Фридрих Незнанский - Криминальное наследство
В конечном счете получилось, что в процессе подготовки к выездам и приемам перед каждым из них закупался чуть ли не целый гардероб: раньше и десятой его части девушке хватило бы на пару лет. Совершенно пустая гардеробная, смежная с ее будуаром, про которую Лара думала, что заполнить ее не удастся и за сто лет, оказалась забитой до отказа дорогими платьями, костюмами, мехами, бельем… И это не считая драгоценностей, которые Сурин дарил жене, демонстрируя небывалую щедрость.
Светская жизнь, а главное — подготовка к ней оказались делом захватывающим, даже азартным и занимали уйму времени: несколько первых месяцев брака пролетели в итоге почти незаметно. За это время Лариса научилась многому: не только вести себя и за столом, и во время собственных приемов соответственно принятому в суринском кругу этикету, соблюдения которого муж требовал. Благодаря все той же имиджмейкерше — мастеру на все руки — данный этап обучения молодой супруги прошел быстро и успешно: Лариса, во-первых, была талантливой ученицей, а во-вторых, еще не до конца забыла приемы в доме собственных родителей при жизни отца, в лучшие времена…
Научилась она — и это было куда важнее — понимать, что среди жен суринских коллег и знакомцев никаких подруг себе искать нельзя, все они сплошь завистницы и интриганки. И точно так же нельзя подавать вид, что все о них знаешь и понимаешь. Словом, вести себя следовало тонко и осторожно. Ничего лишнего не говорить, улыбаться приветливо каждой и каждому, своего торжества по поводу внимания и восхищения, которое оказывают ей мужья завистниц, боже упаси, не проявлять, ну и так далее.
Вроде бы ничего особенного, типичные «женские штучки», но, как выяснилось, к удивлению самой Ларисы, именно эта часть новой жизни давалась ей труднее всего… Уже к середине очередного приема или светской тусовки она начинала отчаянно скучать, потом тосковать и с огромным трудом выносила это общение. К тому же все эти жены и подружки как на подбор оказывались не только злобными, но еще и глупыми. А может, ей так просто казалось?.. Как бы там ни было, но настал неизбежный момент, когда Лариса прямо заявила Сурину о нежелании ехать на какую-то модную выставку с последующим закрытым банкетом «для своих». Благо повод для отказа был: сам Вадим поехать не мог из-за какой-то деловой встречи и собирался отправить туда жену в обществе своего зама, которого она терпеть не могла.
Относительно того что молодая жена в его отсутствие затеет с кем-нибудь флирт или, чего доброго, роман, Сурин был к тому моменту уже спокоен: большой знаток женской психологии, Вадим Вячеславович, к своему удовольствию и удивлению, обнаружил, что, в отличие от его предыдущих жен-вертихвосток, Лариса к мужчинам чуть ли не равнодушна. Конечно, о подлинной причине ее «равнодушия» он и понятия не имел. А посему испытывал чувство неведомого ему доселе удовлетворения: на этот раз банкир с новой избранницей явно не промахнулся!
Услышав, что жена без него не желает ехать развлекаться, Сурин отнесся к ее отказу весьма добродушно. Очевидно, его тщеславие по поводу Ларочкиной красоты, а заодно и верности мужу было уже удовлетворено.
— Ну что ж, — улыбнулся он, привлекая ее к себе, — как хочешь, дорогуша… А если соскучишься, можешь записаться в фитнес-клуб, я позвоню Екатерине Васильевне, она тебя пристроит куда нужно… Или можешь съездить с ней в какой-нибудь приличный ночной клубешничек.
Екатерина Васильевна была той самой дамой-имиджмейкером, и ее общества Лариса уже наелась. К тому же Ларочка была слишком ленивой для фитнес-клуба, а «приличный ночной клубешник»?.. Ну что в нем хорошего без Женьки, да еще с этой мымрой в придачу?!
— Я бы лучше дома побыла, — вздохнула она. — И вообще, надо восстанавливаться в университет, потом бы сюда перевелась… А то так и останусь неучем!
Сурин искренне расхохотался:
— На кой черт тебе сдался университет? С твоим характером, девочка моя, лишнее учение грозит превратить тебя в занудную ученую даму, зачем мне такая жена?.. Ну насмешила! Но если тебе скучно сидеть дома…
— Ничуть! — поспешно и бойко соврала Лариса, которой на самом деле уже действительно делалось потихонечку скучно шататься без дела чуть ли не целыми днями по особняку. Но и все эти выезды-приемы достали еще больше… Уж лучше телевизор смотреть или исследовать наконец огромную суринскую библиотеку, состоявшую сплошь из новеньких нарядных томов, как она подозревала никем ни разу не читанных.
