Николай Леонов - Защита Гурова
– Одной породы. Волки. – Огарков подвинул Гурову фигурную деревянную пепельницу. – Кури, не мучайся. Я сам завязал, но дымок люблю. Так скажи, чего вокруг моего Тимура делается, чем он тебе интересен?
– Коротко или подробно? – спросил Гуров.
– Коротко, не пойму, сам спрошу.
– Тимур никого не убивал, его втемную использовали.
– Случается, – равнодушно заметил Огарков. – Сколь мы таких в расход пустили, даже мне не сосчитать. Это только те, что официально реабилитированы, а если по правде, один господь знает. – И он широко перекрестился на икону. – Тебе парня не спасти. Борис его никогда не помилует.
– А в камере его убить могут?
– Давно не случалось. – Огарков поднял голову, и Гуров увидел яркие голубые глаза без всяких эмоций, равнодушные. – Из-за больших денег всякое случается.
– Отравить легче, – сказал Гуров.
– Легче, – согласился Огарков. – А ты сильно чеченов любишь?
– За Россию болею.
– Громко сказано, громко. – Хозяин повернулся к сидевшему в громадной качалке Соне. – Кто там способен?
– Сколько денег? – спросил Соня. Гуров вновь удивился красоте его голоса.
– Много, – Гуров пожал плечами. – Миллион долларов.
Соня не ответил, закрыл глаза.
– Надо понимать, за миллион любой отравит? – Гуров начал уставать от хозяев, для которых чужая жизнь давно потеряла цену.
– Зачем обижать? – спокойно спросил Огарков. – Мы с Соней никакие деньги не возьмем, хоть банк российский притащи, – и неожиданно рассмеялся, а Соня недовольно забурчал. – Не буду, не буду я твой сейф вспоминать, – заверил хозяин, не удержался и пояснил: – Соня по молодости однажды сейф уволок…
Соня, видимо, обиделся, поднялся и вместе с Волком вышел на улицу. Двигались оба совершенно бесшумно. Гуров не сдержал любопытства, спросил:
– У вашего Волка когти с мизинец, стучать должны?
– Поджимает, хитрец, на земле выпустит, – пояснил хозяин. – А ты совсем не любопытен, полковник. Существуют вопросы, которые задают буквально все. Ты не задал ни одного. Почему на правах приятеля у меня живет рецидивист?
– Ему надоела тюрьма, но и расстаться с ней он не в силах, – ответил Гуров. – А рядом с вами он и на свободе, и в тюрьме.
– А почему такого здорового амбала зовут женским именем?
– Отбыл в мокром карцере, вернулся в камеру, поел, спал несколько суток, – сказал Гуров.
– Пять суток спал. Но, признайся, ты эту историю знал.
– Всю жизнь мне разгадывать такие загадки. – Гуров пожал плечами. – Я больше скажу, Игорь Семенович, Соня вас любит, только не знает об этом. Так человек любит свою молодость.
– Ты отличный психолог, тогда непонятно, зачем ты пришел ко мне с просьбой, которую я никогда не соглашусь выполнить.
– Человек содержит в себе великую тайну и не способен ее разгадать. Я только человек.
Глава 9
Яков Семенович Ямщиков, известный авторитет под кличкой Лялек, уже несколько лет «держал» округ города, очистил свои владения от хулиганов, мелких банд и рэкетиров. Он чуть ли не за руку здоровался с начальником управления милиции, толковые опера розыска и бывалые бойцы РУОПа знали Лялька в лицо. Из убийств часто случалась лишь бытовуха, когда количество выпитого почти равнялось собственному весу человека и мужик убивал сожительницу за то, что она, стерва, толсто порезала колбасу. Чужие боевики заскакивали на территорию Лялька редко, если только проездом.
Банда обложила налогом округ, превышающий количеством населения большой областной город. Лица кавказской национальности, «курировавшие» рынки, вели себя тихо, случайные драки, удар ножом в счет не шли. Такую мелочь не учитывали ни бандиты, ни законные представители правопорядка. Гордые кавказцы аккуратно платили дань, здесь тебе не угольный бассейн или воинская часть, выплату нельзя было задержать даже на сутки.
В ресторан, практически принадлежавший Ямщикову-Ляльку, однажды вечером зашел поужинать Георгий Тулин. Накануне он весь день провел в округе, получив от Вердина наколку, что сегодня в скромном небольшом ресторанчике будет ужинать сам Лялек. Георгий должен был убедиться, что ужин состоится и главарь прибудет лично. Георгий разгружал машину с продуктами, выпил с работягами, предложил добавить, когда мужик лет сорока взглянул на часы и по-хозяйски сказал:
– Кончай, ребята, мы работу выполнили, и наше время кончилось.
