Матти Йоэнсуу - Харьюнпяа и кровная месть
— Он сворачивает! — крикнул Мальчик.
Это была правда. Автобус переместился вправо, к самому краю дороги, и заскользил вниз, к шоссе на Хямеенлинна. Но они вовремя это заметили и последовали за ним. Уле-Иккала закусил губу — автобус мчался на бешеной скорости, внизу резко накренился и пошатнулся, но сумел удержать равновесие и покатил дальше.
— Попроси подмогу в Управлении! — крикнул Уле-Иккала. — Скажи, что мы на Нурмиярвиском шоссе и едем на север! Пусть кто-нибудь перекроет дорогу и заодно сообщит в Вантаа. Мы скоро там будем.
Мальчик дрожащим голосом стал объяснять дежурному, что́ происходит. Потом Управление по рации начало вызывать на связь машины. Ответили несколько голосов, но Уле-Иккала их не разобрал: все заглушала сирена. А автобус трюхал вперед как некое страшилище, без задних фар, с синими молниями, сверкающими на задних стеклах.
— Ой, упадет!
— Нет, удержится!
Уле-Иккала и Мальчик дышали лихорадочно. Автобус шел по стороне встречного движения. Между ними тянулось железное ограждение.
— Вдруг кто-нибудь выедет навстречу! Сообщи в Управление!
Уле-Иккала нажал на акселератор, поравнялся с автобусом, опустил стекло и замахал рукой. Все было напрасно. Автобус продолжал идти вперед, между ним и полицейской машиной мелькали ограждение и кусты роз.
— Управление, пришлите помощь! Автобус идет по левой стороне!
— Три-четыре-четыре. Из Хаага к вам выехала группа, но она вряд ли быстро вас догонит. В Вантаа постараются перекрыть развилку. Вы что же, своими силами не можете его остановить?
— Нет, он едет и едет!
— Убери микрофон!
— Три-четыре-четыре, вы слышите? Говорит Управление!
— Убери микрофон! Всегда так: справляйтесь сами, в какой бы переплет ни попали… Им легко там посиживать да карту разглядывать, а вы делайте то, что велит закон…
— Три-четыре-четыре! Слышите меня? Говорит Кауранен из криминальной полиции.
— Заткни глотку! — крикнул Уле-Иккала, повернувшись к рации, и на его щеках запылали ярко-красные пятна. Он ждал следующего прохода в ограждении — они располагались примерно в километре друг от друга, — но тут же понял, что толку от этого не будет: они снова идут позади автобуса.
— Там цыгане! — заорал Мальчик. — Из окна выглянула женщина. С длинными черными волосами и большими серьгами!
— Ишь до чего их разобрала охота путешествовать! Но скоро они успокоятся! — Уле-Иккала снял руку с баранки, задрал подол куртки и с минуту повозился, прежде чем сумел открыть кобуру. Теперь и он увидел женщину. Конечно, цыганка! Она глядела на них и что-то кричала водителю — рот у нее все время был открыт. А может, эта ведьма смеется? Уле-Иккала выхватил пистолет, который служил ему все годы работы в полиции. Он сунул его в руки Мальчику.
— Взведи его!
— Там же люди…
— Взводи!
— Там…
— Знаю я — там цыгане! Взводи!
Щелкнул взведенный Мальчиком курок. И пистолет снова оказался у Уле-Иккала.
Он высунул руку в окно, встречный ветер тут же откинул ее назад, но он сумел ее выпрямить. Вся в заклепках и ржавых пятнах, отчетливо просматривалась боковая стенка автобуса. Уле-Иккала различил и заднее колесо — оно находилось как раз рядом с ним и крутилось по асфальту как большой черный диск. Он подумал о предупредительном выстреле. Но разве его кто-нибудь услышит? Выхлопная труба автобуса ревела так, словно открылись двери преисподней.
Уле-Иккала, опершись рукой на раму, стал целиться. Это было чертовски трудно, так как время от времени приходилось глядеть на дорогу. Но он знал, во всяком случае, интуитивно чувствовал, что заднее колесо на мушке. Он нажал на курок, рука дернулась, раздался выстрел, и сноп желтых искр брызнул в разные стороны. Он взглянул вперед, потом снова нажал на курок во второй и в третий раз. Но ничего не произошло. Автобус катил по-прежнему, цыганка опять высунулась в окно. Они мчались под мостом в Вантаанкоски, и бетонные опоры мелькали, словно белые тени.
— Попал!
Заднее колесо автобуса превратилось в какое-то черное покрывало и стало хлопать, но автобус не остановился, даже не сбавил скорость. Потянуло гарью. Запах шел от колеса.
— Какого дьявола он не останавливается! Он же знает, что мы — полиция! Что за идиот, неужели не понимает, что лучше разобраться на словах!
— Откуда-то дым валит… Заднее колесо загорелось!
