Вильям Каунитц - Полицейское управление
— По-быстренькому тоже можно.
Эдвин Брэмсон ехал на помятом «форде» с разбитым задним фонарем. Он еще не сменил зимние шины. Надпись на бампере «форда» гласила: «Ружья не убивают… убивают люди».
Машины едва ползли в пробке, водители пустыми глазами смотрели вперед. Брэмсон ехал в среднем ряду. Он не утруждал себя и не смотрел в зеркало заднего вида, что выдавало в нем самоуверенного человека.
У выезда с главной дороги на Лейквилл-роуд Брэмсон остановился у ряда телефонных будок. Наклонившись вправо, распахнул дверцу. Подбежал какой-то человек и скользнул на сиденье рядом с Брэмсоном. У человека была большая голова и огромный торс, бугрящийся от мышц, а талия — совсем тонкая. Ни одного волоска на гладкой коже. Несмотря на внушительный вес, он двигался легко и грациозно.
В небе кружил вертолет дорожного патруля.
О'Шонесси толкнул напарника.
— Видел, какие мускулы?
— Не хотел бы остаться наедине с любым из них, — отозвался Дэвис.
Брэмсон поехал на север, на бульваре Йеллоустоун остановился перед жилым домом с вывеской: «Гамильтон».
Из дверей дома вышел мужчина и сел на заднее сиденье «форда». У него были грубоватые, но красивые черты лица и белокурые вьющиеся волосы. В отличие от первых двух, он был одет в дорогой синий костюм и подобранный в тон галстук.
Закусочная «Дорик» была переполнена. Троица решила занять свободную кабину в конце длинной стойки. Они заговорили тихо, почти шепотом, едва не соприкасаясь головами.
Официантка подошла взять заказ. Когда она удалилась, мужчина в синем костюме достал горсть монет и включил музыкальный автомат, стоявший рядом.
О'Шонесси подошел к стойке и уселся поближе к этим троим. Пиджак он оставил в машине, рубашку выпустил, прикрыв рукоятку «смит-и-вессона» 38-го калибра. Когда бармен взглянул в его сторону, заказал кофе и тост. Уперев локти в стойку, он смотрел в зеркало и пытался уловить хотя бы обрывки разговора сидевших справа от него мужчин. Кто-то из них громко заржал. Наверное, тот, что с головой, похожей на арбуз. Неужели с такой фигурой держат на Службе?
В музыкальном автомате ковбой заливался о том, как он встретил даму в обтягивающих джинсах. Как только пластинка кончалась, парень в костюме запускал музыку снова. О'Шонесси заказал вторую чашку и попросил счет. Трое просидели еще двадцать три минуты, потом выбрались из тесной кабины.
Брэмсон оставил чаевые. О'Шонесси ничего не оставил. Он больше не собирался приходить в эту забегаловку. Он тянул время, роясь в кармане, разглядывая чек. Потом пошел к кассе. Они стояли перед ним, каждый платил за себя. «Арбуз», заплатив, повернулся к Брэмсону и ткнул его пальцем со словами:
— В среду постреляем, потом все уберем и отвалим.
— Заткнись, ты, придурок, — прошипел человек в синем костюме.
— Эй, Уэсти, здесь же никого нет!
— Замолчи, я сказал, — процедил тот. «Арбуз» поднял руки.
— Ладно, ладно! Не выпрыгивай из штанов!
Рабочий день у Мэлоуна начался позже, чем обычно. Войдя в комнату детективов, он взглянул на часы: 9.37 утра. Ничего себе, «быстренько». В его кабинете с докладом ждали Дэвис и О'Шонесси.
— Вы уверены, что он сказал «Уэсти»?
— Абсолютно. Я стоял рядом с ним.
— Что было дальше?
Дэвис взглянул на напарника, тот пожал плечами. Мэлоун заметил этот жест.
— Так что же случилось потом?
— Мы ехали за ними до здания ОСН на Флэшинг-Мэдоу.
— О Господи! — Мэлоун ударил ладонью по столу, потом откинулся на спинку стула и задумался.
Наступило молчание. Детективы смотрели на лейтенанта, пытаясь прочитать его мысли. Когда он заговорил, по голосу чувствовалось, что он расстроен.
— А как насчет парня, которого Брэмсон подсадил в Куинсе?
Ответил О'Шонесси:
— После того как они вошли в здание, мы поехали обратно, на бульвар Йеллоустоун. Он живет в Гамильтон-Хаус. Его зовут Джозеф Станислав, разведен, проживает в доме уже два года.
Мэлоун достал список полицейских, переведенных на другую работу. Эдвин Брэмсон, Джозеф Станислав, Чарльз Келли. Все трое из 66-го участка, переведены одним приказом. Мужчина, подсевший у телефонных будок на Лейквилл-роуд, определенно был Чарльзом Келли. Мэлоун крикнул Штерну, чтобы тот принес ему все телексы за последние 24 часа.
Штерн вошел с серой папкой, в которую были подшиты тонкие листы с дырочками по краю. Лейтенант попросил поискать сообщения, относящиеся к полигону, и смотрел, как Штерн медленно переворачивает страницы. У них было по крайней мере три имени, с которыми они могли работать. Мэлоун был ошеломлен, узнав, что эти люди — полицейские, и заинтригован: в чем и почему они оказались замешаны?
Штерн постучал пальцем по листу.
— Вот тут есть кое-что. Вчера передали в половине второго ночи. — Он прочел вслух: — «Стрельбы на открытом воздухе, назначенные на среду, отменяются. Члены отряда будут уведомлены о дате на перекличке». — Он посмотрел на лейтенанта. — Вот так.
Мэлоун вспомнил, как Харриган утром рассказывал о результатах обхода питейных заведений близ 66-го участка. О'Брайен провел большую часть ночной смены, выпивая с полицейскими, болтая о Службе, о дурацком контракте, который управление заключило с мэрией, о несправедливости равной оплаты с пожарниками и о женщинах.
Работники «Форт-Сэррендер» были завсегдатаями бара «У Джерри», убогой забегаловки для рабочего люда, запрятанной под землю под станцией «Утика-авеню» на Брайтонской линии.
О'Брайен пристроился к подвыпившему полицейскому из отдела по борьбе с бандитизмом. Кто в участке не знал Брэмсона, Келли и Станислава? — сказал тот. Господи, да они были живой легендой! Он сказал, что эти трое были назначены в отдел по борьбе с бандитизмом 66-го участка. Они сеяли ужас на улицах. Станислав был их мозгом. Он мог заставить леопарда отдать пятна со шкуры. Станислав воевал во Вьетнаме в спецчастях, действовавших в тылу врага. Как-то он сказал сослуживцам во время попойки, что считает генерала Уэстморленда величайшим воином после Александра Македонского. Ну, его и окрестили «Уэсти». Два раза его выдвигали в сержанты, но так и не повысили.
Он чувствовал, что его кандидатуру придерживают наверху. Черные, латиноамериканцы, женщины, которые едва умели читать, получили повышение раньше, чем он. А все из-за тех самых инцидентов. Списки на повышение благополучно пролежали положенное время и были сданы в архив.
Чарльз Келли, продолжал рассказывать полицейский из 66-го, грубая скотина, садист. Любил, например, защелкнув наручник на кисти задержанного, крутить его до тех пор, пока жертва не начнет извиваться от боли. Любит оружие, по слухам, владеет целой коллекцией нацистских пистолетов и винтовок.
Брэмсон — псих и пьяница, ненавидел всех и вся. Когда он служил в армии в батальоне военной полиции в Левенуорте, его боялись не только заключенные, но и охрана. Его тяжелой походки и холодной жестокости.
Все трое были угрюмы и нелюдимы. Никогда не водили дружбу с сослуживцами. Зато, собравшись втроем, они как бы набирались сил друг от друга. Закатывали дикие пьянки.
У них было самое большое количество задержанных, но этот список изобиловал злоупотреблениями и смертью. Каждый полицейский Бруклина знал об этих арестах.
Однажды, когда они преследовали двух грабителей, те свалились с крыши.
Объявилась свидетельница из дома напротив, которая сообщила детективам из отдела по расследованию убийств, что видела, как обоих просто столкнули вниз. Позднее она отказалась от своих слов. Говорили, что с нею побеседовали с глазу на глаз Келли и Брэмсон.
За шесть лет службы в группе борьбы с уличной преступностью участвовали в восьми перестрелках, итогом которых стали восемь трупов. В каждом случае около убитого находили оружие, и баллистическая экспертиза показывала, что из этого оружия преступник стрелял по преследующим его полицейским. После одного случая вдруг объявился свидетель, который заявил, что видел, как полицейский застрелил убегавшего человека, потом достал из своего кармана пистолет и, выстрелив из него несколько раз подряд, вложил в руку убитого им преступника. Но через несколько дней свидетель отрекся от своих показаний.
— Чудеса, а? — громко хохотал рассказчик, чокаясь кружкой пива с О'Брайеном.
Вышестоящие офицеры были уверены, что эти трое нарушают закон, но доказать не могли.
— Слыхал когда-нибудь, чтобы ниггер пользовался «вальтером ППК»? Я лично — нет!
Почти каждый месяц на всех троих поступали жалобы. Применение насилия и превышение полномочий. Эти случаи рассматривались на коллегии защиты гражданских прав, но после тщательной проверки вину доказать не могли. Эти трое устраивали все так, что комар носа не подточит.
Однажды Станислав, Брэмсон и Келли надумали снять банк у тотошников, но они не знали, где он находится. Тогда они захватили главного приемщика ставок, чтобы выбить у него этот адрес. Приемщик оказался несговорчив, отказался им помогать.