— Ну смотри! — улыбнулся Вадим. — Если все-таки соскучишься, телефон Екатерины Васильевны у тебя есть… А что, кстати, твоя подружка, к которой ты раньше ездила? Поссорились, что ли?
— Вера занята у себя на фирме, пашет день и ночь как проклятая… Я хочу ее все-таки вытянуть к нам в гости, можно?
— Конечно, можно, девочка моя, приглашай на здоровье, лишь бы тебе было хорошо!
Так получилось, что через два дня после этого разговора совпали сразу два события: Сурин уехал по делам за рубеж на целую неделю и наконец-то впервые за все пролетевшее после заключения брака время вернулся в Москву Женька!
О последнем она узнала от Нины, которой, услышав долгожданную новость, едва не бросилась на шею! Видимо, Лопухин тоже здорово соскучился, потому что успел даже за ее спиной договориться с Верой и ждал ее назавтра, ровно в полдень, в комнате, которую та все еще снимала, не поменяв на что-то более приличное.
Лариса почти обезумела от радости — настолько, что едва не сорвалась с места и не полетела туда сразу, как услышала, что Женька в Москве. Хотя он ясно назвал время встречи, а тогда был уже довольно поздний вечер. Отрезвила ее Нина Степановна: теткино «Нет!» прозвучало столь жестко и убедительно, а брошенный на Ларису взгляд был преисполнен такого ледяного холода, что кидаться Нине на шею сразу же расхотелось.
Ночью она долго не могла уснуть, перебирая в памяти эпизоды их, как тогда казалось Ларисе, удивительного, необыкновенного романа, не в силах побороть возбуждения от предчувствия встречи с любимым человеком… Уснула уже на рассвете и едва не проспала, чего никогда бы себе не простила.
Отвез ее «к подруге», как обычно, охранник, которому велено было вернуться за Ларисой ровно через три часа. Хотя будь ее воля — велела бы и вовсе не возвращаться… Но вот чего-чего, а как раз собственной воли, как показали дальнейшие события, у Ларисы Сергеевны Суриной не было вовсе. Тогда она еще не понимала, до какой степени.
Женька за время их вынужденной разлуки умудрился похорошеть: ему здорово шли отросшие волосы, волнами падавшие на шею. При виде Лопухина у Ларисы упало сердце от неосознанной, но острой ревности неизвестно к кому, и она прямо с порога кинулась ему на шею, разревелась, словно глупая первоклашка.
— Ну-ну, прекрати. — Он почти сразу расцепил ее руки и, белозубо улыбнувшись, усадил Лару на продавленную Верину тахту. — Соскучилась?
— Женька… Женечка… Это ужасно, я не могу… не могу!
В ту минуту ей и вправду казалось, что брак с Суриным — ежедневная пытка, все хорошее позабылось вмиг, она искренне ощущала невозможность продолжать такую жизнь.
— Что значит — не можешь? — Улыбка пропала, теперь он смотрел на нее серьезно, чуть ли не осуждающе. — Еще как можешь! Ради дела, а значит, ради нашего будущего, можешь и сможешь! Думаешь, мне легко?
За несколько месяцев их романа Лариса так и не удосужилась разобраться или всерьез поинтересоваться, каким именно делом так серьезно занят ее Женька. Она вообще считала, что в чем, в чем, а в этом права как раз ее мать, часто повторявшая еще при жизни отца, что женщина не должна вмешиваться в дела мужа… вообще мужчин. Но в тот момент Лариса внезапно поняла, что наступило время спросить, ради чего именно она должна терпеть разлуку с Лопухиным, помимо их общего будущего. И спросила.
— Странно, — он отстранился от нее и прищурился. — Я же показывал тебе нашу литературу… Ты что же, так и не въехала?
Лариса нахмурилась, смутно припоминая:
— Ты имеешь в виду эти… Протоколы каких-то мудрецов?
— Не каких-то, а сионских… Скорее, комментарии к ним! Ты вообще-то слышала хотя бы о том, что против России в мире существует целое движение, в которое входят семиты — прежде всего евреи, а кроме них прочая «чернота»?..
— Слышала… — соврала она, не желая признаваться в своей необразованности. — А при чем тут ты… мы с тобой?
— Я работаю в молодежном патриотическом союзе, который в свою очередь является частью огромного всероссийского патриотического движения! Мы единственная сила, способная противостоять этим сукам!..
Лариса с изумлением отметила огонек фанатизма, вспыхнувший в глазах Лопухина, и, поскольку слово «патриотизм» у нее в последние годы ассоциировалось с церковью, спросила первое и единственное, что пришло в голову:
