Джулиан Саймон - Игра в безумие
— Скорей начнем — скорее кончим. Это здесь?
Монсер тихонько потрогал ручку, потом постучал. Никто не ответил. Полинг шепнул Лоуренсу:
— Позовите его.
Лоуренс дрожащим голосом произнес:
— Поль, можно войти на минутку?
Тишина.
Монсер снова повернулся к Лоуренсу:
— У вас есть ключ?
Теперь он даже не пытался говорить потише.
— Внизу, в канцелярии. Но если ключ внутри, не сможем…
— Ничего, справимся. Принесите его.
Когда Лоуренс вернулся, Монсер взял ключ, присел и с минуту повозился с замком. Слышно было, как внутри ключ упал на пол. Вставив в замок другой, повернул его. Двери открылись. Вошли.
Комната была пуста, по крайней мере вначале так показалось. Брилл первым увидел тело, висевшее за дверьми, багровое опухшее лицо, петлю на горле из пестрого галстука. Положив тело на пол и стянув петлю, Монсер с Бриллом попытались сделать искусственное дыхание. Полинг с недовольной миной отвернулся. Джей Барнс Лоуренс воскликнув: «Господи!» — повторял это снова и снова.
— Закройте двери, — приказал Полинг.
Лоуренс сделал это, не отводя глаз от тела на полу и качая головой.
— Повесился… Кто мог подумать…
— Не стойте так, вызовите врача…
Уходя, Лоуренс продолжал покачивать головой. Полинг взглянул в окно.
— Он увидел нас у машины.
Подняв конверт с надписью «Полиции», открыл его.
— Бесполезно, — бросил Брилл, разгибаясь. Монсер продолжал свои попытки. Полинг читал письмо Вэйна:
«Я пишу это, потому что за последние три месяца после переезда в Роули жизнь моя пошла прахом. Элис от меня ушла. В это странное заведение меня отправили на какие-то курсы для дилетантов, а после моего возвращения Хартфорд позаботится лишить меня места.
Ясно, что полиция подозревает меня в убийствах. Жизнь моя, как я понимаю, кончена. Начать новую? Невозможно.
Но хочу, чтобы все знали правду. Я повел себя глупо, лгал полиции, но не совершал никаких преступлений. Меня кто-то преследует.
Я хочу написать все, что знаю о деле Олбрайт. На допросе я говорил чистую правду. Луизу Олбрайт я почти не знал. Проводил до дому и поцеловал, не больше. Узнав о других случаях с девушками, полиция меня заподозрила, и напрасно. Ничего я не знаю о письме, отпечатанном на моей машинке. Не могу объяснить. Но говорил я одну чистую правду.
До вечера пятницы.
В пятницу я вернулся домой и не нашел Элис. Немного выпив, обошел дом и пошел в подвал взглянуть, забрала ли она чемоданы. Чемоданов там не было. На том месте, где они лежали, бетонный пол потрескался и осел. И воняло. Ковырнув рассыпавшийся бетон, я нашел труп.
Чей это был труп, как туда попал, сколько там лежал? Понятия не имею. Но я перепугался. Чувствовал, что от него нужно избавиться. За мной следили, снаружи стояла полицейская машина. Придя, могли найти труп и арестовать меня.
И я взял лом и выкопал ее — яма оказалась мелкой и плохо забетонированной. Уложил в багажник, накрыл мешком и ее тряпками, валявшимися в яме. Поехал на болота, остановился, засунул труп в бурьян и забросал листвой и ветками.
Была это женщина. К ее смерти я не имею никакого отношения. Пока еще ее не нашли, но, разумеется, когда-нибудь наткнутся, рано или поздно. И снова возьмутся за меня. Я этого не вынесу.
И почему это случилось со мной?
Поль Вэйн».В конце письма было нацарапано:
«Полиция здесь. Осматривает машину. Я больше не могу».
Монсер поднялся, вытирая пот со лба.
— Да, он отгулял свое, это точно. Ну что, признался, небось все выложил?
— Нет.
— Но как же так? Чего ж он повесился? И еще на таком чудном галстуке.
Полинг взглянул на тело.
— Не знаю…
Брилл тоже посмотрел на то, что было Полем.
— Проблему можно решить и так…
Понедельник, двенадцать тридцать. Боб Лоусон довольной улыбкой встретил Брайана Хартфорда.
— Садись, Брайан. Я рад, что ты нашел для меня минутку. Тебе должно быть интересно, что Джой Фиддик уже вне игры. Их интересы переменились. Точнее, мы заключили с ними соглашение, по которому получаем доступ на американский рынок. Начнем работать в Штатах по-крупному. Понадобятся большие затраты, конечно, но игра стоит свеч. Ты себе это представлял не так, а?
Отпираться не было смысла.
— Не так.
Теперь он ждал вполне определенных выводов, но ошибся. Видимо, сочтя, что победителю позволено быть великодушным, Лоусон предложил ему повышение и расширение полномочий — все руководство американским проектом. Хартфорд предложение тут же принял.
