Хьелль Даль - Человек в витрине
— Ну и как там Бендик? — спросил Гунарстранна.
— Много пьет.
Гунарстранна покачал головой:
— Нехорошо!
— Зато он больше не буянит, когда напивается. Он смеется.
— Уж лучше смеяться, чем убивать людей, — заметил Гунарстранна. — Вы тоже передавайте ему привет… — Он откашлялся. Все трое посмотрели на него в упор. — Разве у вашего отца нет телефона? — спросил он у усача.
— Есть мобильник, но он его выключил.
— Почему он выключил мобильник?
— Наверное, боится, что вы позвоните. — Усач ухмыльнулся.
— Где находится тот хутор? — повторил Гунарстранна, приказывая себе держаться.
Человек по имени Мозес соскочил со стола, на котором сидел, и ткнул пальцем в застекленную фотографию на стене — вид с высоты птичьего полета:
— Вон там. — Он ухмыльнулся своему начальнику, сидящему за столом.
Гунарстранна посмотрел на часы. Совсем скоро он идет в ресторан. Опаздывать неприлично… Для экономии времени он попросил Стокмо-младшего, если тот не против, нарисовать ему карту.
* * *Два часа спустя он входил в ресторан «Ханскен». Туве Гранос уже сидела за столиком и в ожидании читала книгу.
Впервые они с Туве встретились совсем не наедине; они познакомились на заседании местного общества садоводов. Согласно объявлению на листовках, рассылаемых жителям их квартала, темой заседания должны были стать лилии. Гунарстранна лично знал докладчика, — ему не хотелось лишний раз видеться с ним. Кроме того, он сомневался, что тот способен научить его чему-то новому. Наверное, в тот вечер он бы остался дома, если бы за несколько часов до начала ему не позвонил председатель и не напомнил о заседании. Старый Бёрен, который должен был читать доклад о лилиях, раньше служил в министерстве юстиции и потому держался очень надменно. Ему нравилось провоцировать Гунарстранну на мелкие стычки из-за растений и приемов агротехники.
Гунарстранна пытался отказаться. Сказал, что плохо себя чувствует; напомнил, что уже подписался на журнал, издаваемый обществом. Его уже давно пытались уговорить вступить в общество садоводов, но он сразу дал понять, что об этом не может быть и речи. Правда, месяц назад он согласился выступить перед садоводами с лекцией о растениях — индикаторах известковых почв и даже показал слайды.
В конце концов Гунарстранна все же пришел в спортзал местной школы. Вдоль стен с деревянными станками расставили пластмассовые складные столы и стулья. Он вошел через пожарный выход, кивнул нескольким знакомым и устремился к свободному столику в самом дальнем углу. Почти все члены общества приходили на заседания парами. Одиночество не очень тяготило Гунарстранну; лишь бы очутиться подальше от Бёрена, напыщенного отставника, обожающего слушать собственный голос. Он встревоженно поглядывал в сторону входа, когда вдруг вид ему загородила чья-то рука с кофейником.
— Здесь свободно? — спросил женский голос. Не дожидаясь ответа Гунарстранны, обладательница голоса села рядом и улыбнулась: — Приятно снова вас видеть.
Инспектору тоже показалось, что он где-то видел свою соседку, только он никак не мог вспомнить, где именно. Она поспешила ему на помощь:
— Вы допрашивали меня по делу об убийстве… у меня на работе.
— Вы… Туве, — неуверенно проговорил Гунарстранна, отчего соседка снова улыбнулась. — Туве Гранос!
— Мне показалось, в прошлый раз, когда мы виделись здесь, вы меня не узнали.
Гунарстранна смутился, сообразив, что она слушала его лекцию об известковых почвах.
— Вы были на предыдущем заседании? — Ее рука снова пробудила его от раздумий. — А я все высматривала вас, — искренне призналась она. — Вы ведь детектив из отдела убийств и считаетесь местной знаменитостью!
Мужчина за соседним столиком поднял чашку, показывая Туве, что хочет добавки. Она проворно подхватила со стола термос и протянула ему. Гунарстранна уловил идущий от нее слабый аромат духов. Несмотря на то что она была одета в толстый вязаный свитер и джинсы, ее окружала какая-то летняя атмосфера. Руки у нее были маленькие, с сильными, крепкими пальцами и короткими ногтями. Он еще подумал: такие руки не чураются тяжелого труда. Когда он снова поднял голову, то поймал на себе ее пытливый взгляд. Она подперла щеку рукой и пожаловалась ему, что ей никак не удается вырастить у себя на участке приличные нарциссы.
— Я готовлю почву по всем правилам, луковицы сажаю под осень, но что-то идет не так, и они не всходят.
