Энн Перри - Палач из Гайд-парка
– Это означает, что в доме нет яиц? – Джек поднял на него вопросительный взор.
– Есть, сэр, не менее трех десятков. – Дженкинс сохранял невозмутимость. – Вам яйца, сэр?
– Нет, почки звучат соблазнительно, – согласился Джек и вопросительно посмотрел на Эмили.
– Компот из фруктов и поджаренный хлеб.
– Тебе не надоело это меню, дорогая? – нахмурился Джек, но глаза его смеялись.
– Ничуть. Из абрикосов, если они еще остались, Дженкинс.
Эмили тщательно скрывала от Джека и еще больше от прислуги, что поставила перед собой цель довести свою фигуру до тех изящных форм, какими она гордилась до рождения Эви, – и твердо держала свое слово.
– Хорошо, мэм. – Дженкинс с трудом отвыкал от прежнего обращения «моя леди», когда Эмили была виконтессой, поэтому он тщательно следил за своей речью, обращаясь к хозяйке. Получив распоряжения, слуга послушно удалился.
– Возможно, бекона нет, – заметила Эмили. – Что дальше?
Джек привык к своеобразному ходу мыслей жены и поэтому сразу понял, что она интересуется не беконом, а газетами. Тема эта отнюдь не была ими исчерпана.
– Видный врач высказался о причинах совершения преступлений, – продолжал Джек пересказывать газетные новости. – Ничего интересного и тем более полезного. Какой-то писатель убежден, что убийца – женщина. Не понимаю, почему ему это взбрело в голову. Кто-то написал о фазах Луны и даже предсказал, когда будет совершено следующее убийство.
Эмили поежилась и скорчила гримаску.
– Бедняга Томас.
– Но главное, – продолжил муж, – это критика в адрес полиции, их методов ведения расследования и всей работы полиции вообще. И того, что она сейчас собой представляет. – Он шумно перевел дух. – «Таймс» напечатала длиннющую статью Эттли, и, боюсь, там досталось Томасу, хотя имя его не называется. Цель статьи – приобрести политический капитал, пропагандируя свои идеи. Эттли, в сущности, все равно, кого он лягнет по дороге к успеху.
Эмили потянулась за газетой и уже держала ее в руках, когда вошел Дженкинс с почками для Джека и компотом для нее. Увидев в руках хозяйки газету, он с трудом скрыл свое неодобрение. В его время леди не читали газет, разве сообщения из зала суда, уведомления о свадьбах и некрологи, а если им везло и в газете появлялась статья о театре, то и это им не возбранялось прочесть. Читать же политические дебаты и комментарии женщинам не рекомендовалось. Они портили кровь и тревожили воображение прекрасного пола. Дженкинс помнил, как однажды, набравшись храбрости, как-то сказал об этом покойному лорду Эшворду, но тот, к сожалению, пропустил это мимо ушей.
– Спасибо, Дженкинс, – рассеянно поблагодарил слугу Джек, а Эмили повторила за ним, как эхо. Слуга, вздохнув, покинул комнату.
– Я знаю Эттли, – сказала Эмили и, забыв о завтраке, принялась читать газету вслух.
«Нет сомнения, что правительство Ее Величества создавало полицейские силы для защиты граждан Лондона; это был прекрасный и великолепный шаг на благо каждого живущего в этом беспокойном сердце Империи. Однако какой представляют себе полицию те, кто возглавляет ее сегодня?
Осенью 1888 года произошла серия чудовищных убийств в районе Уайтчепела, которые вошли в историю как самые жестокие за все время существования рода человеческого. Они также будут отмечены историей как оставшиеся нераскрытыми. Лучший ответ, который может дать нам полиция сегодня после шести месяцев расследования, это: «Мы не знаем». Заслуживает ли общество такого ответа; неужели только на это может рассчитывать налогоплательщик, честно оплачивающий из своего кармана содержание полиции?
Я уверен, что нет.
Нам нужна более профессиональная полицейская служба, люди, преданные своей работе, образованные, профессионально обученные, способные предотвратить повторение уже пережитых ужасов.
Наша Империя огромна. Мы покорили и подчинили себе немало варварских воинственных народов, мы освоили земли среди льдов севера и под солнцем тропиков, на равнинах запада и в джунглях и пустынях востока. Мы водрузили наш флаг на каждом из континентов, подарили законы и правительства, религию и язык каждому из этих народов. Неужели нам не под силу справиться с непокорным элементом внутри собственной страны, в нашей собственной столице?
