Джеффри Линдсей - Дорогой друг Декстер
— Что это означает?
— Абсолютно ничего.
Она обратила на меня суровый взгляд копа, но ее лицо еще было юным, и мне вдруг показалось, что мы снова дети, сидящие в патрульной машине Гарри и играющие в полицейских и грабителей. Различие состояло в том, что сейчас я выступал в роли хорошего парня, что, признаюсь, выводило меня из равновесия.
— Это не игра, Декстер, — сказала Дебора, поскольку, естественно, разделяла мои воспоминания. — На кону жизнь Кайла. — Когда она продолжила, ее лицо вновь обрело свойственное ему выражение глубокомысленной большой рыбы: — Я понимаю, ты скорее всего считаешь это чепухой, но Кайл мне небезразличен. Я чувствую, что… Черт! Ты вот-вот женишься, но по-прежнему ни черта не способен уяснить.
У светофора на Пятнадцатой северо-восточной улице Дебора повернула направо. Теперь слева от нас находилось то, что осталось от мола Омни, а впереди маячила Венецианская дамба.
— У меня плохо обстоят дела с эмоциями, Дебс, — сказал я. — А насчет женитьбы я, честно говоря, не знаю. Но мне очень не нравится видеть тебя несчастной.
Дебора затормозила рядом со старым зданием «Геральд» напротив стоянки маломерных судов и развернула автомобиль, чтобы мы могли видеть дамбу. Сестра немного помолчала, тяжело вздохнула и промолвила:
— Прости.
Это застало меня врасплох, ведь я сам готовился произнести нечто подобное, хотя бы ради того, чтобы смазать колеса нашего общения.
— За что, собственно? — Я мог бы облечь вопрос в более элегантную словесную форму, не потеряв смысла.
— Я не хочу ничего сказать… Я знаю, Декс, что ты другой. Я изо всех сил стараюсь к этому привыкнуть. Ты — мой брат.
— По усыновлению, — вставил я.
— Ты прекрасно знаешь, что все это — собачье дерьмо. Ты — мой брат. И я сознаю, что сейчас ты тут только ради меня.
— А вот и нет. Я просто надеялся, что позже мне удастся произнести в микрофон «Вас понял».
— Ладно, — фыркнула она, — если тебе так хочется, можешь оставаться задницей. Но тем не менее спасибо.
— Пожалуйста.
Дебора взяла радио и спросила:
— Доукс, чем он занимается?
— Похоже, говорит по сотовому телефону, — после короткой паузы ответил сержант.
Дебора немного подумала и, нахмурившись, обратилась ко мне:
— Как ты считаешь, с кем, находясь в бегах, он может беседовать по телефону?
— Например, организовывать себе выезд из страны. Или…
Я замолчал. Мысль была настолько глупой, что ей следовало автоматически покинуть мою голову, но она вместо этого принялась прыгать по серому веществу, размахивая красным флажком.
— В чем дело? — поинтересовалась Дебора.
— Нет, это невероятно. — Я покачал головой. — Полный идиотизм. Одна дикая мысль не желает уходить.
— Насколько дикая?
— А что, если… Я же говорю, глупость.
— Еще глупее топтаться вокруг да около! — выпалила она. — Давай, выкладывай.
— А если Оскар звонит нашему доброму доктору и пытается с ним сторговаться? — предположил я и убедился, насколько глупо это звучит.
— Сторговаться о чем? — фыркнула Дебора.
— Значит, так, — начал я, — Доукс сообщил, что у Оскара с собой дорожная сумка. У него могут быть деньги, облигации на предъявителя или коллекция редких марок. Не знаю. Но парень располагает и тем, что представляет гораздо большую ценность для нашего друга-хирурга.
— Чем же?
— Не исключено, что он знает, где скрываются остальные члены старой команды.
— Черт! Выдать всех в обмен на собственную жизнь? — Дебора в раздумье пожевала губу, затем добавила: — Боюсь, это притянуто за уши.
— Притянуто за уши — шаг вперед по сравнению с глупостью.
— Для этого Оскару надо было знать, как вступить в контакт с доктором Данко.
— Один шпион всегда найдет способ добраться до другого. Имеются списки, базы данных и перекрестные контакты. Впрочем, тебе и без меня известно, ведь ты наверняка видела «Идентификацию Борна».
— Да, видела, но мы не знаем, видел ли фильм Оскар, — усмехнулась Дебора.
— Но это возможно.
— Да. Кайл однажды сказал, что с течением времени забываешь, в какой команде находился. Это как свободный агент в бейсболе. В итоге начинаешь дружить с ребятами из команды бывшего противника. Черт, до чего же глупо!
— В общем, на какой бы стороне ни находился Данко, Оскар может отыскать к нему подход.
