Николай Леонов - Пир во время чумы
Зазвонил телефон, Гуров схватился за голову, сказал:
— Меня нет, я болен, лежу в реанимации.
— Слушаю, — ответил Стас. — Он вышел, что ему передать? — Стас слушал, поглядывая на Гурова. — Сильвер, вы молодец, давайте я к вам подъеду. Да что вам Лев Иванович? Он что, Железный дровосек? Так и того время от времени смазывали. И я, черт подери, тоже полковник. — Он бросил трубку и в сердцах повторил: — Лев Иванович! Лев Иванович! Так вот, Лева, раз ты такой уникальный и знаменитый, поехали.
— Не поеду. — Гуров опустился в кресло, закрыл глаза. — Объявляю голодную забастовку.
— К Сильверу прибежал беспризорник. Живет в подвале бойца из группировки Кастро, — безразличным тоном произнес Станислав.
Гуров валял дурака — он сразу решил ехать, услышав слова друга. Легко поднялся, с порога спросил:
— Мне долго тебя ждать?
Машина вылетела со двора, обдав грязью стоявшего у дерева соглядатая.
— Мне не нравится воровской надзор, — буркнул Станислав. — Мое мнение, ты излишне открыт во взаимоотношениях с Мефодием. Вор в законе — человек, слову которого верить нельзя. Мы для него только менты, то есть не люди. Мефодий способен продать нас в любой момент.
— Волга впадает в Каспийское море, — пробормотал Гуров, зевая.
— Ты переоцениваешь любовь Мефодия к Николаю. Старик не понимает сам своих чувств, никогда не думал об этом. Ребенок спит с новой игрушкой, надоест — расплющит утюгом, через минуту забудет, — гнул свою линию Стас.
— Мы решаем вопросы, исходя из ситуации, не имея выбора. — Гуров встряхнулся, потер ладонями лицо. — Мефодий относится к Николаю так, как относится. Повлиять на ситуацию мы не в силах, нечего строить теории. Я не верю Мефодию, но не могу понять причину, по которой он станет продавать Николая, Варвару, нас с тобой. Он износился, не хочет, да и не может подняться в воровской иерархии выше. Я почему предложил ему венчаться с Варварой? По их законам, вор не должен иметь семью. Котунь не очень большой, но город, смотрящий в нем один, и наверняка имеются претенденты. Молодые, зубастые авторитеты. Какой там расклад, неизвестно. Если Мефодий женится — значит, его отпустили на пенсию. Молодые воры рвутся не столько в криминальную власть, сколько в бизнес. Им выгодно, чтобы Акула отошел в сторону, начал легализироваться, отмывать деньги.
— Тебе только с лекциями выступать. — Стас остановил машину.
Гуров вышел, увидел длинную нескладную фигуру наблюдателя, свистнул, махнул рукой. Парень уже пообвык, подбежал смелее. Он явно занимал в воровской иерархии нижнюю ступеньку. Сыщик оглядел его гнутую дрожащую фигуру, почти босые ноги, вынул из кармана пачку денег, отсчитал две тысячи.
— Я тут час пробуду, сходи и купи себе штаны, носки поплотнее и ботинки. Если из ваших кто вякнет, скажи, мент велел. Ты меня охраняешь, должен смотреться прилично.
— Понял. — Парень заскорузлыми пальцами взял деньги. — Бригадир отымет.
— Передай ему, что мент не советует. — Гуров встретился с парнем взглядом и понял: первым делом тот поест. — Тебя как зовут?
— Иван. — Парень дрожащими пальцами прятал деньги за подкладку.
— Хорошее имя. Иди, Иван, никого не бойся. — Гуров подошел к подъезду, где стоял Стас. — Наши воры наполовину просто несчастные люди.
— Ты не можешь удержаться, чтоб не вербануть походя, — ответил Станислав. — Нищий в мусорном баке роется, тянет что попало... Ты ему, что ли, помог? Ты, Лева, только мне мозги не пудри. Подвербовал, подумал: может, когда и пригодится.
— Возможно, Стас, возможно, — ответил Гуров, но втайне обиделся: лучший друг не верит, что сыщик может совершать бескорыстные поступки.
— Вижу, подъехали, а не заходите, — быстро говорил Сильвер, встречая оперативников.
За столом сидел Колесников, хлебал суп, на вошедших не смотрел. Напротив него стоял парнишка лет двенадцати, скреб ложкой по пустой уже тарелке.
— Всем привет, — бодро сказал Гуров. Неожиданно ему стало неловко, оттого что он сыт и в хорошей одежде. Он забыл переодеться после разговора с Чеканом. Импортный костюм, белая рубашка, сверкающие ботинки делали оперативника ряженым графом среди нищих. Он хотел погладить пацана по лохматой голове, но вовремя удержался.
— Алексей Иванович, ты смотришься, как новый пятиалтынный, природа берет свое.
Капитан на секунду поднял мутные глаза, тут же опустил их в тарелку.
— Я Савву Морозова в жизни не видел, — пробормотал он и зло покосился на Классика, который, стоя у окна, флегматично пил чай. Интуиция подсказала Гурову, что в стакане был коньяк.