Джентльмены, мы должны действовать. Надо покончить с некомпетентностью и неудачами. Необходима реорганизация наших полицейских сил, с тем чтобы они стали лучшими в мире, прежде чем мы окончательно станем объектом насмешек и обвинений в некомпетентности и прежде чем преступники Европы не сочтут нашу страну лучшим для себя убежищем, укрывающим их от карающего меча правосудия.
Нам не нужны мягкие законы Либеральной партии. Нам нужны сила и решимость».
Эмили с отвращением отбросила газету. Тон и содержание статьи мало ее удивили, иного она не ждала, но это не умаляло ее гнева.
– Но это же глупо, – как-то беспомощно произнесла она. – Ведь это все словесная риторика. Здесь ни одного дельного предложения. Что еще, в сущности, мог сделать Томас?
– Не знаю, – честно признался Джек. – Если бы знал, то первым пошел бы к нему и сказал, что делать. Но дело не только в том, чтобы найти решение. – Он попробовал почки со специями, и они ему понравились. Дожевав и проглотив первую порцию, он продолжил: – Надо найти то решение, которое требует общественность.
– А именно? Сообщить, что из психушки сбежал маньяк, и сказать, что мы в этом не виноваты? – рассердилась Эмили, энергично помешивая компот. – Если так, то Томас ни в чем не виноват.
– Эмили, дорогая, если гонец приносит дурные вести, все склонны винить в них гонца. Так было и так будет. Конечно, Томаса будут винить.
– Это глупо… – Эмили поперхнулась, компот попал не в то горло, и она закашлялась. Прошло какое-то время, прежде чем она смогла негодующе посмотреть на мужа.
– Конечно, глупо, – согласился тот, налив ей чай и передавая чашку. – Но что поделаешь. Не надо слишком долго быть в политике, чтобы понять – люди в большинстве своем поступают глупо, по-детски глупо. И мы обычно в своей предвыборной борьбе угождаем вкусам самых глупых из них.
– Что ты противопоставишь Эттли? Ты должен что-то сказать. Ты не можешь допустить, чтобы это ему сошло!
– Я не думаю, что Томас поблагодарит меня, если я возьму его под защиту… – начал было Джек.
– Да не о Томасе речь, – перебила его Эмили. – О тебе! Ты не можешь сидеть и ждать, пока Эттли пойдет на тебя войной. Ты должен атаковать его первым.
Джек на мгновение задумался. Эмили ждала, с трудом сдерживая себя. Она механически доедала компот, даже не чувствуя его вкуса.
– Бесполезно выступать перед избирателями с одними цифрами в руках, – задумчиво произнес Джек, отложив вилку. – В цифрах нет чувств, эмоций.
– Не защищайся, – убеждала Эмили мужа. – Ты все равно этого не сможешь. Все пойманные преступники ничто по сравнению с теми, что все еще на свободе. Во всяком случае, быть в обороне всегда хуже. Ты не виноват в том, что действия полиции малоэффективны. Не позволяй Эттли оттиснуть тебя на позиции людей, которые думают так. – Эмили взяла серебряный чайник. – Хочешь еще чаю?
Джек пододвинул ей свою чашку.
– Атакуй его, – продолжала Эмили. – Найди его слабые места. Ты знаешь их?
– Налоговая инспекция, национальная экономика…
– Не годится. – Она отмела это жестом руки. – Скучная материя, люди ничего не поймут. Едва ли стоит считать с избирательной трибуны государственные шиллинги и пенсы. Избиратели не станут тебя слушать.
– Сам знаю, – согласился Джек и улыбнулся. – Но ты спросила, в чем он слабо разбирается, и я тебе ответил.
– Почему бы тебе не разозлить его, как это сделала Шарлотта? – наконец предложила она, подумав.
– Это очень опасно…
– А его нападки на полицию, а через нее на тебя не опасны? Что ты теряешь?
Джек смотрел на нее, размышляя, а потом его лицо расслабилось и глаза задорно заблестели.
– Не ругай меня потом, если все обернется против меня, – предупредил он.
– Не буду, не беспокойся. Но это должен быть настоящий бой. – Она нагнулась через стол и крепко сжала его руку. – Вперед! Штандарты развеваются, все пушки палят!
– Учти, после этого вполне возможно, что мне придется похоронить себя в деревне.
– После – возможно, – согласилась Эмили, – но не до.
Возможность представилась Джеку уже на следующий день. Эттли выступал перед довольно большой толпой на Гайд-парк-корнер. Джек прогуливался рядом под руку с женой. К толпе то и дело присоединялись любопытные из гуляющей в парке публики, люди, жующие пирожки или сэндвичи и попивающие прохладительные напитки. Кукольник забросил свой переносной театр, нянюшка с коляской, замедлив шаги, прислушивалась к словам оратора, а мальчишки-газетчики на мгновение умолкли.
