Энн Перри - Палач из Гайд-парка
– Да, конечно, – поспешно ответила Эмили, пугаясь излишне конфиденциального тона леди Малмсбери и ее странной настойчивости продолжать разговор. Блеск в ее глазах не обещал ничего хорошего.
– Я тоже люблю. Концерт был восхитительный, столько прелести и шарма. Какой тонкий инструмент скрипка, – продолжала леди Малмсбери, не переставая улыбаться. – Когда я прошлась по Стрэнду, чтобы подышать немного ночным воздухом, прежде чем сесть в экипаж, мне повстречалась шумная компания. Они только что вышли из этого нового театра водевилей, и в одной из женщин, мне показалось, я узнала вашу матушку. – Она драматически округлила глаза. – Я готова была поклясться, что это она, если бы не странный наряд и компания, в которой она оказалась. – Леди Малмсбери пристально посмотрела на Эмили.
– Неужели? Вас могло подвести ваше зрение, ведь свет фонарей вечером так обманчив.
– Простите, я что-то не поняла…
– Я сказала, что свет фонарей может сыграть с нами злую шутку, – пояснила Эмили, натянуто улыбаясь.
Но леди Малмсбери не могла позволить сбить себя с толку.
– Никто из этой компании не собирался вводить кого-либо в заблуждение, дорогая Эмили. Ваша мать была в обществе актеров и, судя по всему, чувствовала себя среди них, как своя. Это не было похоже на случайную встречу. К тому же они вместе вышли из этого театра. – Леди Малмсбери рассмеялась резким звенящим смехом, словно на пол посыпались осколки разбитого граненого стакана.
– Что касается меня, то не поручусь, что смогу сразу же в случайной группе людей узнать актеров. Вам это удалось, поздравляю, – холодно заметила Эмили.
Лицо леди Малмсбери с вскинутыми плоскими бровями на мгновение застыло.
– Я знаю, вы давно не выезжали в свет, дорогая, из-за рождения малютки, но уверена, что вы с первого же взгляда узнали бы Джошуа Филдинга. Он сейчас знаменит, всеобщий кумир. Необыкновенно интересное лицо, незабываемые черты… Нельзя назвать их классическими, но необычайно выразительны.
– О, если там был Джошуа Филдинг, то он, без сомнения, просто зашел в этот театр, но не играл в нем, – небрежно сказала Эмили. – Разве он не серьезный актер?
– Да, конечно, – согласилась леди Малмсбери. – И все же не к лицу настоящей леди появляться в таком обществе… Я хочу сказать о социальном круге…
Она снова засмеялась и впилась глазами в Эмили.
– Трудно сказать, – ответила Эмили, тоже уставившись на нее. – Я никогда не была знакома с Джошуа Филдингом. – Она не задумываясь солгала, поскольку ее знакомство с ним состоялось неофициально и леди Малмсбери не могла об этом знать.
– Он актер, зарабатывает на жизнь в театре, – подчеркнуто пояснила леди Малмсбери.
– Как и знаменитая миссис Лэнгтри, – спокойно заметила Эмили. – Что не мешает принцу Уэльскому оказывать ей знаки внимания. Я имею в виду, в обществе.
Лицо леди Малмсбери стало каменным.
– Это совсем другое дело, моя дорогая.
– Пожалуй, – согласилась Эмили. – Не уверена, что кому-то взбредет в голову говорить, что миссис Лэнгтри живет на деньги, заработанные на сцене театра. За игру возможно, но не перед широкой публикой и, во всяком случае, бо́льшую часть времени вне сцены.
Леди Малмсбери покраснела до корней волос.
– Это уж слишком, Эмили! Боюсь, что ваше замечание более чем дерзкое, это дурной тон! С тех пор как вы вышли во второй раз замуж, вы очень изменились, и не в лучшую сторону. Теперь я не удивляюсь, что ваша бедная матушка так редко появляется в высшем свете. Даже в своем тюрбане и в платье-балахоне без какого-либо намека на талию.
Эмили попыталась сделать удивленное лицо, хотя внутри похолодела от тревоги.
– Не представляю, кому взбредет в голову появляться в обществе в таком наряде.
– В театре водевилей, – язвительно поправила ее леди Малмсбери. – Не правда ли, странно?
– Чрезвычайно, – согласилась Эмили. Ей терять было нечего, и она решила взять реванш. – Надеюсь, вы приятно провели вечер до концерта? Отличный ужин? – Она многозначительно вскинула брови. – В приятном обществе… – Эти слова она произнесла особенно подчеркнуто и медленно, не отрывая взгляда от собеседницы.
Новая волна краски залила лицо леди Малмсбери. Намек был деликатным, но не настолько, чтобы сделать вид, будто она его не заметила.
– В приятном, но не более, – уклончиво ответила она сквозь зубы.
Эмили улыбнулась так, словно не поверила ни единому ее слову.