— Тебя как зовут? — спросил сыщик у парнишки. Тот взял со стола кусок хлеба, спрятал в карман, после паузы ответил:
— Не помню, люди Блохой кличут.
— Сильвер, сделай мне бутерброд и проводи нас с парнем в свои апартаменты.
Сильвер покосился недоверчиво, пробормотал:
— Дома надо обедать, самим не хватает. — Но, загораживая собой холодильник, отрезал тонкий ломтик колбасы, положил на кусок хлеба, молча отдал Гурову и захромал к дверям.
У него было две комнаты, стерильно чистые и практически пустые: стол, стул, комод и два матраса, лежавшие на полу.
— Мебелишку продал? — Гуров сел за стол, указал парню на стул напротив.
— Подарил, — буркнул Сильвер, вышел, плотно закрыл за собой дверь.
— Ты хотел меня видеть? Я пришел. — Гуров протянул парню бутерброд, взял с подоконника треснувшее блюдце, поставил на стол, закурил. — Как зовут? Ты, мужик, не ври, иначе и разговор ни к чему.
— Ну, Петр. — Парень понюхал колбасу, убрал бутерброд в карман.
— В подвале сухо? — спросил сыщик.
— В одном углу сухо. — Парень втянул носом сигаретный дым, сглотнул.
Гуров дал ему сигарету, зажигалку.
— И кто в доме живет? — Машинально поправил белый воротник рубашки. — Ты, мужик, не смотри, что я так одет, дело случилось. А вообще я человек простой.
— Я вас знаю. — Парнишка закурил осторожно — так прикуривает наркоман, боясь уронить крошку зелья. — Утром видел, как вы лужу на базаре бороздили. Мы с пацанами спорили: когда вы успели выстрелить, до лужи или когда в ней уже лежали?
— Ты видел, как дом ставят? Как машину чинят? Вот там действительно мастерство. У меня виски седые, а я все по грязи ползаю, людей удивляю. Ты не ответил. Кто в доме живет?
— Хозяйка. Говорят, у нее муж миллионщиком был. Братва пришила. В другой комнате ее дочь с ребенком и мужем. Он в законе, потому никто и не трогает. А в угловой недавно поселился Амбал. — Парнишка поморщился. — Раньше у Кастро “шестеркой” бегал, теперь поднялся, клифт купил, так, вшивенький, но новый. Колеса на толстой подошве, куртку турецкую, карманов не счесть. В общем, прикинут не как вы, конечно, но все же крепко, морда наглая стала.
— Наверняка магазин взяли, — уверенно сказал сыщик.
— Я бы съел, да кто мне даст? — ухмыльнулся Петр. — Все поделено. Амбалу самому ничего брать не положено. Бутылку в палатке возьмет — руки отшибут. Последние дни он вроде и покупать стал, и бригадир Муха с ним ручкается.
— Поднялся, значит. Может, кому хорошую наводку дал? — предположил Гуров.
— Сегодня в городе никто ничего не берет. — Парень поморщился. — Люди сами отдают. Каждый знает: кому, сколько, когда. Случается, заезжий громыхнет, так весь город знает. Беспредельщика братва отловит, все отнимет, самого закопают. А сегодня я чего узнал? — Петр докурил, растер фильтр в блюдце, солидно выдержал паузу. — Амбал пачку мороженого купил, сотенную разменял. Мо-ро-же-ное, — по складам произнес он. — Значит, жрет от пуза. Я к Нюське в ларек заскочил — она мне пустые коробки отдает, я на них заместо матраса сплю, тепло, благодать. Она мне и сказала, мол, Амбал совсем оборзел.
— Ну, может же человек раз в жизни мороженое попробовать? — удивился сыщик.
— Большой сыскарь, а в нашей жизни совсем не сечешь. Две буханки хлеба, сухарей на две недели. А “катенька”... — разменять сотню на мороженое казалось парню верхом безумия.
— Серьезный ты парень. А чего ты на Амбала внимание обратил? И сюда чего пришел? — спросил Гуров.
— Живем рядом. Мужик, как и я, раньше на чердаке спал. Тут вдруг комнату снял, прибарахлился, да еще мороженое... Это какие же деньжищи надо враз хапнуть? И где, спрашивается? А у меня намедни Сильвер интересовался: мол, не замечал ли я в городе, кто начал деньгами швыряться? Командир, я же не тупой. Вы из Москвы, фигура по сыскному делу. Артистов по старой памяти подняли. Ихний дом сторожить начали. Откуда у Сильвера такой интерес? Не его это огород, это вы интересуетесь.
— Скажи, парень, а имя у Амбала имеется? — спросил Гуров.
— Юркой его зовут, а фамилия чудная, я запомнил, сейчас забыл... — Петр наморщился, шевелил губами. — Косой... Коса... Косач! Во, точно! Косач!
— Молодец! — Сыщик достал из кармана пачку сигарет, подвинул парню. — Вместо ордена.
— Нет, командир! — Петр взял одну сигарету, пачку отодвинул. — Таких сигарет и в городе нет. Кто увидит — как объясню? Без головы можно остаться.
