Френсис Дорнбридж - Ключ от Венеции
— Где, мистер Хольт?
— В магазине. В антикварном салоне Квейла в Брайтоне… Послушайте, я знаю, это звучит глупо, но я там обратил внимание на большой сундук, на котором было табличка «Продано». На его крышке я видел репродукцию картины «Площадь святого Марка, Венеция».
Гайд выпрямился в кресле, издав какое-то восклицание, и Филипп тут же устыдился своей гипотезы.
— Конечно, идея абсурдная. Полиция перевернула салон вверх дном.
— Так пусть перевернут все снова, — Гайд схватился за телефон. — Не удивлюсь, если Ланг споткнулся на ровном месте. Соедините меня с инспектором Лангом! — рявкнул он в трубку.
Не успел он положить её, как раздался звонок. Это не мог быть Ланг — чтобы связаться с Брайтоном, требовалось время.
— Гайд слушает… О, привет, сержант… Где?.. Мейденхед… Вы уверены?.. Когда это случилось?.. Кто опознал тело?.. Понимаю. Нет, не делайте этого. Я переговорю по телефону и тут же выезжаю к вам.
Инспектор бросил трубку, встал и взял с вешалки плащ и шляпу.
— Похоже, что ряды подозреваемых редеют. Убит Дуглас Тэлбот. Кто-то изуродовал ему все лицо и бросил тело в канаву в двухстах ярдах от «Королевского сокола».
Глава 14
«Ряды подозреваемых и в самом деле редеют», — мрачно размышлял Гайд, осматривая тело Дугласа Тэлбота.
В цепной реакции жестоких убийств, которую развязали преступники, последнее было самым отвратительным. Черты безупречно выхоленного лица управляющего отелем были изуродованы до неузнаваемости. Если бы не одежда и не записная книжка, обнаруженная в кармане пиджака, вряд ли кто-то смог бы опознать труп. А так его имя значилось на записной книжке, рассылаемой своим клиентам крупной продовольственной компанией, и на бирке портного, пришитой к подкладке прекрасно сшитого костюма. Миссис Кэртис, доставленная полицией для опознания, едва увидев труп, упала в обморок.
Незавидная задача допросить её выпала на долю инспектора Гайда, прибывшего в Мейденхед. Бледная, ещё бледнее, чем всегда, напоминавшая испуганную маленькую птичку, она с трудом давала не слишком связные ответы.
— Скажите, миссис Кэртис, — мягко говорил Гайд, — упоминал ли мистер Тэлбот, куда он собирается?
— Да, он ушел рано и сказал…
— Рано — сегодня или вчера?
— Сегодня утром. Я уверена, это тот самый человек.
— Какой человек, миссис Кэртис?
— Человек, с которым он собирался встретиться.
— Значит, у него была назначена встреча?
— Да, свидание с мистером Флетчером.
— Ага… — Инспектор держал в руке обнаруженную у убитого записную книжку, там сегодняшнее время свидания с Флетчером было помечено аккуратным почерком Тэлбота. — Вы когда-нибудь встречались с этим человеком?
— Нет, никогда. Я знаю только, что Дуглас один или два раза разговаривал с ним по телефону.
— В записной книжке значится, что свидание назначено на сегодня. А вам не известно, где они собирались встретиться?
— Нет, понятия не имею.
— Он говорил, когда собирается вернуться?
— Кто? Мистер Флетчер?
— Нет, миссис Кэртис. Говорил ли мистер Тэлбот, когда он собирался вернуться в отель?
— Да. Скорее, нет. Я хочу сказать, не раньше вечера.
Набивая трубку, инспектор внимательно изучал выражение лица Ванессы Кэртис. Возбужденное поведение обезумевшей от горя женщины было, несомненно, искренним. Но до конца ли? Ему казалось, что какой-то скрытый страх, давно и глубоко спрятанный, теперь начинает вырываться наружу, несмотря на её отчаянные усилия скрыть его от посторонних взоров. Опрос понесших утрату родственников и близких друзей покойного сразу после несчастного случая или преступления — одна из самых неприятных обязанностей, а он по своей природе отнюдь не был бесчувственным человеком. Однако иногда, чтобы достичь результата, приходилось проявлять жесткость.
— Миссис Кэртис, — продолжал Гайд, — конечно, это ужасный удар для вас и для отеля. Примите мои самые искренние соболезнования. Я очень сожалею, что приходится задавать вопросы в такую минуту. Только мы хотим разобраться в этом диком преступлении, и вы должны нам помочь.
Маленькая женщина вздрогнула, рассеянно поиграла побрякушками на кружевном жабо, потом вынула крохотный носовой платок и стала накручивать его на пальцы.
