Николай Леонов - Козырные валеты
— Я не буду, — сказал Гуров.
— Не пей, кто неволит? А я такой момент пропустить не могу, — он налил две стопки, уселся за стол.
— Ты провокатор. — Гуров сразу взял свою рюмку и выпил.
— Обязательно! Каждый стоящий мент иногда провокатор, без этого не проживешь. — Станислав быстро наполнил рюмки и вновь молча выпил. — Самое страшное в выпивке — это перерывы.
— Тебе следует обратиться к наркологу. — Гуров тоже выпил, достал из холодильника бутылку боржоми, глотнул из горлышка, затем вытянул руки, взглянул на кончики пальцев, прищурившись. — Пока только десять.
Станислав убрал бутылку, упал на пол, начал отжиматься:
— Вызываю супер, слабо принять пари и отжаться два к одному?
— Ты возьми у олимпийского спринтера восемьдесят метров форы, наверняка выиграешь.
Гуров опустился на пол, начал лениво отжиматься.
— Ладно, сдаюсь, — Станислав сел, тяжело перевел дух. — Исключительно в порядке подхалимажа.
— Полагаю, они проявятся не раньше завтрашнего дня, — сказал Гуров. — Мы рано начали гореть, в нужный момент пороха не окажется. Все, нервы ни к черту, я становлюсь шизофреником.
— Глупости! — Станислав поднялся на ноги, отряхнулся. — Нормальный человек с абсолютно нормальными реакциями.
Зазвонил телефон, Гуров снял трубку и услышал:
— Они будут сегодня в восемнадцать в ресторанчике “Обломов”, что возле Сретенки. Это все, что я могу сделать для тебя, сыщик, — голос был мягкий, уверенный, абонент положил трубку. Гуров выслушал несколько гудков.
Гуров дал команду, Станислав начал действовать. Через два часа в их кабинете собрались восемь старых сыщиков. Они выслушали сообщение Гурова, один из оперов, соратник еще по службе в МУРе, спросил:
— И ты веришь своему доброжелателю?
— Как и каждый опытный розыскник, Николай, я не играю в очко с шулером, не отгадываю на рынке, под каким колпачком спрятан шарик, — ответил Гуров. — Но не реагировать на звонок я не могу.
Они подъехали к ресторанчику “Обломов” на трех машинах, как обычно, остановились в двух кварталах, оперативники мгновенно растворились среди прохожих. Гуров наблюдал за четкой, слаженной работой сыщиков со щемящей ностальгической любовью. Вот они, последние из могикан; даже он, Гуров, знающий каждого в лицо, через минуту потерял друзей из вида, хотя людей в переулке было не так уж и много.
Трое прошли во двор, двое в ресторан, остальные остались на улице. Они не блестящие стрелки и совсем уж не кулачные бойцы, они сыщики высочайшего класса.
— Санэпидстанция, хозяин, мы тут у тебя посмотрим, а ты готовь шашлыки и по сто граммов, иначе мы можем у тебя найти такое, сам удивишься.
— Люблю людей прямых, — хозяин рассмеялся.
Сыщики искали неторопливо, тщательно, словно не здоровенных киллеров, а тараканов. Они ходили мягко, постоянно прислушиваясь и страхуя друг друга. Оружия никто не вынимал, но пистолет у каждого находился под рукой.
— Хозяин, — позвал один из оперов. — А эта лестница куда ведет?
— Второй этаж, — равнодушно ответил хозяин. — Бухгалтерия и моя комната отдыха.
— Проводи, посмотрим, — опер начал подниматься по лестнице, хозяин шел следом.
Они остановились у двух дверей, одну хозяин отпер, пригласил проходить. Опер не торопился, ждал, пока пройдет хозяин.
— Вежливый, — хозяин понимающе кивнул, прошел в комнату отдыха. — Только если вы из санэпидемстанции, то я токийский император. Ищите, я в чужие дела не лезу.
Оперативник прошел к окну, взглянул на переулок.
— Небось баб водишь? — спросил он, думая совершенно о другом.
— А чего их водить? — усмехнулся хозяин. — У каждой пара ног имеется.
— Оно конечно, — опер стукнул кулаком в стенку. — А здесь что?
— Бухгалтерия, — ответил хозяин, вывел оперативника на площадку, пнул ногой железную дверь. — Ключ только у самой. Она у меня строгая.
Опер осмотрел сейфовый замок, понимающе кивнул.
— Солидно, молодец, — и пошел вниз. Через несколько минут оперативники, осматривавшие ресторан, собрались в зале, присели за столик. Пришли Гуров со Станиславом.
— Лев Иванович, ты совершенно напрасно вылез, — сказал один из оперативников. — Пулю схлопотать даже не секундное дело. Быстрее. А стрельнуть можно из любого окна.
