Алексей Макеев - Отпетые сыщики
Она прошла к окну и раскрыла жалюзи. Солнечный свет ворвался в помещение и забликовал на кафельных плитках. Сова развернулась к настенному овальному зеркалу и вгляделась в собственное отражение. Немытые белокурые волосы отдельными прядями спадали на лоб, частично закрывая белесые брови. Скулы заметно заострились и придавали лицу мужеподобное выражение, подбородок подался вперед.
– Ты знаешь кто? – частенько спрашивал отец, как правило, после второй или третьей бутылки водки, с трудом ворочая языком. – Гадкий утенок. И ты совсем не следишь за собой, милая. Самая настоящая неряха. Нельзя же так запускать себя. Женщина должна ухаживать за собой. Иначе ни один нормальный мужик не взглянет в ее сторону. А в твои годы уже трахаться пора… В полный рост! У тебя есть мужик, милая?..
Сова сплюнула на пол. Воспоминания об отце вызвали у нее приступ тошноты. Если он и был тогда в чем-то прав и пытался худо ли, бедно ли проявить участие в воспитании дочери, то ему следовало бы для начала научиться нормально разговаривать. Его интонации и похабные словечки, которыми он сдабривал речь, не вызывали ничего, кроме раздражения, плавно переходящего в агрессию. Сова до сих пор так и не простила родителя за такое отношение к ней. Несмотря на то, что все это было уже глубоко в прошлом.
Она резко отвернулась от зеркала и прошла обратно в зал. Плюхнулась на желтый кожаный диванчик с широкими подлокотниками и подобрала под себя ноги на турецкий манер. Долго смотрела прямо перед собой, ощупывая взглядом забранный тонированным стеклом камин.
– И никто никогда не возьмет тебя замуж. Запомни мои слова, милая. – Отец старательно наливал водку в захватанный пальцами граненый стакан, но несколько непослушных капель неизменно оказывались на полированной поверхности, следы от которых никогда не исчезали. Эти следы почему-то всегда бросались в глаза в первую очередь. – Ни один уважающий себя мужик не ляжет в постель с такой засранкой, как ты. Хоть волоком его тащи. Хрен! И с кем тогда, скажи на милость, ты будешь трахаться? С бабами? Или со всяким отребьем вроде тебя, которое потом еще и ноги об тебя вытрет. Ты этого хочешь?..
Она пыталась уйти от подобных разговоров, но отец, ежели хотел, мог оказаться очень проворен в любом состоянии. Грубо схватив дочь за руку, он насильно усаживал ее рядом и продолжал пилить:
– Ты как вообще жить-то будешь, дура? Ты хоть когда-нибудь задумывалась об этом? Ни о чем ты не задумывалась… – Он безнадежно взмахивал рукой. – У тебя на это и мозгов не хватит. Мало того что страшная, как моя жизнь, так еще и дура набитая. Ну чего ты теперь сопли распустила? Чего ты ревешь, образина? Тьфу ты! С тобой разговаривать и то противно. Иди отсюда. Иди-иди! Пошла вон, я сказал!
И она покорно уходила, зная, что задержаться с отцом после этих слов еще хоть на одну минуту значит пойти на необдуманный риск. Невзирая ни на что, он мог и по лицу ее ударить наотмашь. А жесткой руки отца девочка в то время очень боялась…
Сова энергично встряхнула головой, прогоняя ненавистные ей воспоминания. Образ отца исчез, его заменил пустующий черный камин. Вся эта грязь осталась для Совы в глубоком прошлом. Теперь все иначе. Так, во всяком случае, она считала.
Порывшись в карманах брюк, Сова достала пачку сигарет и положила ее рядом с собой на квадратный стеклянный столик. Закурила, прислушиваясь к тому, как ветер завывает в трубах второго этажа. Сова нырнула рукой в задний карман брюк. Впервые за два дня она достала золотую печатку Зарана, отнятую у Натали. Провела кончиком указательного пальца по гладкой поверхности. Улыбнулась.
На печатке витиевато и размашисто была выгравирована буква «Х». Чуть ниже и более мелко можно было разобрать еще две буквы «Р» и «С». Это означало, что печать хранителя по праву принадлежит российскому синдикату. Всю эту историю с кольцами Сова знала прекрасно, но вот держать в руках знаменитую реликвию ей еще никогда не приходилось.
Она зажала печатку в кулаке, зубами прикусила фильтр тлеющей сигареты и вооружилась мобильным телефоном. Быстро набрала нужный номер. Ответили сразу же, словно звонка ждали с нетерпением.
– Это я, – коротко и бодро отрапортовала Сова, услышав в трубке сухое и лаконичное «да». – Я уже на месте…
Глава 10
Кончалович старательно и скрупулезно записал в протянутый Гуровым блокнот адрес интересующего сыщиков дома за пределами Подмосковья, а потом, как мог, объяснил им его предполагаемое месторасположение.
– Насколько точна эта информация? – Впервые с момента их встречи с Кончаловичем, Крячко вмешался в проводимый напарником допрос.
– Понятия не имею, – Гризли смотрел, как последние пассажиры, предъявив проводнику билеты и паспорта, скрылись в недрах вагона. Его надежда укатить из Москвы на том же самом поезде с каждой минутой таяла, превращаясь в призрачный дым. – Я не очень силен в географии области. Но лично мне кажется, что этот домик должен быть где-то там. Ну или…
– Я не о том, – недовольно пресек его рассуждения Крячко. – Насколько верна информация о том, что Сова сняла этот дом?
– Сто процентов, – уверенно откликнулся информатор. – Она оформляла его через Слепня. Был один такой бродяга… То есть он и сейчас есть. Чалится у хозяина второй месяц за сбыт фальшивых бабок. А трепался об этом его двоюродный братец Фрол. Он сам-то, в общем, не нашей масти… Год назад с Казахстана приехал лавэ поднять. Вкалывает на какой-то частной фирме то ли кладовщиком, то ли водилой. А по выходным шары катает и водку жрет в «Лапландии». Да, вы если хотите, можете сами с ним побазарить, коли мне не верите. Я подскажу, как колонуть этого борова…
– Не стоит, – отказался Гуров. – Мы верим. Только вот насчет отъезда твоего, Юрий, – он поднялся со скамьи. – Это ты зря. К чему такую горячку пороть?
Кончалович невесело усмехнулся. Поезд уже тронулся с перрона и, набирая скорость, потянулся в западном направлении. Гризли проводил его печальным взглядом.
– Смешной ты, полковник, – выдал он после паузы. – Или намеренно дуру включаешь, будто сам не в курсе, чем тут дело пахнет. Общак – это о-го-го! Это тебе не бык чихнул.
– Ну как знаешь. Дело твое.
Полковник уже потерял интерес к информатору. Таких кадров за свою профессиональную практику он насмотрелся немало и знал, что Кончалович теперь – не более чем отработанный материал. Сломался. Окончательно и бесповоротно. Но Гуров не очень жалел об этом. Не он первый, не он последний.
– Пошли, Стас.
Они оставили Гризли на скамеечке наедине с тяготившими его невеселыми мыслями, миновали здание Казанского вокзала и вышли на парковочную стоянку. Блокнот со сделанной в нем записью рукой информатора Гуров опустил в карман рубашки.
– Не факт, что покупка этого домика как-то связана с нынешней историей, – пробурчал Крячко и покосился на напарника. – Ты об этом не подумал, Лева?
– Подумал. Только я не верю в совпадения подобного рода. Полагаю, что и ты тоже. Мы слишком хорошо успели изучить эту публику за время работы в главке. – Гуров вывел «Пежо» со стоянки и направил его в сторону Кольцевой. – Они никогда ничего не делают зря. Или просто так, потому что это неожиданно взбрело в голову. Знаешь, о чем я подумал еще?
– О чем же?
– Внешне все действия Совы, Князя и Пантелея выглядят как спонтанные. Они вроде бы принимают решения в экстремальных для них ситуациях, создаваемых факторами извне. Гибель Зарана, появление на кладбище этой девушки, Натали, налет братков из кодлы Битюга… И так далее. Но все это только внешне. Ты не находишь?
Гуров разговаривал не столько с напарником, сколько с самим собой. Он словно пытался проанализировать ситуацию изнутри, разобраться в ее подводных течениях. Крячко и не пытался мешать размышлениям Гурова. Уж ему-то хорошо было известно, что интуиция редко подводила напарника. И если тот начинал глубоко копаться в психологии и продиктованных ею поступках индивидуумов, то в итоге этот процесс неизменно приводил Гурова к правильным выводам.
– Слышал, что сказал Гризли? – продолжил меж тем Гуров. – Все российское воровское сообщество встало на дыбы. Общак действительно дело серьезное. Как говорилось в одном известном фильме: «Это тебе не мелочь по карманам тырить». И сейчас доступ к общаку находится неизвестно в чьих руках…
– Ну почему же неизвестно? – не согласился Крячко. – Предположительно, доступ сейчас в руках у Совы и ее сообщников.
– «Предположительно»! – Гуров многозначительно поднял вверх указательный палец. – Это раз. А даже если и так, то почему заваруха произошла? Полагаешь, случайно? Я в этом совсем не уверен. Конечно, нам немного известно о той же Сове или о Князе, если не сказать совсем ничего. Но не дураки же они в самом деле. И не зарвавшиеся бакланы вроде Битюга. Все они прекрасно понимают. И наверняка знают о заочном приговоре схода в свой адрес. Но возвращать Инжиру при этом ничего не собираются. Тоже странно, да? И это два. И в-третьих, наконец, почему вообще все так вышло? Почему доступ к общаку не остался в руках Натали, как того хотел покойный Заран?
