Фридрих Незнанский - Продолжение следует, или Наказание неминуемо
Что оставалось Александру Борисовичу? Вот этот вопрос он и оставил открытым до возвращения из гостиницы Щеткина. У того, судя по его торопливому звонку, тоже, кажется, кое-что получалось, ибо Петя Щеткин как человек приятный и общительный сумел уговорить администрацию отеля — разумеется, не гостиницы! — и получил домашний адрес дежурившей в день убийства в гостинице горничной Тамары Малиновской.
Проживала горничная в районе авиационного завода, и пока Петр нашел ее дом, пришлось хорошо поплутать среди типовых пятиэтажек. Женщиной Тамара Васильевна оказалась сухой и неприветливой, некрасивой и — в возрасте. Была очень недовольна тем, что ее «вмешивают» в преступление, к которому лично она не желает иметь никакого отношения. Знаем, мол, эти свидетельские показания! Скажешь чего, а потом тебя по всяким судам затаскают!
И вот тут Петр, обратившись к собственной фантазии, нарисовал такое щемящее душу художественное полотно, от которого у зачумленной по причине домашних забот простой бабы с городской окраины душа как бы отмякла. Ну, на самую малость. Однако и этого хватило Щеткину, чтобы влезть в приоткрывшийся люк ее души со своими проблемами.
Чего он ей наврал, о чем нафантазировал? Да в принципе ничего особенного. Просто, пользуясь некоторыми фактами из жизни Эвы, о которых рассказал Александр Борисович им с Антоном, Петя изобразил в ярких красках трудную и полную невыносимых душевных страданий жизнь покинутых русских людей в зарубежном государстве Латвия, где их и в грош не ставят теперь местные власти. А тут еще и старуха мать, которая потеряла единственную свою дочь-кормилицу! Так каким же нужно быть черствым сухарем, чтоб хотя бы правды не выяснить по поводу гибели очень хорошей, доброй и отзывчивой женщины? А ведь Эва была, кстати, очень известным модельером, и образцы одежды, которые она постоянно привозила в Воронеж, всегда мгновенно раскупались.
Ну а касательно ее интимной, что ли, жизни? А что, разве не может позволить себе одинокая и в общем-то молодая еще и красивая женщина близости с мужчиной, который ей нравится? Поэтому и речь здесь идет не о каких-то там женских слабостях или чьей-то ревности, а о серьезном преступлении, которое, по некоторым данным, совершил очень опасный, матерый уголовник, специально для этой цели прибывший из-за границы. И, вероятно, он побывал в день убийства в гостинице. Осталось только его вычислить. А в этом смысле любые показания гражданки Малиновской могут оказать неоценимую помощь в расследовании.
Что ж, такая постановка вопроса Тамару, кажется, устроила. А что она видела? Так некогда было присматриваться, она ж в номерах убиралась. Появлялись ли незнакомые ей люди, которые не проживали в гостинице? Были и такие… И Тамара Васильевна, аккуратно и осторожно понукаемая, подбадриваемая в высшей степени благожелательным к ней Петром, начала вспоминать. И вот что вспомнилось…
Днем, который можно считать предыдущим тому, когда произошло убийство в тридцать первом номере, Тамара Васильевна вынуждена была допоздна задержаться на своем «рабочем месте». Приходили электрики и чинили по ее указанию некоторые электрические розетки в отдельных номерах, ну и у нее, в бельевой. Дел особых, кроме как указывать им, где и чего чинить, не было. Поэтому, наверное, она и обратила внимание на что обычно и не глядела по причине постоянной занятости и беготни: тому подай, тому отнеси, этому не перечь, а то он уже пообещал всех за Можай загнать и вообще прикрыть эту частную «лавочку», будто она твоя. Очень капризный народ селится в дорогих номерах, только успевай поворачиваться. И помалкивай себе в тряпочку…
Так вот, весь, можно сказать, вечер недалеко от столика дежурной по третьему этажу, на диванчике, просидел пожилой мужчина в сером костюме и с таким лицом, будто его только что из больницы выписали. Худое оно было и будто сухой кожей обтянутое. В очках. Старые такие, еще в темной пластмассовой оправе, не модные. Он читал газету. Но и разговаривал с Настасьей Ивановной — горничная слышала, проходя мимо. О чем — не интересовалась. Может, ожидал кого. А потом, когда она уже уходила домой, его не было. Но снова Тамара Васильевна увидела его на этаже рано утром следующего дня, то есть когда потом уже, много позже, примчалась милиция и стали вскрывать тридцать первый номер, в котором и обнаружили задушенную женщину.
Но утром видела горничная этого непонятного мужчину коротко, он о чем-то поговорил с Настасьей, которая заканчивала свое суточное дежурство, и тут же ушел. И больше, по ее утверждению, не появлялся на их этаже.
Были еще люди, которые не проживали здесь, а приходили в гости. Вот и в тридцать второй тоже молодой человек явился после обеда, а когда ушел — Тамара Васильевна не знала. Но рассказать про него могла бы. И после разрешающего кивка Петра стала рассказывать.
По ее описанию Щеткин без труда узнал Александра Борисовича Турецкого. Вот так, Саша, нигде не скроешься! Но это обстоятельство еще говорило и о том, что у Тамары Малиновской глаз был по-своему наметанный на разнообразную гостиничную публику. А вот то, что Турецкий показался горничной «молодым человеком», наверняка обрадовало бы Александра Борисовича и разогнало бы его угрюмое настроение. Опять же подсказывал сей вывод и то, что описание пожилого мужика в очках у нее тоже вполне могло соответствовать истине. Турецкий тоже говорил, кстати, о пожилом человеке.
Но в гостинице «Воронеж» Городецкис Анатоль Марцевич не проживал, это Петр проверил первым делом. А ходить по другим времени не было. Значит, он специально приходил сюда, причем именно на третий этаж, где и расположен номер, в котором остановилась Эва Ладзиня. Следил он за ней? Этого, конечно, горничная не знала. Газету читал. Но Щеткин прекрасно знал, как «читают газету» те, кому нужно вести скрытую слежку за кем-нибудь.
Другой вопрос: о чем он мог говорить с дежурной по этажу? Которая, кстати, сменилась и ушла домой еще до того, как в номере был обнаружен труп женщины. Точнее, до того, когда в милицию позвонил неизвестный и сообщил о трупе и убийце по фамилии Турецкий. То есть он хорошо знал, на кого нацеливал милицию. Конечно, месть, другого мнения и быть не может. И месть подлая, на которую способны отпетые уголовники, беспредельщики.
Иными словами, картинка, которую можно было нарисовать со слов горничной, даже и без дополнительной проверки, четко изображала предысторию происшествия. Но в любом случае дополнительная проверка требовалась. Надо было допрашивать дежурную Настасью Ивановну. Было уже это сделано или нет, неизвестно. Щеткин ведь материалов уголовного дела не видел. А Александр Борисович, когда Петя позвонил ему в гостиницу, сказал, что протокол допроса дежурной в деле имеется, но той ли, которая нужна была, или другой, что сменила первую, это и ему тоже, очевидно, неизвестно. Что Турецкий пообещал тут же уточнить у следователя Шипилова.
И еще один важный вопрос имелся в «загашнике» у Петра. И ответ могла знать только горничная. Как известно из протокола осмотра номера, ключ от двери был обнаружен в прихожей на полу. Александр Борисович объяснил это тем, что после своего ухода сам запер дверь на ключ, а его протолкнул в щель под дверью обратно, в номер. Но убийца же сумел проникнуть туда каким-то образом? Он мог, например, воспользоваться воровской отмычкой. Но возиться с замком в утреннем коридоре, где постоянно ходят люди, он бы вряд ли решился. Значит, ему нужен был ключ, и тогда жилец с ключом в руке ни у кого подозрения не вызовет. Так где он мог взять ключ?
И Тамара Васильевна, не задумываясь, ответила, что все запасные ключи от номеров третьего этажа лежат в верхнем ящике правой тумбочки стола дежурной. Открывай да бери. Ну, кто знает, то есть свои, конечно. Просто номера, написанные на прикрепленных к ним бумажках, надо смотреть.
Действительно, так просто… Вот убийца и сидел возле дежурной. Ждал, когда она привыкнет к его присутствию и перестанет обращать внимание. А что, вполне профессиональный подход.
Горничная сказала, что и сама все утро с этой связкой ключей в кармане ходила — бренчали они. А вот был ли в связке ключ от тридцать первого, сказать не может, дверь же изнутри заперта была. Тамара Васильевна стучала, но ответа не было, и она шла убирать дальше. А потом ключ нашелся. В столе, где и должен был оказаться, но все-таки в связке висел он или нет, могла знать только Настасья Ивановна. А ее никто и не спрашивал, потому что ее вообще в тот момент уже в гостинице не было. И почему ее не вызвали, тоже непонятно. Или не нужно было? Но это уже следующий вопрос, и не к горничной Тамаре Васильевне, оказавшейся приличной и понимающей женщиной…
Кстати, на этот ключ тоже никто не обратил внимания. А ведь как раз на нем наверняка и оставались следы пальцев убийцы. Тот же не мог ходить по коридорам гостиницы в перчатках. Войдя в номер, это ясно, надел. Но, выходя, снова запер дверь. И ключ вернул на место. А потом его кто только не лапал? Какие ж теперь отпечатки! Нет, непрофессиональная работа сыщиков. Но может, специально? Тогда получается наоборот, они очень даже профессионально пытаются ввести в заблуждение собственное следствие, чтобы протолкнуть «заказную версию»…