Кроме пяти оперативников, в зале ресторана находилось всего несколько человек, которые ели, пили и мирно беседовали. Настроение у сыщиков было благодушное, вспоминали молодость и случаи, как сегодня, когда, похолодев, бросались на добычу и хватали воздух.
Хозяин принес шампуры с шашлыком и бутылку. Наполнили рюмки, следовало что-то сказать, но слова не складывались. Наконец кто-то, шумно вздохнув, сказал:
— Ну, ребята, за наше здоровье. Выпили, занялись шашлыком. Лишь Гуров сидел напряженно, смотрел в сторону кухни. Что происходит? Он уже несколько дней ждет, что затащат в какое-нибудь кафе и расстреляют, как мишень в тире. И вот он сидит в этом ресторанчике, пьет и ест, благодушествует, вспоминает молодость. Ведь именно этого он и ожидал.
— Станислав, — еле слышно сказал сыщик, — выйди на улицу, проверь посты, оставайся там.
Станислав взглянул удивленно, но безропотно отложил шашлык и вышел из ресторана.
* * *Валеты находились на втором этаже в комнате бухгалтера. Стальная дверь и солидный сейфовый замок были для них преградой смешной.
Кирилл доел бутерброд, отряхнул ладони, достал “беретту”.
— Пошли.
Иван тоже достал оружие, равнодушно спросил:
— И как ты все представляешь?
— А чего представлять, я знаю. Они готовились, напрягались, теперь не могут уйти из ресторана и не выпить, не поговорить. Выстрелим и уйдем в переулок. Может, там еще раз выстрелим. Все просто.
Киллеры вышли из бухгалтерии, начали спускаться по лестнице.
* * *У Гурова задрожали руки, ноги стали ватными, он собрался и твердо произнес:
— Парни, валеты здесь, у нас несколько секунд.
— Где здесь? — пережевывая кусок сочной баранины, спросил седой опер. — Лева, очнись.
— Слушать! — Мандраж прошел, Гуров ощутил спокойный, хорошо знакомый холод, в голосе у него зазвучал металл. — Слушать и выполнять. Я не знаю, как они прошли, но киллеры здесь. Всем достать оружие, внимание на кухню.
— А ты не командуй, опустись на пол. — Сидевший рядом с Гуровым старый сыщик вдруг выхватил из-под него стул.
Переход от мирного застолья к боевой позиции произошел мгновенно. Не ожидавший рывка, Гуров мягко свалился под стол. Пуля шлепнула в стену.
Кирилл увидел, что промахнулся, секунду смотрел на опустевший стул, на место, где только что находился мент, и сказал:
— Уходим.
За спиной загрохотали выстрелы, пули вспороли занавеску.
Иван выстрелил несколько раз вслепую и рванулся к задним дверям, которые почему-то оказались открытыми. Автомобильные фары, довольно тусклые при свете уходящего дня, освещали дверной проем. Со двора тоже шарахнули выстрелы, пули вспороли дверной косяк.
Валеты передвинулись к другим дверям, здесь киллеров встретил прицельный пистолетный огонь. Со стороны зала раздался уверенный голос:
— Бросьте оружие и выходите! Кирилл сунул пистолет за ремень, вытер лицо ладонями, словно умылся, хрипло, но спокойно сказал:
— Мы промахнулись. Рано или поздно, конец был один.
— Надоело, — ответил Иван. Пуля ударила в стену рядом с его головой, стреляли со стороны зала из-за портьеры.
Вспыхнувшие было крики обслуги утихли. Наступила гнетущая тишина. С улицы донесся звонкий, нахальный, даже веселый голос:
— Козырные, кончайте валять дурака! Мы хоть и не великие стрелки, но ложку мимо рта не пронесем!
Вновь стало тихо, раздалось два негромких хлопка.
Станислав стоял во дворе, смотрел на дверной проем, понимал: кому-то надо идти. Жутко не хотелось. Чтобы подбодрить себя, он начал громко считать:
— Пять! Четыре! Три! Два! Один! Ноль! Станислав прыгнул в дверной проем, упал на пол, откатился в сторону.
Валеты лежали рядом, раскинув ноги и почти соприкасаясь простреленными головами.
— Убийцы, конечно, однако мужики, — сказал кто-то.
Сыщики не задерживались у трупов, некоторые сыщики даже не стали смотреть. Уж чего-чего, а трупы в своей жизни они видали.
— Лев Иванович, звони следователю, вызывай с Петровки группу, пусть пишут бумаги, занимаются привычным занудством.
Все ушли в зал, Гуров остался у трупов один. Периферийным сознанием сыщик отметил, что убийцы лежат почти в тех же позах, что и Веткин с Сотиным. Никакой радости, даже облегчения Гуров не ощущал. Он знал: свобода вернется не раньше завтрашнего дня. Завтра. Магическое слово, в которое верит человек со дня своего рождения.
Эпилог
Генерал Орлов выровнял лежавшую перед ним папку с материалами, взглянул на курившего у окна Гурова, откашлялся и сказал:
