Леонид Словин - Не называй меня майором...
— Мне надо увидеться с Мосулом Авье. Его клиентом…
— Это ему решать, капитан.
Мент, в принципе, выдвинул вполне приемливое условие.
— Позвоните нигерийцу… — Игумнов протянул мобильник советнику. — С вами он будет говорить.
Холин кивнул в сторону генерала: ему требовалось указание руководства.
— Кроме того у меня нет его номера…
— Вот он… — Номер Игумнов получил от Ксении, пользовавшейся им для связи с африканцами.
Генерал кивнул. Адъютант нажал кнопки.
В комнате стало тихо.
За Мосула Авье ответил автоответчик. Незнакомый, мужской голос заговорил сначала по-английски, потом по-русски, с акцентом:
«— Вы звоните по номеру… К сожалению мы не можем сейчас вам ответить. Пожалуйста, оставьте информацию после гудка…»
— Morning! — Советник заговорил свободно. Игумнов с его скверным английским тем не менее уловил общий смысл.
— «Информация для господина Мосула Авье… С вами Александр Александрович. Вам позвонит господин Игумнов… Мы просим вас дать нужную ему информацию…»
— Дай-ка я припечатаю… — Ткачук поманил советника рукой. Полковник придвинулся, подал мобильник. Генерал прокашлялся.
— «Приветствую… Велкомм, Мосул!.. О кэй! Бай!»
Он оттолкнул руку с сотовым . Дружески мигнул Игумнову.
— Вот так, капитан. Теперь оно надежное…
Советник продублировал сообщение африканцу на пейджер. Но Игумнов не заблуждался. Легкость, с которой Ткачук согласился выполнить его просьбу, объяснялась одним:
«Африканца держат взаперти и вне связи…»
Африканец был идеальный заложник, лучше не бывает: обратиться за помощью в милицию он не мог…
Оставалось ждать, когда «Освальд» назначит за него сумму выкупа…
Ткачук счел вопрос решенным:
— Обдумай предложение насчет работы. Особо не тяни. На носу выборы губернатора. А там и думские… Запиши мой сотовый…
— Я запомню.
— Здесь ты прав: бумага она и есть бумага. Запоминай…
Прощаясь, Ткачук заметил благодушно:
— А Коржаков… Что же?! Отдыхает сейчас где-нибудь на Женевском озере…
Игумнов промолчал: заграничный паспорт Коржакова находился у старшего опера МУРа Самарского.
Теперь он был ещё более уверен:
«Мосула Авье похитил Коржаков! Возможно перевез его на Варсонофьевский — там никто не станет его искать. Не зря „фиат“, у которого сейчас Качан, ещё теплый!»
Ткачук по его лицу догадался, что мент остался при своем мнении. Аудиенция закончилась. Генерал подал руку:
— Большие знания умножают печаль, капитан… Звони. — он обернулся к советнику. — Проводи капитана…
***
Игумнов и полковник были ещё на лестнице, а трескавший за генеральским столом азиатского вида телохранитель поднялся следом, на ходу вытер губы салфеткой, легко, словно в бесшумных ичигах, скользнул к двери.
Сспустившись на этаж ниже, Азиат прошел коридором в соседний подъезд, чтобы первым оказаться внизу.
Ткачук не поднял головы.Он ничего никому не приказал. Каждый поступал самостоятельно и из их автономных действий складывался общий, согласованный сценарий действий «Освальда».
Управление сотрудниками фирмы можно было сравнить с выездкой. Генерал не отдавал приказов. В одном случае молча кивнул, в другой раз пожал плечами или просто промолчал…
Это и было приказом.
И никаких следов. Ни на аудиокассете, ни на бумаге.
Когда один из эфэсбэшников как-то сообщил прессе, что приказ физически уничтожить олигарха он получил от начальства то ли на лестнице, то ли по дороге из туалета в кабинет, его подняли его на смех. «Такое важное указание… Начальник наверняка идел бы за столом!..» А между тем это и был естественный стиль отдания приказов такого рода. И соответствнные формулировки — ни в коем случае не «замочить», «прикончить» или «убрать», а только — «разобраться», «посмотреть по-пристальнее…»
Приезд Игумнова в санаторий был неприятным предвестием для фирмы.
«Освальд» нигде себя не рекламировал. Не было его и в только что изданном сборнике «Созвездия безопасности», включавшем всех главных лидеров Российского охранного бизнеса.
Ниша, занимаемая фирмой, была незаметной и насквозь криминальной: обеспечение охраны нигерийского наркобизнеса в Москве и блокирование действий конкурентов.
