Фридрих Незнанский - Секретная сотрудница
— Неудивительно, — усмехнулся «важняк». — Никто бы не поверил в такое совпадение фантастических случайностей! Я и сам еще не до конца в это верю… В любом случае очень хорошо, что ты пришла ко мне и все это рассказала. И запомни: со мной тебе нечего бояться.
Рита взволнованно заглянула ему в глаза.
— Это правда? Вы… Ты действительно сумеешь меня от всех защитить?!
— Верь мне, девочка, — произнес он, нежно погладив ее по щеке.
Она взволнованно прижала к своему лицу его руку.
— Но ведь они могут убить тебя!
— Многие уже пытались. Но для всех это кончилось скверно. И потом, я никого не боюсь. А разбираться с преступниками — это моя работа. — Турецкий улыбнулся и встал из-за стола. — Ладно, ты устала. Давай-ка я уложу тебя спать…
Едва державшаяся на ногах от непосильной усталости и всех пережитых волнений, Рита заснула тотчас, как он постелил ей на диване и вышел из комнаты, тихо прикрыв за собою дверь.
Устроившись на кухне, Александр Борисович долго смотрел, как над туманной Москвой-рекой занимается рассвет. Выкурил еще одну, последнюю сигарету. И время от времени усмехался и качал головой. Ему до сих пор не верилось, что все это произошло. Можно представить, как удивится Костя. Старый друг был абсолютно прав: даже в таком математически точном деле, как следственная работа, никогда не следует упускать из виду фактор случайности! Ибо порой именно случайность решает все. А уж если прибавить к этому волю и опыт — то, несомненно, можно распутать любое, даже самое запутанное преступление.
Часть вторая
С концом великого Союза коварные бациллы всеобщего отчуждения и распада поразили не только некогда «братские» народы, но и отдельно взятых людей, в частности жильцов большой коммунальной квартиры в Москве, по улице Пятницкой.
Напрасно многие думают, будто в неузнаваемо изменившейся российской столице не осталось больше коммуналок. Это все ложь. Не верьте ей, граждане. Коммуналки в Москве были, есть и будут. По крайней мере, в обозримом будущем.
Теперь уже трудно доподлинно сказать, сколько поколений жильцов сменилось в роскошной, некогда семикомнатной квартире на Пятницкой улице, принадлежавшей раньше то ли богатому купцу, то ли знаменитому адвокату. Рассказать об этом смогли бы только амбарные домовые книги, древние, как «Повесть временных лет», но они были надежно схоронены в архивах коммунального хозяйства.
В последние годы жильцы в упомянутой квартире сменялись если не ежедневно, то почти ежемесячно. Один выезжали, получив наконец вожделенную отдельную жилплощадь. Другие спивались и заканчивали свою жизнь на больничной койке. Третьи просто мирно отходили на постоянное жительство в мир иной. В освободившиеся комнаты тотчас въезжали новые жильцы. Но братский коммунальный дух из квартиры уже давно выветрился. И жизнь здесь протекала под знаменем взаимного равнодушия и воинствующего сепаратизма.
Новоявленные соседи порой не только не знали друг друга по именам, но даже не здоровались. Зато, как и в добрые старые времена, очень хорошо знали, сколько у кого метров, и зорко следили за тем, чтобы кто-нибудь не оттяпал себе хотя бы квадратный сантиметр жилой площади. О времена, о нравы…
Однако сегодня произошло невозможное. Суверенным жильцам невольно пришлось объединиться перед лицом нависшей над всеми грозной опасности, имя которой — Степан. Дело в том, что на прошлой неделе в квартиру поселили алкоголика. Не просыхая ни на минуту, он успел в буквальном смысле поставить всех на уши. Хлестал водку ведрами. Орал. Сквернословил. Валялся в непотребном виде на полу, демонстрируя соседям живописные наколки. Словом, вел себя как заурядный русский человек, у которого душа распахнулась и не желает запахнуться. Но главное — повадился по ночам орать блатные песни…
Возмущенные жильцы бросились с жалобами и в ЖЭК, и в милицию. Но решительно никакой реакции на это не последовало. Совершенно никакой. Оставалось лишь терпеть и поневоле списывать все на несовершенство молодой российской демократии.
Между тем жить в квартире становилось просто невыносимо. Посему нынче на общей кухне собрался жилищный совет, представленный всеми заинтересованными лицами.
