голова бандита. Голова отозвалась бильярдным стуком, но, как ни странно, выдержала. Только изрыгнула прямо в лицо Гурову град ругательств – как на родном Гурову языке, так и на незнакомом гортанном наречии. Более того, теперь противник, кроме удушения, попытался еще раздробить череп Гурова о бетонный пол. Проделывал он это с таким остервенением, будто сил у него было запасено на семерых. Нельзя сказать, что его не заботило наличие у Гурова пистолета. Наверное, заботило, и как раз поэтому он старался закончить дело как можно быстрее, пока везение было на его стороне.
У Гурова перед глазами вспыхнули желтые пульсирующие пятна, а в ушах появилось такое ощущение, будто в них кто-то упорно набивал вату. Вдобавок он понял, что пальцы, сжимающие рукоять пистолета, перестают его слушаться. Выбора не было. Дело зашло слишком далеко. Немеющей рукой Гуров поднял пистолет и, вдавив его в твердое, как дерево, тело, нажал на спусковой крючок.
Выстрел будто отбросил его в сторону. На самом же деле, конечно, отлетел охранник, потому что Гуров перестал чувствовать на своей груди неподъемную тяжесть. Удавка на его шее разжалась, и воздух со свистом ворвался в легкие.
Он не сразу смог встать. Просто лежал и хрипел, а где-то совсем рядом хрипел подстреленный им бандит. Гуров не представлял, насколько серьезно тот ранен, но проверить это у него пока не было сил. Потребовалось не меньше минуты, пока он немного пришел в себя и сумел сесть. Дышать все еще было трудно, и шея едва ворочалась.
– Не царское это дело налетчиков хватать, – смущенно пробормотал Гуров.
Ему действительно было немного стыдно, что решать исход схватки пришлось с помощью оружия. Но так все-таки было лучше, чем проиграть.
Вскоре он почувствовал, что может подняться на ноги. Но прежде Гуров пошарил вокруг и нащупал валяющийся на полу фонарь. После нехитрых манипуляций лампочка наконец вспыхнула, и Гуров смог осмотреть поле боя.
Бандит лежал возле стены, запрокинув голову и разбросав руки. Даже невооруженным глазом было видно, что он без сознания. Изо рта его вырывалось прерывистое хриплое дыхание. По щеке стекала струйка крови из рваной раны на голове. Гуров быстро обшарил его карманы – они были пусты.