– Счастлива была видеть вас, леди Малмсбери. Вы, как всегда, пышете здоровьем. Я рада за вас…
Та, чуть не задыхаясь от негодования, тщетно пыталась ответить чем-то столь же ядовитым, но так и не нашлась. Круто повернувшись и немилосердно шурша черно-зеленой тафтой своих юбок, она стремительно удалилась.
Хотя в этой словесной перепалке Эмили одержала победу, она все же не на шутку встревожилась. Сомнений не было, леди Малмсбери видела ее мать, экстравагантно одетую, в обществе Джошуа Филдинга и его друзей. Эмили решила немедленно действовать, но как, в эту минуту она не смогла сообразить. Здесь и сейчас она должна выглядеть веселой, беззаботной и уверенной в себе и думать только о том, как помочь Джеку попасть в парламент, хотя в такую возможность не очень верилось. В их округе тори имели сильную поддержку, да и Джек был фактически новичком в политике. У Найджела Эттли было много влиятельных друзей, и у него, без сомнения, была поддержка тайного и зловещего общества «Узкий круг».
Придав своему лицу живой интерес, Эмили влилась в толпу гостей с намерением принять бой, если надо.
На следующий день она готовила себя к схватке уже иного рода. На этот раз ей не надо было блистать нарядами, и арсенал оружия был совсем простое муслиновое платье в горошек, когда экипаж высадил ее у крыльца дома ее матери на Керзон-стрит.
– Здравствуй, Мэддок, – весело поздоровалась она с дворецким, когда тот открыл ей дверь. – Мама дома? Отлично. Я хочу ее видеть.
– Боюсь, она еще не спускалась вниз, мисс Эмили. – Хотя Мэддок и не препятствовал ей войти в холл, но он явно был намерен блокировать дорогу на лестницу, ведущую в спальню матери.
– В таком случае доложи, что я здесь, и спроси, могу ли я подняться к ней.
Сказав это, Эмили вдруг похолодела от ужасной мысли. Нет, Кэролайн должна быть одна, прогнала она страхи. Не могла же ее мать совсем потерять рассудок. О господи! Она почувствовала, как у нее подгибаются колени.
– С вами все в порядке, миссис Эмили? – заботливо осведомился заметивший ее состояние Мэддок. – Принести вам чашечку чаю? Или холодного лимонада?
– Посмотрим, Мэддок. Боюсь, может возникнуть проблема.
– Возможно. Вы сядьте, мисс Эмили, а я доложу о вас миссис Эллисон.
Без дальнейших слов дворецкий поднялся по лестнице и исчез за поворотом площадки.
То время, которое она провела, беспокойно ходя из угла в угол в ожидании возвращения дворецкого, показалось ей вечностью. Неужели Джошуа Филдинг в спальне ее матери и это настоящий роман? Этого не могло быть. Ее мать, должно быть, сошла с ума? Именно так. Смерть отца была ударом, помутившим ее рассудок. Только так это можно объяснить. Всегда спокойная, уравновешенная, предсказуемая и самая обыкновенная из мам, она теперь будто с цепи сорвалась.
– Миссис Эмили.
– О… – Эмили круто повернулась, ибо, задумавшись, даже не слышала, как Мэддок вернулся.
– Миссис Эллисон ждет вас в спальне.
– Спасибо.
Подхватив обеими руками юбки и забыв о достоинстве леди, она буквально взлетела на лестницу и скрылась за поворотом. Даже не постучав, стремительно распахнула дверь спальни матери и застыла на пороге.
Эмили не узнала комнату. Привычные кофейно-кремовые стены исчезли вместе с темной мебелью. В комнате царило буйство розовых, светло-бордовых и персиковых красок и обилие цветов на драпировках. Мебель была светлой, а шишечки на новой кровати слепили глаза. Комната казалась больше, просторней, словно внезапно была перенесена из дома в сад.
Цветов на гардинах и покрывале на кровати, видимо, показалось ее матери недостаточно, ибо на туалетном столике стояла огромная хрустальная ваза, полная свежих роз. Учитывая, что на дворе было всего лишь начало мая, розы, без сомнения, были из чьей-то оранжереи.
Кэролайн в нежно-абрикосовом пеньюаре полулежала на постели, волосы ее были свободно распущены по плечам. Выглядела она чертовски довольной и счастливой.
– Тебе нравится? – спросила она, увидев испуганное лицо дочери.
Эмили была ошарашена происшедшими переменами, но по-честному, в душе призналась себе, что они все же к лучшему.
– Красиво… – нерешительно согласилась она. – Но почему ты вдруг решилась на такое? Это стоит, я полагаю, уйму денег.
– Вовсе нет, – с улыбкой ответила Кэролайн. – В сущности, немалую долю своего времени я провожу в спальне – видимо, не меньше, чем половину жизни.