Автобус качнуло в сторону центральной полосы, потом стало бросать справа налево и обратно — теперь водитель действительно был в затруднении… Может быть, и второе колесо начало плавиться? Оно могло лопнуть. В автобусе, вероятно, царил полный хаос, там было, пожалуй, не лучше, чем в аду. Но водитель не останавливался, он гнал и гнал вперед. Дым стал густым и черным, из-под крыла вырвалось оранжевое пламя.
— Управление! — кричал по рации Мальчик. — Шлите помощь! Он горит! Пришлите нам помощь!
28. Злючка
Харьюнпяа сбежал по деревянной лестнице вниз, во двор. Это была та самая лестница, на которой он сутки назад открывал проволочкой крючок. Но теперь дверь квартиры была открыта, там горел свет, все говорили разом — даже малыши были на ногах, и их испуганный рев отчетливо слышался, хотя Миранда и закрылась с ними в самой дальней комнате. Громче всех орал Севери. Он требовал, чтобы Кандолин оставил перед домом полицейскую охрану до утра. Кандолин громко хохотал — как всегда, когда хотел кого-нибудь унизить. Второй полицейский оперативного отдела тоже что-то бубнил, но слов нельзя было разобрать: выкрики Севери перекрывали все.
Харьюнпяа чувствовал себя, пожалуй, больше обманутым, чем озабоченным, а почему и сам толком не знал. Он крепче прижал к уху рацию и вышел со двора на улицу. Рация молчала.
Пошел дождь. Перед домом стояли три полицейские машины, два «сааба», принадлежащих оперативному отделу, и их «лада». Сигнальные огни не горели. На тротуарах маленькими группками стояли люди, и почти все окна ближайших домов светились. Харьюнпяа поспешил к «ладе». Передняя дверца была открыта, Кауранен сидел в машине боком, выставив ноги наружу.
— В чем дело?
— Я думаю…
Кауранен склонился к рации, слушая какое-то оповещение, но оно его не заинтересовало. Он потихоньку выругался и распрямился; его лицо было растерянным, и, прежде чем спросить, он как-то рассеянно пожевал губами:
— Оно что, само разрядилось?
— Нет. Стреляли явно с улицы. В комнате полно осколков, и на одной стене отчетливо видна дырка от пули. Пулю пока не нашли. Технический отдел разыщет, когда приедет.
— Значит, тревога ложная? Какой-то идиот, шатаясь по улице, вздумал разрядить свою пушку именно в этом месте. По чистой случайности пуля влетела в цыганское окно. Вот и все…
— А может, кто-нибудь захотел их попугать? Или за что-то отомстить?
— Но это не имеет к нам никакого отношения.
— Не забывай, почему следят за Сашкой…
— Он не мог этого сделать. Я думаю, его уже поймали. Или вот-вот поймают. На шоссе Хямеенлинна…
— Внимание! Кауранен, говорит Вийникка, — раздалось вдруг по рации.
— Слушаю. Он там?
— Нет. Обыскали всю площадь, но никакого автобуса не нашли. Другие машины есть. На земле есть следы, похоже, оттуда ушла какая-то большая машина. Мы вспомнили, что вскоре после вашего отъезда слышали шум мотора. Но между дорогой и нами был дом. Кроме того, нам про автобус никто и слова не сказал…
— О’кей. Спасибо. Оставайтесь на месте, пока Кандолин не даст новых распоряжений. Харьюнпяа, позови Кандолина! Быстро!
Кауранен втянул ноги в машину и захлопнул дверцу. Харьюнпяа снова бросился во двор. Но не успел он добежать даже до угла дома, как мотор «лады» затарахтел и синий световой сигнал завертелся на крыше — висящие на веревке ползунки становились то белыми, то ярко-синими.
Сначала в дороге все молчали. Казалось, в мире нет иных звуков, кроме шуршанья колес по асфальту, свиста ветра в щелях окон и жужжания светового сигнала на крыше. Наконец Кандолин нарушил молчание:
— Я — восемь-два-семь, вызываю какую-нибудь группу на Нурмиярвиском шоссе.
Никто не ответил. Дорога убегала под машину, и полосы на асфальте тянулись, словно ленты.
Харьюнпяа сидел сзади один. Внешне он расслабился, положил руки на колени, но внутри что-то твердое и жесткое, как узел в тросе, сжимало и давило его. Он чувствовал, что это последняя поездка, связанная с выстрелами на Малом пороге, что едут они не туда и найдут не то, что предполагают.
— Слушает Вантаа, номер три-два! Нас кто-то вызывал?
— Говорит комиссар Кандолин из хельсинкской криминальной полиции. Вы задержали цыган по имени Сашка и Алекси Хедман, ехавших в автобусе?
— Я?.. Здесь я спрашиваю.
Казалось, этот человек смеется, а может, рация исказила его голос, или он просто глубоко вздохнул.