— Когда я приступил к расследованию самоубийства Рекса Хольта, — спокойным тоном продолжал инспектор, — я, естественно, беседовал с мистером Тэлботом. В мои обязанности входило также навести о нем справки.
В глазах миссис Кэртис мелькнул явный испуг.
— Меня поразило, как необычайно быстро мистер Тэлбот постиг тайны нелегкого гостиничного бизнеса. По-моему, он работал на бирже, когда погиб ваш муж?
— Э-э… да, правильно.
— И до этого он никогда не имел дела с отелями?
— Не совсем так. Он часто бывал здесь.
— Совершенно верно. Но в качестве гостя, конечно? Сомневаюсь, что можно научиться управлять отелем, изредка заезжая, чтобы пропустить стаканчик в баре.
Миссис Кэртис промолчала.
— Я нахожу несколько необычным, что за год, прошедший после смерти вашего мужа, мистер Тэлбот сумел зарекомендовать себя в качестве отличного управляющего.
— Вы не понимаете… Я была очень больна, не знала, что делать, мне нужен был помошник.
— В таком случае почему вы не наняли профессионального специалиста? Уверяю вас, в квалифицированных людях нет недос татка.
— Я… я знала Дугласа, и он был… ну, он был очень деловым.
— Согласен, он был очень сильной личностью, миссис Кэртис, и вам было трудно ему отказать, верно?
— Да, — подтвердила она тихим голосом.
— А не можете вы подробнее остановиться на ваших личных отношениях с мистером Тэлботом?
— На личных отношениях? Что вы хотите сказать?
— Прошу быть со мной откровенной, миссис Кэртис. Мы сэкономим массу времени.
— Я руководила им, давала указания и…
— Извините, миссис Кэртис, но мои наблюдения и информация, которой я располагаю, не подтверждают ваших слов. Полагаю, что приказы как раз отдавал мистер Тэлбот.
— Но я все же была хозяйкой…
— Полагаю, только формально.
— Вы не понимаете. Я была нездорова, нервы сдали и…
— И Дуглас Тэлбот все это видел и взял на себя управление всеми вашими делами. Я прав, миссис Кэртис?
Какое-то время она раздумывала, потом чуть кивнула головой и, судорожно сглотнув, шепнула:
— Да.
Оборона была сломлена, и теперь, наращивая нажим, следовало этим воспользоваться.
— Не думаю, чтобы дело свелось только к этому, — безжалостно продолжал Гайд. — Скажите правду, мистер Тэлбот был вашим любовником?
Ванесса Кэртис начала всхлипывать, но все же утвердительно кивнула.
— Он использовал свое обаяние и силу воли, чтобы установить полный контроль над вашим бизнесом и над вами самой.
Резкие слова Гайда, казалось, помогли ей, вероятно, впервые, взглянуть в лицо реальности. Вытирая носовым платком глаза, она отвечала уже почти спокойно:
— Да, Дуглас меня использовал. Поначалу я этого не сознавала, думала, что он искренне влюблен в меня. Когда умер мой муж, я… мне нужен был кто-нибудь. А к тому времени, когда я поняла, каким он был на самом деле — холодным, бездушным, расчетливым, — было поздно что-либо менять. Я видела, что его интерес ко мне пропал, он волочился за другой женщиной. Я была для него недостаточно элегантной, слишком провинциальной. Ему нужен был кто-нибудь поэффектнее.
С языка инспектора едва не сорвался вопрос: «Клер Сэлдон?», но он удержался, понимая, что сейчас, когда линия обороны бедной женщины была прорвана, наступление следовало развивать на главном направлении.
— Что происходило здесь, миссис Кэртис, когда Рекс Хольт у вас поселился?
Она в замешательстве качала головой, совершенно не в состоянии разобраться в случившемся.
— Мне мало что известно. Что происходило, я точно не знала. Знала только, что Дуглас и мой брат Томас были связаны каким-то общим делом. У меня сложилось впечатление, что оно могло принести крупную сумму денег. Дуглас был помешан на деньгах, он говорил, что только деньги — единственная подлинная власть в этом мире.
— Он был жаден и до власти?
— Да, совершенно верно. Я хочу сказать, что деньги ему нужны были не для покупок — не ради роскошной машины, путешествий или других приятных вещей. Они были нужны ради них самих, потому что дают в руки власть.
— Но ваш брат Томас вряд ли был такого рода человеком, не так ли?
— Нет, Томас был совсем другим. Он жаждал денег для того, чтобы купить на них красивые вещи, на которые он не мог заработать, потому что был слишком ленив. Он считал оскорбительным для человека с таким тонким вкусом, как у него, трудом зарабатывать себе на жизнь, полагая, что все красивые вещи должны принадлежать ему по праву знатока.
