Фридрих Незнанский - Восточный проект
— Согласна с вами. Да вас никто ни в чем и не винит, Борис Тихонович, вы — не Илья Муромец, чтобы сражаться с соловьями-разбойниками. Но ваш рассказ я, тем не менее, сейчас запишу в протокол, а вас попрошу прочитать и подписать собственные показания.
— Мне теперь и не остается ничего иного, кроме как принять ваши условия, уважаемая…
— Очень хорошо, тогда давайте сделаем это быстро, потому что я хочу сегодня же встретиться с врачом «скорой помощи» Леонидом Вадимовичем Квасковым по этому же вопросу.
— Если он не на выезде сейчас, то найти его будет несложно, его станция рядом, я скажу — и вас проводят.
2
Вячеслав Иванович решил убить двух зайцев: смотаться в аэропорт «Надеждино», чтобы встретить прилетающих экспертов Мануйлова и Мордючкова, а перед этим допросить диспетчера аэропорта Олега Тимофеева, дежурившего в ту ночь, когда произошла авиакатастрофа. Симагин, что из транспортной милиции, помнится, обмолвился о том, что уже сам, по горячим следам, заглядывал в диспетчерскую и, хотя детального разговора сразу не получилось, — все-таки диспетчеров отвлекать в их рабочее время категорически запрещается, — но Олег Иванович намекнул, что с этим делом и ему самому далеко не все ясно. Но потом у подполковника руки, что называется, не доходили. Вот поэтому Грязнов и решил не упускать такой возможности.
Он с утра созвонился с диспетчерской и выяснил, что Тимофеев находится дома, фактически под подпиской о невыезде на все время работы государственной аварийной комиссии, которая должна будет назвать виновных в аварии, повлекшей гибель самолета и людей. А дом его расположен в так называемом авиагородке, в пяти километрах от аэровокзала, туда постоянно служебный автобус ходит. Автобус Вячеславу Ивановичу был не нужен, но домашний адрес Тимофеева он записал и помчался в аэропорт «Надеждино».
«Хвоста» за собой он не замечал, видимо, противник еще не видел в его действиях серьезной опасности для себя, ну а на мелкие взаимные пакости в среде руководящего состава МВД давно уже привыкли реагировать снисходительно — куда, мол, без них! И теперь это даже и неплохо: надо стараться как можно дольше не давать им повода почувствовать признаки надвигающейся бури, пусть пока прохлаждаются в своей беспечности.
Смуров, как чиновник наверняка грамотный, волевой, по-своему удачливый, естественно, не владел никакими навыками в оперативной работе. А вот Митрофанов — тут надо отдать ему должное — был все же стреляным волком, и его провести, маскируя свои действия чем угодно, было бы трудно, если вообще возможно. Но открывать сейчас перед ним карты, задавая конкретные вопросы, было бы также неразумно. Он сразу просечет направление действий следственно-оперативной бригады и не преминет принять жесткие контрмеры.
Вон ведь, далеко и ходить не надо! Засекли они фотокамеру в сумочке Насти — и сразу результат. Другое дело, что ни черта у них не получилось, переиграли их, но ведь они проделали всю операцию, ничуть не стесняясь и не особо скрывая своих действий, вот что главное! Правда, нахрап — это еще не гарантия успеха.
И в этой связи Грязнов с Турецким договорились, что Александр с утра вызовет к себе, в краевую прокуратуру, Смурова и будет того мурыжить в буквальном смысле до посинения бессмысленными, с его точки зрения, вопросами. Ибо для постановки одних и тех же вопросов, что хорошо известно из следственной практики, можно придумать сотню различных вариантов, и все они будут внешне выглядеть вполне правомерными. А собственно, вопросов к нему уже набралось, да еще и после беседы с диспетчером Тимофеевым, надеялся Грязнов, наберется более чем достаточно. Но это уже будет следующий допрос. Что же касается Митрофанова, то про него они оба словно забудут. Ну, нет такого генерала! Нет в нем и нужды у следствия! До определенного момента.
А вся эта болтовня по поводу того, что министр воспользовался якобы пребыванием в крае своего директора Департамента милиции на воздушном транспорте и поручил тому вмешаться в следственный процесс и установить истину, так то чистый блеф. Даже не упоминал о нем министр, давая вполне конкретные указания Грязнову. Скорее всего, это все — самодеятельность Жорки, в смысле, Георгия Александровича. И вот тут он и может, да и должен, в конце концов, схлопотать по полной программе. Однако торопиться не будем. Хотя и мешкать — тоже. А запрос в Главное управление кадров по поводу командировки Митрофанова Грязнов сегодня сделал, когда они с Турецким приехали в прокуратуру, чтобы осмотреть предоставленные бригаде помещения.
Между прочим, прокурор Зинченко был, не в пример вчерашнему дню, сама любезность. То ли сам чего, наконец, сообразил, то ли Меркулов постарался и внушил федеральному прокурору Федюнину, чтоб тот малость окоротил Зинченко. Неважно, было это или нет, но Роман Владимирович лично обошел со своими «гостями» все три комнаты, лично проверил сейфы, вызвал техника, и тот включил компьютеры и прочую технику. Ну, столько одному Турецкому было пока не нужно, зато забота, конечно, приятна. И Александр Борисович в самых изысканных выражениях высказал Зинченко свою глубокую признательность. А потом, когда прокурор ушел к себе, Грязнов с ухмылкой достал из сумки «акулу» и, не торопясь, прошелся по всем комнатам, особенно тщательно проверяя всю оргтехнику и электрические приборы. Пока было чисто, но это вовсе не означало, что так будет постоянно, — значит, надо держать ухо востро…
Олег Иванович Тимофеев оказался достаточно молодым человеком, уж сорока-то ему точно не было. Он встретил неожиданных посетителей спокойно, без всякого волнения. Грязнов в порту прихватил с собой Симагина, полагая, что двоим местным легче начать разговор, да они уже и знакомы, а Борис Егорович, в свою очередь, покажет, что московский генерал вовсе не страшный и с ним можно разговаривать доверительно. И вообще, важно начать, а дальше сам разговор выведет, куда нужно.
— Я понимаю, вам уже, вероятно, до рвоты надоели и допрашивающие вас, и сочувствующие, но вы уж не сердитесь, уделите и нам полчасика, — обратился к хозяину «малогабаритки» Вячеслав Иванович.
— Олег, надо, понимаешь? — поддержал Грязнова Симагин.
— Борь, ну я уж все рассказал, — устало поморщился Тимофеев, поглядывая на дверь, — они сидели в тесной кухне, за которой возилась и о чем-то громко вздыхала жена диспетчера.
— А может, нам лучше сделать так? — предложил Грязнов, понимая подавленное настроение хозяина. — Может, мы сразу будем в протокол записывать, чтобы потом не повторяться и не отнимать вашего времени?
— Да уж записывали, — упрямо повторил Тимофеев. — И все одно и то же, будто я чего нового могу им выдумать… Прокуратура была. И сюда приезжали, и к себе вызывали… Другой генерал, извините, приезжал и все мои показания подробно записал. Твой, между прочим, московский шеф, Борис. Но не он сам, конечно, писал-то, а его помощник, наверное. Высокий такой. С неприятной мордой…
— Ага, и нос с горбинкой. Раулем зовут, да? — спросил Грязнов.
— Как зовут, не знаю, он не назвался, а горбинка была. И голос простуженный — это летом-то! — презрительно фыркнул Олег Иванович. — Пивко холодненькое, поди, крепко уважает…
— Знаю его, — кивнул Вячеслав Иванович и подумал, что сегодня должен, по идее, прийти ответ и к Сане на факс о личности этого странного Рауля. Вот тогда и можно будет с ним пообщаться, а пока пусть бегает. — Но дело в том, Олег Иванович, что никаких ваших показаний в уголовном деле, возбужденном краевой прокуратурой в связи с авиакатастрофой правительственного самолета, не имеется. И как это надо понимать, я, естественно, догадываюсь. Видно, вы рассказали им нечто такое, что никак не укладывалось в рамки проводимого ими расследования. А что не укладывается, то долой, к чертовой матери!
— Ну, я ничего не могу сказать в этом плане. Я могу только повторить.
— Именно об этом мы и просили бы вас. И можете быть уверены, теперь ваши показания не пропадут.
— Вам видней… — по-прежнему неохотно отозвался Тимофеев. — Но желательно, чтобы и угроз тоже больше не было, на это могу рассчитывать?
— А с чьей стороны они исходили? — живо откликнулся Грязнов. — Впрочем, погодите, я сам, кажется, догадываюсь. Со стороны того горбоносого, да? И как он угрожал?
— Как? Просто… Если бы я не знал, что он — помощник генерала, подумал бы, что разговариваю с братвой. Уже уходя, он окинул оценивающим таким, кобелиным взглядом Инку, жену мою, поцокал вот так… — Олег выразительно сам поцокал языком. — Как эти «мандаринщики» на рынке делают, и говорит, уже в дверях, негромко, может, чтоб генерал не слышал, что я должен помалкивать и пасть свою не раскрывать. Иначе семья может разрушиться. Тонкий такой намек.
— Да, это он, конечно. Но, я полагаю, ему уже недолго осталось бегать и цокать языком. Возможно, денек-другой, не больше. Он не одному вам угрожал. Было и там, где упал самолет, за поселком Рассвет. Мужики слышали взрывы, а местный участковый даже побывал на месте падения, они же первыми и сообщили об этом факте. Вот их, как свидетелей, и попытались приструнить, да не очень вышло. Мы сейчас проводим собственную оперативную работу, документируем, и, как только закончим, будет принято, я надеюсь, кардинальное решение. Так что ничьей мести вам опасаться не следует. А теперь давайте по нашей теме. Итак, что вам известно?