— Ну и что? Мы-то не можем.
Несколько минут мы молчали. Полагаю, что Дебора думала о Кайле, задавая себе вопрос, сумеем ли мы вовремя отыскать его. Я попытался размышлять в том же ключе о Рите, но ничего не получилось. Как тонко подметила Дебора: я был помолвлен, но последствия этого до меня пока не дошли. И никогда не дойдут, что я обычно рассматриваю как благо. Я всегда предпочитал думать мозгами, а не расположенными к югу от них покрытыми складками частями тела. Неужели люди не видят, как они бродят на подгибающихся ногах вокруг да около, распускают слюни и впадают в полный идиотизм ради того, что даже животные хотят закончить как можно быстрее, дабы заняться более полезными делами. Добычей свежего мяса, например.
Я просто смотрел на неяркие огни домов на противоположном конце дамбы. Неподалеку от будок, где принимали плату за проезд, сгрудилось несколько зданий, а чуть поодаль возвышались другие строения, почти такие же большие. Если я когда-нибудь выиграю в лотерее, то найду агента по торговле недвижимостью, и он покажет мне дом с подвалом. Впрочем, подвал должен быть достаточно обширным, чтобы фотограф со склонностью убийцы мог бы с комфортом устроиться под его полом. Пока я предавался подобным мыслям, с заднего сиденья звучал темный шепот, и я ничего не мог поделать, кроме как начать аплодировать висевшей над водой луне. И вот над расцвеченной луной водой разнесся звук колокола, возвещавшего, что скоро наступит время разведения моста.
— Он начал движение, — раздался в рации голос Доукса. — Следите за ним — белая «тойота».
— Я его вижу, — ответила Дебора. — Сажусь ему на «хвост».
Белый внедорожник, миновав дамбу, свернул на Четырнадцатую улицу. Это произошло за несколько секунд до того, как мост стал подниматься. Позволив Оскару немного отъехать, Дебора запустила мотор и двинулась следом. На бульваре Бискейн «тойота» повернула направо, и вскоре мы повторили ее маневр.
— Он двигается на север по Бискейн, — произнесла Дебора в микрофон.
— Понял. Следую параллельно по своей стороне, — проговорил Доукс.
Уличное движение было умеренным, и «тойота» катила с нормальной скоростью, превышая скоростное ограничение лишь на пять миль. В Майами это считалось туристской скоростью, и обгоняющие Оскара машины посылали ему возмущенные сигналы. Но Оскар не обращал на них внимания. Оставаясь на правой полосе, он следовал указаниям дорожных знаков. Двигался он так, словно, не имея определенной цели, просто наслаждался спокойной автомобильной прогулкой.
Когда мы добрались до дамбы на Пятьдесят девятой улице, Дебора подняла микрофон.
— Проезжаем Пятьдесят девятую, — сообщила она. — Он не торопясь едет на север.
— Вас понял, — произнес Доукс, и Дебора покосилась на меня.
— Молчу, молчу, — сказал я.
— Но ты об этом думаешь.
Мы направлялись на север, дважды задержавшись перед светофором. Дебора сумела обогнать несколько автомобилей, что в уличном движении Майами было праздником души, поскольку большинство машин стремились либо обогнать одна другую, либо проехать сквозь своего соседа. Пожарная машина двигалась навстречу нам, ревя сиреной на каждом перекрестке. Ее рев влиял на водителей не более чем блеяние ягненка. Игнорируя сирену, они упорно держались за место, которое им удалось захватить в беспорядочном потоке двигающихся автомобилей. Человек за рулем пожарной машины, будучи местным водителем, просто менял рев сирены на вой клаксона, исполняя своего рода дорожный дуэт.
Мы добрались до Сто двадцать третьей улицы, где в последний раз можно было проехать до Майами-Бич. Следующая возможность представлялась лишь там, где дорога вела уже к северному Майами. Оскар продолжал движение на север.
— Куда, черт побери, он едет? — пробормотала Дебора, положив рацию рядом с собой на сиденье.
— Может, просто катается? — предположил я. — Взгляни, какой прекрасный вечер!
— Угу. Хочешь сочинить сонет?
В нормальных обстоятельствах я дал бы ей блестящий ответ, но сейчас мне ничего не пришло в голову. Причиной этому, видимо, был необычный и страшноватый характер нашего расследования. Однако, судя по виду Деборы, можно было понять, что она готова воспользоваться своей победой, пусть и крошечной.
Через несколько кварталов Дебора вдруг ударила по газам и повернула налево, пересекая все линии движения, включая встречные. Ее тонкий маневр вызвал какофонию гневных сигналов со стороны водителей, двигающихся в обоих направлениях.