— Плохой дренаж. Выкопайте яму поглубже и заполните ее керамзитом или песком.
— Какой глубины?
— Примерно на три луковицы.
— Вас послушать, все так просто!
— И посадите в каждую ямку побольше луковиц, пятнадцать, двадцать… Тогда весной у вас получится красивая клумба. — В порыве воодушевления он перегнулся через стол и, не успев вовремя остановиться, предложил: — Я могу вам помочь.
Едва произнеся последнее слово, он разозлился на себя. Лучше бы он откусил себе язык!
— Ну, сейчас для нарциссов уже поздно, — заметила Туве Гранос. — Зимой их не сажают.
Гунарстранна едва не задохнулся от благодарности.
— Попробуйте прорастить их дома, а весной, когда пройдут заморозки, пересадите в открытый грунт, — посоветовал он ей.
Чуть позже вошел Бёрен. Вместо галстука он повязал на шею нелепый шейный платок. Опираясь на палку, он с высоты своего роста оглядывал зал с недовольным выражением на лице. Гунарстранна понимал, что Бёрен следит за ним. И все же, едва почувствовав на себе взгляд Бёрена, он отвернулся.
— Вон Бёрен пришел, — громко сказала Туве.
Бёрен вытаращился на них, но подходить не стал.
Гунарстранна издали небрежно кивнул Бёрену.
Тот ответил ему едва заметным кивком. Затем бывший начальник управления уставился в противоположную сторону.
— Надеюсь, я не заняла его место? — прошептала Туве заговорщическим тоном.
— Наоборот… не вздумайте вставать, — с той же интонацией ответил Гунарстранна.
Туве Гранос, в третий раз за короткое время, легонько сжала ему плечо.
С тех пор они больше не ходили на заседания местного общества садоводов. Зато успели три раза побывать в ресторанах.
Садясь и любуясь ее улыбкой, Гунарстранна понял, что не меньше, чем вкусного ужина, ждет предстоящего разговора.
Глава 24
ДОМ В ЛЕСУ
«Рота, стой!» — мысленно скомандовал себе Фрёлик, вспомнив армейские марш-броски с полной выкладкой. Под моросящим дождем форма промокла насквозь, задубела, липла к телу. От холода сводило мышцы. Оставалось только одно: ждать, стоять неподвижно и ждать, пока небо или офицер не сжалятся над ними. Правда, теперь он не мок под дождем. Они с Евой Бритт ужинали в ресторане. Хотя они уже довольно давно поели, хотя у него была сотня дел, ему подобало хладнокровно ждать. Ева Бритт навязала ему своего рода ритуал, потому что сама она терпеть не могла спешить. Фрёлик ненавидел эту ее черту. Правда, вид он сохранял самый невозмутимый, однако внутри у него все клокотало. Он злился оттого, что ничего не может поделать, и раздражался на себя. Зачем он мучается? Неужели только для того, чтобы подольститься к ней? Он вытянул ноги, снял фольгу с третьей или четвертой зубочистки и огляделся по сторонам. За соседним столиком сидел моложавый, но уже лысый тип и слушал женщину своего возраста, которая активно помогала себе жестикуляцией. Вскоре Фрёлик понял, что она официантка. Она рассказывала своему лысому спутнику о том, какими невыносимыми бывают клиенты; тот с трудом подавлял зевоту и тоже возился с зубочисткой.
Оглядев весь зал, Фрёлик посмотрел на Еву Бритт. Она уже довольно долго болтала без умолку, Франк давно перестал прислушиваться.
«Как я дошел до жизни такой?» — раздумывал он, нарочито не спеша допивая остатки из бокала и глядя в лицо сидящей напротив женщины. Неужели когда-то ему не хотелось отрываться от ее губ? Неужели ее глаза он сравнивал со Средиземным морем? Следом за первым вопросом сам собой пришел второй: «Как мы дошли до жизни такой?» Еще несколько лет назад он бы, не задумываясь, прервал ее болтовню поцелуем. Сегодня она бы разозлилась, обиделась, ей стало бы стыдно за него. Помимо всего прочего, он боялся, потянувшись к ней, опрокинуть бокалы.
Фрёлик вспомнил, какой у Евы Бритт идеально круглый пупок, он становится особенно соблазнительным, когда она потягивается по утрам. Теперь ему приходилось заставлять себя вспоминать о ее прелестях, — они больше не бросаются в глаза.
«Куда подевалась искра?» — думал он, глядя на длинную ногу под столом. Ева Бритт обожала ботфорты, тем более что они ей очень шли. Ботфорты служили для нее своего рода пьедесталом, они подчеркивали ее красоту. Раньше Фрёлик очень любил смотреть на ее ноги…