Никто из бригады не спорил, поднялись, убрали за собой, полезли в машину переодеваться. Все делалось солидно, работали в одной одежде, по городу ездили в другой. У некоторых тут же стояли собственные тачки.
Тулин был в джинсовой паре, не фирменной, но и не китайского производства, а к делу рано утром пристроился просто. С грузовика сгружали бочку, не то чтобы не в подъем, но неудобную, и люди, еще плохие со вчерашнего, крутили ее на краю днища, грозились уронить. Георгий, якобы случайно шедший мимо, молча отстранил дрожащих «тружеников», подхватил бочку на плечи, донес до оцинкованного спуска в подвал, поставил аккуратно. Бригадир только взглянул на добровольного помощника, сразу признал, обронил:
– Пузырек возьмешь или день отшабашишь? Тут еще две машины подойдут, а народ подобрался квелый.
Тулин глянул на тусклый шар солнца, как бы прикидывая время, лениво ответил:
– Вроде рано еще, расчетом не обидишь, командир?
– Тебя обидишь! – Старшой хохотнул. – Считай, трудовую книжку получил.
За весь день работы Тулин не проронил ни слова, вкалывал за двоих, но силой не похвалялся, наблюдал новых сотоварищей. В основном мужики подобрались работящие, за обедом выпили граммов по пятьдесят, не более. Лишь один, длинный, тонкий, с лицом клейменого алкаша, до конца смены так и не оклемался, да и не мог, так как дважды бегал за дерево, якобы отлить, но явно поддавал. И кличка у него была подходящая – Гнилой, и разговорчив не в меру, в общем, тот человек, которого Тулин и искал.
Когда работу закончили, умылись, переоделись, получили расчет, бригадир сунул деньги Гнилому в нагрудный карман и сказал:
– Тебе, Гнилой, только портвейное вино разгружать, завтра не приходи.
Все разъехались, а Гнилой стоял на длинных тонких ногах, покачивался, считал полученные мятые купюры и обиженно разговаривал сам с собой.
– Да не бери к сердцу, работяга свою сбрую всегда найдет. Пойдем, Витек, выпьем по пятнадцать капель, – сказал весело Тулин, обнимая алкаша за худые плечи.
– Во! Первый человек по имени назвал, – расчувствовался «работяга». – А то все Гнилой да Гнилой, будто я виновный, что с больной грудью родился. Но откуда ты, Георгий, мое имя знаешь?
Имя его было выколото на кисти руки крупными кривыми буквами, но Тулин в ответ лишь рассмеялся и повел в «стекляшку» неподалеку, минуя солидные двери ресторана, куда загружали продукты.
– Верно, сюда не пустят, здесь для господ, а вскорости Главный должен подкатить с личной охраной, словно князь какой.
– А как же они господ от прохожих отличают? – Тулин открыл дверь простенькой забегаловки, нечто среднее между закусочной и пивной.
– В личность определяют, а если гость, так слово должен знать.
Тулин взял в буфете две по сто пятьдесят, салаты, минералки.
Рассчитываясь, буфетчица окинула Тулина недобрым взглядом, сказала:
– Вы у нас впервые, я к вам без претензий, но водки больше не отпущу. В последний раз мы вашего товарища втроем еле из заведения выволокли.
– Спасибо за предупреждение, красавица. Обещаю, я его лично на руках вынесу.
– Вы сами-то подходите, я за него беспокоюсь. Вы-то, сразу видно, мужчина самостоятельный.
– Спасибо. – Он взял тарелки и бутылки, а стаканы оставил на стойке, вернулся за ними и сказал: – Вы говорите, что самостоятельный, а меня в обед в соседнюю с вами кафешку не пустили.
– Там другие дела, особо сегодня. – Буфетчица понизила голос: – Нынче самого в гости ждут, надо слово знать.
– Какое слово? Хайль Гитлер?
– Знаете, а прикидываетесь. – Буфетчица обиженно отвернулась.
Тулин крикнул «хайль» ради шутки, что называется, плюнул в небо, попал в луну.
Через полчаса он вывел Витю Гнилого на улицу, еле отвязался, прошел к своей «Волге», которой его снабдил Вердин. В салоне Георгий тщательно побрился, полностью переоделся, смочил лицо и руки дорогим одеколоном и подъехал к кафе, где готовились к встрече высокого гостя.
Стоило Тулину встать в ряд с другими машинами, как рядом оказался улыбающийся парень.
– Извините, сегодня ресторан закрыт.
– Хайль! – Тулин запер машину и вошел в ресторан, отделанный в стиле «Русская изба». В центре зала располагался огромный стол. Тулин прошел в угол, занял место у окна так, чтобы видеть парадный вход, дверь на кухню и главный стол.
Мгновенно подошел официант, Тулин обращаться с шестерками умел, тут необходимо соблюдать золотую середину, никакого панибратства, но и не забывать, что ты гость, а хозяева – люди бывалые.