Иногда противника нужно уничтожить, но часто лучше подкупить. Боб Лоусон настолько был доволен собой, что набрал номер доктора Уинстенли и условился о визите.
Понедельник, четырнадцать тридцать. Хэзлтон, войдя в кабинет Плендера, захлопнул за собой дверь. Выглядел он неважно.
— Вы уже знаете?
— Что?
— Вэйн увидел, что обыскивают его машину, и повесился. Этого нельзя было допустить. Проклятый идиотизм.
— Значит, это все-таки он? — Казалось, Плендер разочарован.
— В письме он ни в чем не сознался, только, что избавился от трупа француженки. Нашел ее в подвале и перепугался. — Тут он заметил груду бумаг перед сержантом. — Какого черта вы в них роетесь?
— Материалы следствия. Я был уверен, что видел в них что-то очень важное, слова кого-то из Допрашиваемых.
— Не понимаю, о чем вы.
Плендер сглотнул слюну, прежде чем ответить. Хэзлтон понял, что сержант крайне взволнован.
— Брилл подал очень подробный рапорт о вашей беседе с Альбертой Норман. Смотрите, что она сказала об Алистере: «Он был лентяем. И скряга». Она так говорила?
— Вполне возможно. Ну и что?
— Слово «скряга» сейчас нечасто услышишь, правда?
— Ну и что? Вполне возможно, она придумала Алистера, чтобы скрыть что-то другое. И неизвестно что.
— Вот мой рапорт о допросе Джоан Браун. Когда я спросил, почему она ушла с работы, заявила, что ее шеф был старым скрягой. — Он ткнул пальцем в строчку. — Не удивительно ли, что она употребила то же самое слово? Как выглядела Норман, сэр? Подождите, я вам скажу… Метр пятьдесят пять — пятьдесят восемь, довольно плотная, высокий лоб, нос чуть изогнутый… — он даже нарисовал его, — довольно полные ноги, крупные ступни.
— Нос похож… а если еще крашеные волосы, и грим, и очки…
— С простыми стеклами. Она могла изменить все что угодно. Но только не нос. Жаль, что в тот день меня не было. Я бы ее опознал.
Хэзлтон взял листок, на котором записан был разговор Плендера с Джоан Браун, и перечитал его.
— Пожалуй, вы правы. Но что это дает? Джоан Браун исчезла и снова вернулась, ну и что?
— Она утверждала, что ездила к родителям. Тогда я им не звонил, ибо счел это важным. Позвонил сегодня, говорил с обоими. Мать рассказала, что Джоан приехала совершенно не в себе, плакала и кричала, что совершила нечто ужасное. За неделю оправилась, и начались скандалы, что, полагаю, для них нормально. Скандалы продолжались до тех пор, пока она не собралась и не уехала. Еще в двенадцать лет утратила контакт с родителями и перестала ходить в церковь. Родители — рьяные методисты, призывали на нее адские кары даже по телефону.
— Потом она объявлялась?
— Да. В прошлом месяце получили два заказных письма, в каждом было по пятьдесят фунтов. И листок: «С приветом. Джоан». И вот что еще. В четырнадцать лет с ней была неприятность. Поймала пса, привязала его и изрезала так, что тот истек кровью.
Хэзлтон вытаращил на него глаза.
— После этого все кругом ее так возненавидели, что, едва окончив школу, ушла из дому. И потом появлялась только изредка.
— Полагаете, она участвовала в убийстве француженки, испугалась и сбежала домой, потом почувствовала желание продолжать и вернулась?
— Это логично, не так ли? Особенно если вспомнить историю с псом.
Хэзлтон согласился:
— Да, это логично. Но не забывайте, все это только теория. Суперинтендант на это не клюнет.
Плендер скромно кашлянул.
— Но это не все, сэр.
— Еще одна теория? Перестаньте забивать этим голову, Гарри, а то заработаете за столом геморрой.
— Это не теория. Я отнес в лабораторию, и там все проверили. Я заметил случайно, когда рылся в бумагах.
Говорить он пытался как можно скромнее. Положил на стол письмо почтальону Роджерсу с конвертом и рядом — карточку со сведениями о Доме Плантатора из конторы агента по торговле недвижимостью. Карточка была из фирмы «Борроудэйл и Трэпни». Лаборатория подтвердила идентичность характеристик обоих документов. Вне всяких сомнений, оба были напечатаны на одной и той же машинке.
Глава XXVII
ПОСЛЕДНИЕ СТРАНИЦЫ ДНЕВНИКА
Понедельник.
Бонни. Ни о чем другом не могу я думать, не могу писать. Она присосалась ко мне, эта отвратительная пиявка в женском образе. Говорит, что мы должны быть вместе, что я должен о ней заботиться. Предложил ей деньги, оставшиеся от журнала, не потому, что боюсь ее, а потому, что она должна уйти. Возьми и иди, сказал я ей. Но она уходить не хочет. Хочет, чтобы мы ушли вместе, предлагает сменить фамилию, как она говорит: «начать все сначала». И найти новых девушек.
![Леонора Флейшер - Герой. Бонни и Клайд: [Романы]](/uploads/posts/books/246890/246890.jpg)