До этого Ткачук разрабатывал таджикско-афганские связи официально — по линии всем известного могущественного и весьма осведомленного ведомства. Все тамошние наработки оттуда пришлись весьма кстати «Освальду». Форватер был проложен. Фирма не без выгоды для себя смогла сдать большую часть своих клиентов и перейти на сторону их противников.
И теперь оказывалось, что это не осталось незамеченным.
До этого менты появлялись в фирме всего дважды. И оба раза в связи с исчезновением Коржакова. Старший опер МУРа , приезжавший первым, был плохо информирован, он собирался искать Коржакова — профессионального контрразведчика так же, как искал бы любого отдыхающего санатория, который ушел вечером и не вернулся к завтраку…
Сегодняшний гость оказался опасно осведомленным.
Капитану из линейной ментуры располагал сведениями из какого-то тайного источника, отслеживавшего охранный бизнес. Генерал Ткачук ничего не знал о «Лайнсе» и его девизе «Мы никогда не спим…»
«Большие знания умножают печаль, капитан…»
Сегодня слова иудейского царя знал каждый…
«Не надо совать нос не в свои дела…»
Поднявшийся вслед за ментом телохранитель должен был надолго отбить у ночного гостя охоту совать нос в дела генеральской фирмы.
Дверь в номер отворилась — это возвращался советник.
— Проводил?
— Да. Все в порядке.
***
Спускаясь с Игумновым в подъезд, полковник не проронил ни слова. Охранники внизу, заслышав шаги, побросали костяшки — имитировали служебное рвение.
— До свиданья, товарищ капитан… — У дверей внизу советник повернул назад:
***
Игумнов вышел на аллею, прошел вдоль здания.
Территория санатория была по-прежнему пустынна. Заснеженные газоны, темные окна корпусов, редкие светильники вдоль дорожек…
Выждав минуту-другую, Игумнов вернулся в здание — дверь за ним не закрыли. В караульном помещении уже сели за домино. Обернулись.
Игумнов предупредил возможные вопросы:
— Я оставлю записку Коржакову…
Старший — не посвященный в высокую политику начальства — был, если не доброжелателен, то по крайней мере нейтрален. Возражать не стал.
— Оставляйте… — Игра преостановилась.
Игумнов достал чистый листок. Разборчиво вывел:
«Позвони мне. Игумнов»
Старший смягчился, увидев, что мент не злоупотребил временем. У него на руках были отличные кости.
— Я передам.
— Ты видел его сегодня? — спросил Игумнов между прочим , подавая записку.
Старший подумал:
— Утром, когда заступили. Потом он сразу уехал.
— Ну давай, старшой.
— И ты тоже.
***
В центральной проходной у ворот по-прежнему горел свет, там не спали, но Игумнов туда не пошел, повернул вдоль забора. Дальше был лес. Рядом с каким-то сараем или складом несколько досок было выломано — зияла дыра.
Отсюда уходила через лес темная тропа в другой большой санаторий — МВД.
Игумнов дошел по ней до опушки. Вокруг лежал нетронутый снег. Выбрав место, где деревья подходили вплотную, Игумнов оттолкнулся — прыгнул в невысокие кусты, встал за дерево. Между ним и тропой, которую он только что оставил, снежный покров осталось по-прежнему чист, без единого следа…
Потянулись томительные секунды.
Генерал Ткачук не был первым, кто теперь делал деньги вместе с теми, кого только вчера ещё разрабатывали и преследовали — со своими вчерашними противниками. В криминальный бизнес пришли высоко профессиональные кадры, наисовременнейшие технические средства…
Данные о наркоструктурах, специализировавшихся на перевозке кокаина через Россию, поступали к генералу Ткачуку от его бывших коллег, остававшихся в спецслужбах.
Контрабандные поставки направлялись из Нового Света в государства Африки, а потом вновь возвращались в Россию с наркокурьерами, которые провозили свой опасный груз в обход шереметьевской таможни в капсулах у себя в желудке. Отсюда наркотики перемещались уже наземными видами транспорта. Для этого наркокурьеры использовали своих земляков — туристов и студентов. Один из их числа, о котором Ксения сообщила Цуканову, сейчас маялся вблизи студенческого общежития на Островитянова в ожидании Мосула Авье. Но встрече по известной причине не суждено было состояться…
Игумнов порежидал.
Вокруг все было так же тихо. Он уже решил, что ошибся в предположениях, как вдруг услышал легкие шаги. По привычке потянулся к наплечной кабуре…
Ночью в лесу после откровенного разговора с генералом, вошедшим в преступный бизнес, всегда лучше передернуть затвор и загнать патрон в патронник, чтобы в любую секунду быть готовым открыть огонь на поражение…