— Гм… — смущенно кашлянув, начал средних лет безработный интеллигент в тренировочном костюме с пузырями на коленях. — Так что будем делать, товарищи? Терпеть подобную ситуацию, гм, больше никак нельзя…
— Ясно чего, — отозвалась пудовая хабалка, торговавшая у метро домашними пирожками (по слухам — из собачатины). — Это… На выселение подавать надо!
— Однозначно! — подхватила слепенькая бабулька, которая тоже чем-то торговала и ежедневно агитировала соседей в пользу Либерально-демократической партии. — В Сибирь его, лиходея! В последнем вагоне!
— В психушку его надо! — предложил мордастый и непрестанно что-то жующий отец много численного семейства челноков. — Он уже того… Всякое юридическое лицо потерял!
— Может быть, написать коллективное письмо куда следует? — робко заметил сухонький тщедушный старичок — в прошлом грозный начальник страшного колымского лагеря.
— Да «наширять» его — и дело с концом, — невозмутимо бросил скелетообразный хронический наркоман девятнадцати лет от роду. — У меня и «дурь» есть. Вкатим тройную дозу — он и сам коньки отбросит…
— Вот этого не надо, товарищи! Попрошу без крови! — испугался бывший интеллигент. — Мы же с вами порядочные люди! И потом… Что мы будем делать с освободившейся комнатой? Нельзя допустить, чтобы, гм, туда подселили такого же…
Все страшно разволновались. Судьба еще не освободившейся комнаты, как оказалось, болезненно интересовала всех. И потому все заговорили разом, совершенно не слыша друг друга. А первый в новейшей истории квартиры жилищный совет тотчас стал похож на очередное заседание Государственной думы.
И тут, покрывая всех, раздался на кухне громкий удивленный возглас:
— Эй, народ! Таки за что базар?!
Жильцы ошеломленно затихли. В дверях, покачиваясь, стоял собственной персоной непосредственный виновник собрания, в одних семейных трусах, с опухшей и небритой физиономией, по которой блуждала идиотская ухмылка. Несмотря на относительную неустойчивость, наличие у него могучих бицепсов свидетельствовало, что справиться с ним будет далеко не просто.
Слепенькая бабулька смущенно ахнула. На широкой безволосой груди Степана красовалась вопиюще неприличная татуировка: голый мужик, оседлавший голую пышногрудую красотку. Ощутив на себе испуганные взгляды соседей, обладатель ее самодовольно поиграл мускулами, и картинка тотчас пришла в движение, превратившись в откровенно порнографический мультик.
— Таки за что базар? — ухмыльнувшись, переспросил пьянчуга.
— Да ни о чем, собственно, — растерянно произнес бывший интеллигент. — Мы тут, гм… Мы обсуждали новую очередность уборки мест общего пользования…
— Ага! Верно! Однозначно! — дружно подхватили соседи.
— А… — осклабился Степан, обнажив крепкие звериные зубы. — Ну-ну… Чирикайте, пташки, покуда кот спит…
Затем, почесав голое пузо, развернулся и удалился в коридор, откуда вскоре послышалось громоподобное пение:
— Таганка! Я твой бессменный арестант! Погибли юность и талант в твоих стенах!..
— Господи… — испуганно перекрестилась либерально-демократическая бабулька.
Участники собрания заметно приуныли. Однако, поскольку назревший вопрос с повестки дня снят не был, бывший интеллигент после долгого молчания неожиданно предложил:
— Одну минуту, товарищи! Кажется, я кое-что придумал… — И мышкой шмыгнув в свою комнату, вернулся оттуда с замусоленной популярной газетой ярко-желтого окраса. — Где же оно? Ах вот — нашел!
Участники собрания тесно окружили своего спикера.
— «Экстренное выведение из запоя, — начал шепотом читать интеллигент. — Новейшая методика. Стопроцентная гарантия!.. — И добавил кисло: — Дорого…»
Жильцы оживленно загудели. В конце концов решение было принято. И принято на удивление единогласно!
— Лучше дорого, зато надежно, — гласил общий вердикт. — На это никаких денег не жалко…
Не прошло и часа, как в квартиру на Пятницкой уверенно позвонили, и перед глазами открывших дверь жильцов предстали два здоровенных бугая в санитарских халатах сомнительной свежести. В руках у одного из них был обыкновенный чемодан; у другого — заранее приготовленная квитанция.
— Работаем только по факту оплаты, — мрачно сообщили они. И предъявили ошеломленным жильцам счет на кругленькую сумму.
Растерянный спикер-интеллигент дрожащими руками тщательно пересчитал общественные деньги и вручил их санитарам.
— Вы уверены, что он протрезвеет? — недоверчиво спросил он.
